Страница 360 из 376
И все же беда могла повториться, если б на остров опять вздумали высадиться какие-нибудь беглые каторжники. Быть может, приятели и сообщники Боба Гарвея, еще отбывавшие заключение в Норфолке, были посвящены в тайну его замыслов и собирались последовать его примеру. Итак, колонисты беспрестанно вели наблюдение за всеми удобными для высадки частями побережья, и ежедневно их подзорная труба обводила широкую дугу горизонта от бухты Соединения до бухты Вашингтона. Направляясь в кораль, они не менее внимательно оглядывали море и в западном направлении, — с отрогов горы Франклина видно было очень далеко.
Ничего подозрительного ни разу не появлялось в поле зрения, и тем не менее всегда приходилось держаться настороже.
Однажды вечером Сайрес Смит предложил товарищам приступить к укреплению кораля. Он считал разумной мерой предосторожности выше поднять ограду и сбоку построить нечто вроде блокгауза, для того чтобы укрыться там в случае нужды и дать отпор нападающим. Гранитный дворец, говорил инженер, можно считать неприступным благодаря самому его расположению, но кораль с его постройками, запасами продовольствия и содержащимся в загонах скотом всегда может оказаться предметом посягательств со стороны каких-либо грабителей, которые нагрянут откуда-нибудь, и надо создать наиболее благоприятные условия для защиты от них.
План укрепления кораля еще надо было хорошенько обдумать, и осуществление его поневоле отложили до весны.
К 15 мая на верфи был уже заложен киль нового судна, и вскоре почти перпендикулярно к нему поднялись в пазах ахтерштевень на одном конце и форштевень — на другом. Киль, сделанный из крепкого дуба, имел в длину сто десять футов, что позволило поставить средний бимс длиной в двадцать пять футов. Но только это корабельные плотники и успели сделать до наступления ненастья и холодов. На следующей неделе еще поставили первые кормовые шпангоуты, а затем пришлось работы приостановить.
В конце месяца погода совсем испортилась. Дул восточный ветер, иногда достигавший силы урагана. Сайрес Смит опасался за судьбу корабельной верфи. Он выбрал для нее самое удобное место, близ Гранитного дворца, но в бурю островок Спасения был плохой защитой побережья, волны, гонимые ветром, докатывались до гранитной стены и разбивались у ее подножия.
К счастью, его опасения не оправдались. Ветер чаще всего дул с юго-востока, а тогда Гранитный дворец бывал прекрасно защищен выступом мыса Находки.
Пенкроф и Айртон, самые ревностные строители нового судна, не прекращали работы до тех пор, пока это было возможно. Они не боялись ни ветра, трепавшего им волосы, ни дождя, от которого оба промокали до нитки: они находили, что молоток одинаково хорошо бьет и в ненастье и в хорошую погоду. Но когда после слякоти ударили морозы, дерево на холоде затвердело, как железо, и плотникам стало чрезвычайно трудно его обрабатывать — к 10 июня пришлось прервать постройку судна.
Сайрес Смит и его товарищи, конечно, не могли не замечать, как суровы зимы на острове Линкольна. Такие холода бывали разве что в штатах Новой Англии, расположенных приблизительно на таком же расстоянии от экватора, как и остров Линкольна. В Северном полушарии, по крайней мере в той его части, которую занимают Новая Англия и северная полоса Соединенных Штатов, это явление объясняется плоским рельефом, который граничит с полярной зоной: ни одна возвышенность не преграждает там путь северным ветрам; но в отношении острова Линкольна такое объяснение было неприменимо.
— Наблюдениями установлено, — сказал однажды Сайрес Смит своим товарищам, — что при равных географических широтах на островах и морских побережьях холода не так сильны, как во внутренних областях континентов. Например, я часто слышал, что в Ломбардии зимы более суровы, чем в Шотландии, а это, говорят, зависит от того, что море отдает зимой то тепло, которое оно получило от солнца летом. А ведь острова находятся в особо благоприятных условиях для такого согревания.
— Так в чем же дело, мистер Смит? — спросил Герберт. — Почему остров Линкольна как будто представляет собою исключение из общего правила?
— Трудно найти этому объяснение, — сказал инженер. — Однако я полагаю, что такая климатическая особенность зависит от того, что наш остров находится в Южном полушарии, а, как тебе известно, дитя мое, зимы тут холоднее, чем в Северном полушарии.
— Да, это верно, — согласился с ним Герберт. — Недаром плавучие льды можно встретить в южной части Тихого океана на более низких широтах, чем в северной.
