Письмо Софьи

– Да, поодиночке можно и целые армии разбивать, – мрачно заметил Якимов. – А не лучший ли способ защиты – нападение? Почему нам первым не перейти за Неман?

– Государя к этому склоняли некоторые горячие головы, – ответил Призванов, – но он не хочет быть зачинщиком, а все еще надеется сохранить мир.

– Ну, так будем и мы надеяться, что нам еще отпущено несколько дней, а то и недель мирной жизни! – провозгласил Заборский, поднимая полный стакан вина. – Надо провести их весело! А сейчас предлагаю выпить за здоровье нашего нового друга Даниила Призванова!

Его тост дружно подхватили, причем кто-то назвал графа «ваше сиятельство», на что Призванов тут же с улыбкой возразил:

– Для гусарской дружбы нет титулов; я для вас не «сиятельство», а ротмистр, командир эскадрона гусарского полка. Благодарю за то, что сразу признали меня своим другом, за дружбу и выпьем.

Вино лилось рекой, но Заборский, еще недавно пьяный, теперь уже таким не казался, и взгляд его небольших цепких глаз все внимательнее останавливался на Призванове.

– Друзья Ружича – мои друзья, – объявил он, вновь наполняя стаканы. – Жаль, что Валериана сейчас нет среди нас, а то бы он подтвердил.

– Но это я подтверждаю, – кивнул уже изрядно опьяневший Цинбалов.

– Правда, среди друзей Ружича иногда попадаются чудаки… – продолжал Заборский, искоса поглядывая на Призванова, – да, чудаки, простаки, вроде Юрия Горецкого. Я бы даже назвал его глупцом. Но тут уж ничего не поделаешь, если человек желает быть одураченным, то ему свой ум не вставишь.

– А какой это Горецкий? – поинтересовался Якимов. – Не племянник ли люботинского помещика Никанора Ефимовича?

– Он самый, – подтвердил Заборский. – И дядюшка у Горецкого богатый, благочестивый, и матушка – добродетельная вдова, каждый день молится в Киевской лавре, а сыну ума не вымолила.

– А в чем же его глупость? – полюбопытствовал корнет. – Наверное, он, как Митрофанушка, в учении туп?

– В учении – не знаю, но на Митрофанушку точно похож тем, что очень хочет жениться, – усмехнулся Заборский. – Да и это бы еще не беда. Вопрос в том, кого он выбрал в жены.

– И кого же?

– Незаконную дочь одного старого барина, который умер, не успев оставить ей приданого. И вот ловкая девица задумала женить на себе простака, чтобы сразу получить и состояние, и положение в обществе.

– Но, может быть, она его искренне любит – как бедная Лиза – Эраста? – предположил Лагунин.

– О, пылкий юноша, начитавшийся сентиментальных романов, – усмехнулся в сторону корнета Заборский. – В жизни чаще всего бывает иначе, и кроткие с виду голубицы на поверку оказываются когтистыми ястребами.

– И кто же сия хищница? – весело спросил один из гусаров. – Уж не та ли девица, которая…

– Тсс… – приложил палец к губам Заборский. – Пока не надо об этом говорить, поскольку не утрачена надежда, что простак образумится.

Еще гусары прикидывали, о ком идет речь, как вдруг прозвучал вопрос Призванова, заданный резким, отрывистым тоном:

– И от кого старый барин прижил эту дочь? От какой-нибудь торговки, кабатчицы?

– Еще хуже, – махнул рукой Заборский. – От крепостной девки, от мужички, которая окрутила старика и передала подобное умение своей дочери.

– Да… эти незаконные дети иногда бывают очень прыткими, – невесело усмехнулся Призванов. – Порой даже ухитряются оттеснить от родителей их законных детей. Помните историю Эдмунда и Эдгара из «Короля Лира»?

Внимательно поглядев на графа, Якимов покачал головой:

– Такой истории мы не знаем, но, сдается мне, что вы и о себе говорите.

