Операция «Перфект»

– Вы что, не видите? – раздраженно говорит Джиму посетительница, словно он какой-то дурак, и указывает на столик в центре зала. Она выбрала тот, что стоит на одинаковом расстоянии и от окна, и от сервировочного стола у противоположной стены. На спинке стула уже висит новенькое пальто дамы, на столе возле баночек с приправами и бумажными пакетиками с сахаром стоит ее чашка кофе. Джим следует за ней, и она приподнимает свою чашку, чтобы он мог вытереть столик. Лучше бы все-таки она не стояла так близко от него! У Джима начинают дрожать руки. Женщина нетерпеливо вздыхает и говорит:

– Бог знает, что тут творится в вашем кафе! Может, на его переустройство и истрачена огромная сумма, да только все равно это дешевка. Ничего удивительного, что здесь так пусто.

Джим брызгает аэрозолем. Два раза. Потом еще раз. Вытирает. Два раза. И еще раз. Чтобы немного расслабиться, он старается полностью освободить свои мысли, как ему вечно советовали медсестры. Он представляет себе белый свет, как он плывет в нем… но тут чей-то крик резко возвращает его к реальности, сокрушая только что созданную им защиту:

– Черт бы побрал эти проклятые ступеньки! О-о-о! Чтоб вас всех!..

Нет, в таких условиях невозможно продолжать работать! Джим украдкой бросает взгляд на особу, что хватала его за рукав. Вид у нее в высшей степени оскорбленный, как, впрочем, и у мужчин, что до этого казались абсолютно замороженными. И все они смотрят на мигающую елку.

– Чтоб меня черти взяли! – говорит елка.

Интересно, думает Джим, а мистер Мид знает, что елка не только мигает, но еще и разговаривает и даже непристойно ругается? Но тут из-под елки показывается физиономия новой поварихи Айлин, она поднимается наверх с таким видом, словно ей пришлось карабкаться по голой отвесной скале.

– Вашу мать… – отчетливо произносит она.

Вспышка, вспышка, вспышка – это елка ей отвечает.

Кстати, поварихе не полагается пользоваться лестницей для посетителей. Ей следует подниматься по служебной лестнице. Этого нарушения порядка вполне достаточно, чтобы Джима начало трясти. Кроме того, своими воплями и неожиданным появлением эта грубиянка нарушила ритуал, и теперь ему придется снова пшикать аэрозолем и вытирать, пшикать и вытирать…

– Послушайте, я вовсе не намерена торчать здесь весь день! – возмущенно говорит ему посетительница. – Может, наконец отойдете от моего столика? Очень вас прошу!

Джим старается не думать об Айлин, но ощущает ее, словно приближающийся фронт непогоды. Трудно притвориться, что ее как бы не существует. Иногда он слышит, как она смеется на кухне с двумя другими молодыми девицами, и в ее смехе столько веселья и недвусмысленности, что он пробуждает в душе Джима чудовищный хаос, и ему приходится, закрыв уши руками, выжидать, когда этот хаос уляжется. Айлин – женщина высокая, ширококостная, со спутанной гривой золотисто-рыжих, «тициановских», волос, ее волосы лишь чуточку темнее дурацких шляпок, которые обязаны носить все служащие кафе, а посредине идет ослепительно белый пробор. На ней зеленое пальто цвета падуба, которое трещит по швам в тщетных попытках удержать в себе ее могучее тело.

– Ради бога! – почти кричит надоедливая посетительница. – Я всего лишь попросила вас вытереть стол. Да что с вами, в конце-то концов? Где управляющий?

Айлин хмурится, словно услышала что-то неприятное, и идет в сторону кухни. Сейчас ей придется пройти совсем близко от Джима, и он начинает все снова: пшикает и вытирает, пшикает и вытирает. Он должен освободить свои мысли…

– Скорей, скорей, поторопитесь, пожалуйста! – не унимается эта противная особа.

Несмотря на немалые размеры Айлин, походка у нее удивительно легкая и быстрая. Противная особа стоит точно у нее на пути. Господи, почему же она не отойдет в сторону? – в ужасе думает Джим. И почему Айлин идет здесь, а не поднялась на кухню по служебной лестнице? Она надвигается на эту особу, как скала, сейчас попросту сомнет ее. Джим дышит часто-часто, в ушах у него поднимается звон. Если эта особа сейчас не отойдет, если он сейчас не сделает все правильно, случится нечто ужасное…

Влево, вправо, влево, вправо. Влево, вправо. Его рука дергается так быстро, что мышцы горят огнем. Кончики пальцев покалывает от напряжения.