— Правильно, — подтвердил Пенкроф. — Когда я плавал на китобойном судне, нам встречались айсберги даже на траверсе мыса Горн.
— В таком случае суровые холода, от которых мы страдаем на острове Линкольна, возможно, объясняются тем, что сравнительно неподалеку от него плавают айсберги и даже образовались ледяные поля, — сказал Гедеон Спилет.
— Ваше объяснение вполне правдоподобно, дорогой Спилет, — заметил Сайрес Смит. — Очень возможно, что суровыми зимами мы обязаны близости льдов. Я хочу напомнить вам, какой чисто физической причиной вызван тот факт, что в Южном полушарии холоднее, чем в Северном. Ведь летом солнце ближе к этому полушарию, а следовательно, зимой оно неизбежно должно отстоять дальше. Этим и объясняется резкая разница в средней температуре зимы и лета. Вспомните-ка, на острове Линкольна зима холодная, зато лето очень знойное.
— А скажите, пожалуйста, мистер Смит, — спросил Пенкроф, нахмурив брови, — почему же это наше Южное полушарие так нехорошо устроено? Это ведь несправедливо!
— Дружище Пенкроф, — смеясь, ответил инженер. — Справедливо это или несправедливо, но уж так оно есть, надо считаться с фактом. Происходит же эта особенность вот отчего. Орбита, по которой движется Земля вокруг Солнца, представляет собою не окружность, а эллипс, что соответствует разумным законам механики. Поэтому Земля в определенный момент достигает афелия, то есть точки наиболее далекой от Солнца, а в другое время — перигелия, то есть находится на самом коротком расстоянии от Солнца. И вот, оказывается, что как раз во время зимы в странах Южного полушария Земля находится в точке, наиболее удаленной от Солнца и, следовательно, в условиях, благоприятствующих тому, чтобы в этих областях были самые сильные холода. Тут уж ничего не поделаешь, Пенкроф, и самым ученым людям никогда не удастся что-либо изменить в устройстве вселенной, установленном господом богом.
— А все-таки удивительно! — добавил Пенкроф, видимо с трудом примиряясь с неизбежностью. — Мудрено устроен мир! Толстенные книги получатся, если записать все, что люди знают.
— А еще толще книги можно написать о том, чего люди до сих пор не знают, — сказал Сайрес Смит.
Как бы то ни было, в июне настала уже привычная колонистам суровая зима, и они зачастую даже не выходили из Гранитного дворца.
Каким томительным было для всех это затворничество, и, пожалуй, особенно оно тяготило Гедеона Спилета.
— Знаешь что, — сказал он однажды Набу, — я бы тебе написал дарственную, засвидетельствованную по всем правилам у нотариуса, и отдал бы в твою пользу все наследства, какие меня ждут, если б ты, как добрый малый, сходил бы куда-нибудь, где принимается подписка на газеты и журналы, да подписал меня хоть на какую-нибудь захудалую газетку! Положительно, для полного счастья мне больше всего не хватает газеты. Хочется, друг, узнавать по утрам, что вчера произошло в мире, за пределами нашего острова!
Наб рассмеялся.
— Вот какой любопытный, — сказал он. — А я за работой обо всем забываю. Каждый день у нас дела по горло!
Действительно, и в Гранитном дворце и вне его работы было достаточно.
Благодаря трехлетнему упорному труду обитателей острова Линкольна колония их достигла в том году истинного процветания. Затонувший бриг послужил для них новым источником сокровищ. Помимо полной оснастки, которая могла пойти для строящегося судна, кладовые Гранитного дворца были забиты всякого рода утварью, инструментами, приборами, оружием, боевыми припасами и одеждой. Колонистам уже не приходилось больше выделывать грубое сукно. В первую зиму они страдали от холода, а теперь их нисколько не страшили самые лютые морозы. Белья у них тоже стало много, да и держали его они в большом порядке. Из морской соли, в которой содержится хлористый натрий, Сайрес Смит без труда получил натрий и хлор. Натрий шел затем на изготовление соды, а хлор — хлорной извести; и то и другое употреблялось в Гранитном дворце для хозяйственных нужд и, в частности, для стирки белья. Впрочем, большую стирку затевали только четыре раза в год, как это делалось в семейных домах в старое время, и надо добавить, что Пенкроф и Гедеон Спилет, мечтавший об удовольствии читать ежедневно газету, показали себя превосходными прачками.