Страница 21 из 87
Атаман Разин также разглядывал неприятеля. 50 судов против его 40 стругов. Корабли персов имели весла, но их тяжелые и глубоко сидящие корпуса хуже маневрировали и медленно передвигались. По бортам стояли пушки, каждая из которых мощнее крошечных фальконетов казаков. Шансов нет, кроме одного, — Господь не оставит их и не пошлет врагам ветра. Атаман обернулся на строй своих стругов, на виду у всех перекрестился и крикнул: «С Богом!»
Налегая на весла, донцы обошли эскадру персов и атаковали ее с моря. Летели, сверкая веслами, струги, а маневрировать персы не могли. Мешали мели и скалы у острова, к побережью которого невольно прижимались их корабли. Персы, отчаянно пытаясь изменить строй, превратили его в свалку. Их корабельная артиллерия действовать не могла. И начался не бой, а хаос, не поединок, а резня.
Струги группами наваливались на один персидский корабль за другим, как свора псов на медведя. Осыпая врагов свинцом из ружей и ядрами из Фальконетов, казаки набрасывали на борта абордажные крюки и, высадившись, со страшным криком выхватывали сабли и ножи. Кровь захлестывала суда. Кто боялся рукопашной, прыгал за борт в воду. А в небо поднимались столбы дымов от подожженных казаками кораблей.
Мамед-хан в ужасе рвал свою бороду! Гяуры первым захватили корабль с его прекрасной дочкой. А он ничем, ничем не мог ей помочь! Пламя пожаров усилило жару, казалось, море превратилось в адово пекло. Ружейная пальба, треск сталкивающихся судов — все смешалось… Какая уж там дочь?! Вот-вот казачьи крюки вопьются в борт его флагмана и на палубу полезут отчаянные головорезы с саблями наголо. И он, Мамед-хан, может стать их пленником. Или покойником.
И тут посвежел, наконец, ветер. Уцелевшие 3 корабля персов, «отплевываясь» орудийными залпами от наседавших стругов, уходили в открытое море. Станичники отстали. За кормой флагманского корабля таял его гибнущий флот. Мамед-хан в отчаянии рыдал в свою черную бороду. Плакал не разбитый адмирал, а безутешный отец. Он мечтал только об одном — броситься в ноги шаху и умолять дать новый флот. Чтобы догнать, отбить, отомстить…
Победив, донцы потеряли 18 стругов, но захватили 47 кораблей персов с 33 орудиями. С улюлюканьем казаки сгоняли на берег сотни пленных. И еще один трофей. Персидская княжна!
Девушка, рыдая, встала на ноги. Степан Тимофеевич увидел ее тонкий стан, маленькую грудь, крутые бедра и волосы, скользившие по белоснежным плечам. И взглянули в сердце атамана ее огромные зеленые глаза.
Поход флотилии Разина стал выдающимся событием. Никогда ранее столь многочисленный отряд казаков не вламывался в воды Персии. Там станичники хозяйничали около года, «пошарпав» персов, в августе 1669 г. вернулись к устьям Волги с богатой добычей.
Воевода Астрахани, для которого походы казаков на Каспий уже стали обычным делом, принял отряд Разина пушечным салютом и пропустил его к Переволоке.
На Дону домовитые казаки разошлись, а 2000 новоприходцев, став на острове у Кагальницкого городка, укрепили его и заложили струги для нового похода.
Кагальницкий остров разделил Дон. Верховые станичники, признав Разина своим атаманом, не считаясь с просьбами и угрозами царя, готовили поход на Москву. В то же время Черкасск с войсковым атаманом Корнилой Яковлевым и частью низовых знатных казаков желали продолжать военное сотрудничество с царем, не вмешиваясь в его внутренние дела. Но, после удачного похода в Персию, авторитет Разина возрос и у низовой черкасы.
С Кагальницкого шли призывы к гетману Правобережья Днепра Дорошенко и к кошевому атаману Запорожья Ханенко. Так что к весне 1670 г. Разин, имея уже пятитысячное войско, без опаски наезжал в Черкасск и в марте, застав на круге царского посла Герасима Евдокимова, обвинил его: ты приехал де к нам лазутчиком (вот такое тогда бытовало мнение о московской дипломатии). Возмутившись, казаки посадили посла как шпиона «в куль да в воду». Атаману же Яковлеву его крестник Разин пригрозил той же участью.