Призванов осушил стакан вина и не смог удержаться от откровенности:

– Да, у меня тоже происходит нечто подобное. Мой отец еще при жизни матери сблизился с вдовой одного торговца, и у них родился сын. Пока мать была жива, отец это скрывал, но после ее смерти забрал мальчишку в наш дом. Любовница его в то время уже ждала второго, но умерла при родах, и ребенок умер. А братец мой единокровный… во всяком случае отец верит, что он единокровный… братец остался жить у нас в доме и, будучи младше меня на восемь лет, все время находился при отце, покуда я был на военной службе в постоянных отъездах. Сей незаконный отпрыск хитер не по годам, да и среди слуг всегда найдет шпиона, так что до отца неизвестно какими путями доходят слухи и подметные письма о моем расточительстве, разврате, кутежах и прочих безобразиях. Не удивлюсь, если кончится тем, что родитель лишит меня и отцовской любви, и отцовского наследства в пользу брата.

Заборский слушал Призванова с особым вниманием, а когда граф замолчал, тут же предложил ему и всем остальным славный способ развеяться – карты. Гусары согласились и доверили Заборскому, как самому опытному игроку, прометать банк. Призванов был среди понтеров и сразу же выиграл крупную сумму. После выигрыша он вошел в азарт и стал один понтировать против Заборского, который сетовал, что фортуна, видно, решила в этот вечер отвернуться от него в пользу гостя. Потом Призванов поставил на все выигранные деньги, но удача вдруг оказалась не на его стороне. Однако остановиться граф уже не мог, и кончилось тем, что он проиграл всю имевшуюся у него наличность, да еще и сверх того.

Наконец, опомнившись, он встал из-за стола и пообещал Заборскому, что остальной проигрыш отдаст в течение двух дней. Гусары с любопытством посматривали на графа, видя его явное смущение, но Заборский быстро прервал неловкую паузу:

– Какие пустяки, мы тут часто играем на слово! А в вашем слове ни у кого нет сомнений.

Призванов, сославшись на усталость после дороги, попрощался, чтобы уйти на квартиру, которую подготовил для него слуга. Заборский с Цинбаловым вызвались его проводить.

Скоро все трое уже шли по темной улице, освещаемой лишь луной и редкими в этот поздний час огоньками в окнах.

Не надо было обладать особой проницательностью, чтобы заметить, как испортилось настроение графа после столь ощутительного проигрыша. Очевидно, он затруднялся собрать нужную сумму в ближайшее время, и это его сильно удручало. А Заборский, пытаясь то ли его подбодрить, то ли исподтишка уязвить, пошутил:

– Ваш проигрыш только подтверждает лишний раз поговорку: кому везет в любви, не везет в картах, и наоборот. Многие удачливые игроки, пожалуй, не прочь были бы с вами поменяться. Я ведь видел, какое впечатление вы произвели на наших дам!

– Но сейчас меня это нисколько не тешит, – криво усмехнулся Призванов. – Я уже не в первый раз в проигрыше за последнее время, и деньги мне придется просить у отца. А мой братец воспользуется этим, чтобы снова очернить меня перед родителем… Впрочем, мои трудности вас не касаются, карточный долг – вещь непреложная, и я вам его отдам, чего бы мне это ни стоило.

Заборский, замедлив шаг, тронул Призванова за плечо и проникновенным голосом сказал:

– Ротмистр, мы оба гусары, и я бы не хотел быть причиной вашего несчастья. Можно решить вопрос карточного долга по-другому. Предлагаю вам заключить со мной пари на ту сумму, которую вы проиграли. Мне кажется, выиграть это пари вам будет легче, нежели просить деньги у отца.

– Пари? – граф явно заинтересовался. – И в чем же оно будет заключаться?

– Докажите, что в любви вы столь же удачливы, как я в картах. Попробуйте соблазнить ту хищницу, которая хочет женить на себе простака Горецкого. Можете добиваться своего любыми путями. Главное – не допустить этой свадьбы. Если у вас получится, то я не только прощу вам деньги, проигранные на слово, но и верну ваш наличный проигрыш. – Заборский вытащил из кармана несколько банковых билетов и протянул их Призванову. – Берите, это понадобится вам, чтобы достойно прожить в городе те несколько дней, за время которых вы должны будете выиграть пари.

– Погодите… – немного растерялся Призванов. – Вы это серьезно мне предлагаете?

– Серьезней не бывает! Василий, ты свидетель!

Цинбалов с готовностью кивнул:

– Мы слово держим! Выиграете пари – и все деньги ваши!