Айлин уже почти рядом.

– С-стол, – с трудом выговаривает он, потому что процесс вытирания явно не помогает, так что придется все-таки прибегнуть к словам, – п-привет…

– Что это вы такое говорите? – возмущается противная особа и подходит к Джиму еще ближе, чтобы получше расслышать. И Айлин, точно вода в распахнутые ворота шлюза, устремляется дальше, в сторону кухни. Опасность миновала.

Но Айлин то ли случайно задела стул, то ли не совсем случайно, но он так и подпрыгнул, когда она проходила мимо, и пальто, висевшее на спинке, соскользнуло на пол, став похожим на шелковую лужу.

– Чтоб тебя! – Айлин и не подумала остановиться.

Это катастрофа. И опасность по-прежнему угрожает Джиму.

– Извините! – восклицает противная особа так пронзительно, что это слово тут же приобретает совершенно противоположное значение. – Извините, мадам! Вы что, даже поднять мое пальто не намерены?

Но Айлин, не оборачиваясь, движется в сторону кухни.

– Немедленно поднимите мое пальто! – приказывает противная особа.

– А чего самой-то не поднять? – бросает Айлин через плечо.

У Джима сердце пускается бешеным галопом. Пальто лежит у его ног.

– Я этого так не оставлю! – угрожающим тоном заявляет противная особа. – Я сию же минуту вызову управляющего. Я на вас жалобу напишу!

– Да пожалуйста, – говорит Айлин и вдруг – о нет, только не это! – останавливается. Похоже, теперь она уже никуда не собирается уходить. Поворачивается к противной особе и смотрит на нее в упор, та тоже не отводит глаз. А Джим по-прежнему торчит между ними и все пшикает и вытирает, пшикает и вытирает, шепча при этом: «Привет, солонка! Привет, подсвечник!» Ему необходимо, чтобы все встало на свои места, чтобы все было, как прежде. Вот если бы еще это пальто каким-то чудом вновь очутилось на спинке стула! Он закрывает глаза и нащупывает в кармане свой любимый брелок с ключами. Думает о клейкой ленте и о том, что нужно сохранять спокойствие, но ничего не помогает. Этой приставучей женщине не поздоровится. И Айлин тоже не поздоровится. Не поздоровится и всем посетителям супермаркета, и мистеру Миду, и девицам на кухне, а виноват будет только он, Джим…

Джим наклоняется и поднимает пальто с пола. Скользкая ткань струится у него между пальцами, как вода. Он вешает пальто на спинку стула, но руки у него так трясутся, что пальто опять соскальзывает на пол. Приходится опять нагнуться, поднять его и снова повесить. Джим чувствует, что обе женщины внимательно наблюдают за ним– и Айлин, и эта особа с металлическим голосом. У него такое ощущение, словно с него заживо сдирают кожу. Словно он перестает быть самим собой и превращается в них, в этих женщин. Затем противная особа садится за столик и кладет ногу на ногу, говорить Джиму спасибо она явно не собирается.

У дверей кухни Айлин останавливается. Поворачивается к Джиму и одаряет его широкой улыбкой. Затем исчезает за дверью, а Джим смотрит ей вслед. Он настолько потрясен, что ему просто необходимо глотнуть свежего воздуха. Но выходить сейчас из кафе он не должен. Он должен вытереть следующий стол и на этот раз сделать все как полагается.

– Почему вы считаете, что обязаны выполнять эти ритуалы? – спросила у него как-то раз медсестра. – Что, по-вашему, может случиться, если вы этого не сделаете? – Это была очень милая молодая девушка, только что закончившая училище. Она сказала, что Джим слишком многое воспринимает как катастрофу, что ему нужно научиться бороться с собственными страхами. – И тогда вам станет ясно, что эти страхи на самом деле из себя представляют. И ваши ритуалы сразу покажутся вам бессмысленными. – Она разговаривала с Джимом очень ласково, ей явно казалось, что его страхи – что-то вроде мебели, которую в любой момент можно задвинуть в дальнюю комнату и навсегда о ней забыть. Ему бы очень хотелось, чтобы эта милая девушка оказалась права. Ей удалось добиться от врачей разрешения брать с собой Джима на железнодорожную станцию, где люди совершенно свободно приезжают и уезжают, где нет никакой возможности проверить, есть ли где-то потайные пространства и безопасные входы и выходы. – Это все существует только у вас в голове, понимаете? – убеждала она Джима, когда они вышли из автобуса и двинулись через вокзальную площадь.