Слухи об атамане Разине пошли широко. Передавали друг другу и что он призывал «итти на Русь против государевых неприятелей и изменников». Забавно, но и в те дивные времена особа помазанника Божьего, царя, для русских была вне подозрений, а за все несправедливости, как всегда, винили исполнителей власти, «оборотней в погонах», как поговаривали совсем недавно. Против них и разгоралась ненависть низов Руси и недавно покоренных народов.
В мае 1670 г. начался второй поход Разина на Волгу, более грозный для Москвы. Станичники пошли к Царицыну, взяли его и организовали казачью республику. Скоро та же участь постигла Камышин, Чёрный Яр и Астрахань. В начале июля казаки двинулись обратно в Царицын, оставив в Астрахани гарнизон атамана Василия Уса. В Царицыне Разин сообщил казакам о намерении идти на Москву, и круг постановил двигаться в глубь Руси по Волге, потому что в нижней части она «ныне стала их, казачья», а выше по течению проходила по землям сочувствующих инородцев, готовых к восстанию против Москвы. К тому же по воде было легче перевозить людей и грузы.
Восстание охватило все Поволжье. Поднялись башкиры, татары, мордва, мари и другие народы. В захваченных городах и селах жителей объявляли вольными казаками, а власть передавалась кругу. Царских слуг, купцов, дворян казнили или бросали в тюрьму, их имущество дуванилось между казаками и местными. Разинцы развернули агитацию среди населения. Прокламации Разина Москва потом собирала пудовыми мешками по всей Руси, вплоть до Соловков.
Среди вождей восстания — атаманы Василий Ус, Федор Шелудяк, Сергей Кривой, Максим Нечай, крепостной Чирок и «старица Алена», руководившая 7000 крестьян.
Повстанцы расправлялись с помещиками, воеводами, громили монастыри, уничтожали документы, с особым рвением жгли «Уложение царя Алексея Михайловича».
Нужно отметить, что русские, во всем винившие воевод, бояр и прочих «оборотней в погонах», традиционно и безусловно верили царю. Поэтому в походах Разина за стругами следовала барка, обитая красным бархатом, на которой якобы ехал сын царя Алексея, в действительности незадолго перед этим умерший.
Двигаясь вверх по Волге, повстанцы пополнялись казаками, черемисами, мордвой, татарами, русскими и другими. Саратов, Самара сдались без боя, 4 сентября 1670 г. 20-тысячная орда разинцев подошла к Симбирску. Однако город держался стойко и дождался подкреплений из Москвы. Разбитые свежими полками Барятинского станичники сняли осаду и отступили. Многие из них попали в плен и погибли в руках палачей.
Огромные силы Москвы с трудом, но потопили восстание в крови. Разинцев казнили, истязали, сажали на кол, прибивали гвоздями к доскам, рубили на куски, отсекали руки. По свидетельству очевидцев, в Арзамасе, где шла главная расправа, казнили 11 000 человек.
Израненного Разина казаки увезли на Дон. Однако здесь он застал иные настроения. Если раньше планам Степана Тимофеевича сочувствовало большинство, то теперь при разбитом неудачнике осталась только небольшая группа приверженцев. Разин попробовал восстановить свое влияние: собрав остатки преданных людей, он пошел на Черкасск, но, получив отпор, вернулся в Кагальницкий уже как нарушитель порядка. Этим воспользовались сторонники мирного сожительства с Москвой, и 14 апреля 1671 г. донской атаман Корнила Яковлев повел станичников на малочисленные силы своего крестника. Ворвавшись в городок, перебили многих его защитников, а самого Разина схватили и заковали в тяжёлые цепи. Скоро его отправили в Москву вместе с братом Фролом. Так впервые казаки нарушили древний закон: «С Дона выдачи нет!»
В Москве на допросах братьев Разиных истязали изощрёнными пытками, и 6 июля Степана и Фрола казнили на лобном месте четвертованием. Но само восстание Москва победила далеко не сразу.
Русские не поддержали Разина достаточно дружно и не стремились пробиться к войску атамана. Главными союзниками Степана Тимофеевича стали инородцы: чуваши, мордва, татары, а также слободские и городовые казаки Донца, Тамбова, Саранска и Ломова. О том же свидетельствуют незначительные размеры войска Разина под Симбирском (всего 20 000 человек).