Письмо Софьи

«Теперь-то я знаю, как себя держать! – проносилось в ее юной закружившейся головке. – Теперь Юрию не стыдно будет и в столице меня показать! Нет, право, я все-таки достойна своего счастья!»

Придирчивые взгляды и насмешливые перешептывания некоторых особ женского пола ее больше не тревожили. Единственным темным пятном, отравлявшим девушке радостное торжество, было присутствие Заборского, который явно вознамерился испортить ей если не репутацию, то хотя бы настроение.

Когда на следующий танец Софью пригласил Цинбалов, за спиной которого она видела ухмыляющуюся физиономию Заборского, девушка отклонила предложение, сославшись на усталость, и вернулась к Домне Гавриловне. Возле тетушки теперь сидела вдова генерала Килдяшева, которая, оглядев Софью в лорнет, принялась задавать ей вопросы, долженствующие выяснить, достаточно ли девушка тверда в вопросах веры и прилежна в домашних работах.

Скоро подошла Надежда и сообщила, что полковница Ковалевская собирается устроить шарады, в которых Надежде отведена роль главной помощницы. Новая подруга хотела привлечь к этому также и Софью, однако Домна Гавриловна решительно заявила, что ее племянница пока не готова к таким новомодным развлечениям, и Софье пришлось остаться на месте, выслушивая важные наставления генеральши.

Рассеянно внимая почтенной даме, девушка наблюдала за гостями и вдруг в конце зала заметила Заборского, который, чуть пошатываясь, явно направлялся в ее сторону. Похоже было, что он основательно взбодрился вином, и девушка внутренне напряглась, потому что пьяный Заборский казался ей намного опаснее трезвого.

В этот момент к группе пожилых дам, среди которых томилась Софья, подлетел Казимир Вельсович и с учтивым поклоном обратился к Домне Гавриловне:

– Позвольте пригласить вашу племянницу! Такая очаровательная барышня не должна сидеть во время танцев!

Домна Гавриловна поджала губы и нехотя кивнула, а Софья, увидев, что Заборский уже совсем недалеко, поспешила принять приглашение Вельсовича. Но присоединиться к танцующим парам им удалось не сразу, потому что посреди зала их перехватил Заборский, с вызовом объявивший поляку:

– Эту барышню я хотел пригласить на танец, а вы ее у меня бессовестным образом перехватили!

– Но позвольте… – слегка растерялся Вельсович, – я первый пригласил, а о ваших намерениях не знал…

– Экий вы прыткий, однако, – прищурился Заборский, придерживая поляка за локоть. – А кстати, пан Вельсович, вы не родственник ли тому Вельсовичу, который служит адъютантом у Наполеона?

– Нет, не родственник, просто однофамилец, – ответил заметно нервничавший поляк, стараясь поскорее отделаться от собеседника.

– И верно, какой вы родственник, тот Вельсович – из шляхты, а вы простой учителишка, набивший себе цену среди провинциальных дам. Впрочем, наполеоновским агентом вы тоже вполне можете быть. – Заборский с пьяной ухмылкой взглянул на Софью. – Однако если эта мамзель предпочитает танцевать с вами, а не с офицером-дворянином, то я препятствовать не стану.

– Прошу вас, господин Заборский, оставьте нас в покое! – Софья сердито блеснула глазами и, взяв Вельсовича под руку, вошла с ним в круг танцующих.

Она услышала, как Заборский кому-то громко сказал:

– Сколько гонора! А ведь дочь дворовой девки!

Кто-то подал еще одну двусмысленную реплику, и Софья поймала на себе несколько любопытно-насмешливых взглядов, что еще больше испортило ей настроение.

– Не обращайте внимания на этого грубияна, – сказал Вельсович, настороженно поглядывая в сторону Заборского. – Он плод невежества и предрассудков. Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что многим людям надо прививать просвещение насильно.

– А почему он обозвал вас наполеоновским агентом?

– О, только потому, что я хвалил реформы Наполеона. Но ведь это истинная правда! Во всех завоеванных странах Наполеон вводил новые разумные законы, даже в Египте. В моей родной Польше отменил крепостное право, в Испании запретил инквизицию, на юге Италии ликвидировал бесчисленные шайки бандитов, промышлявших на дорогах. Да и много всего полезного сделал! Конечно, я против войны, но если большинство народа поймет, какие выгоды для него влечет дружба с великим императором, то войны не будет вовсе. А при новом устройстве уже никакой фат не упрекнет такую девушку, как вы, ее несчастным происхождением. Я бы еще мог рассказать о гражданском кодексе Наполеона, но вам это вряд ли интересно.

Вельсович говорил вполголоса и умолк, когда, лавируя между танцующих пар, они случайно оказались возле Заборского и Цинбалова. Слушая пана Казимира, Софья вдруг вспомнила, как Юрий приревновал ее к нему, и невольно улыбнулась, но тут же помрачнела, встретившись взглядом с Заборским. Едва умолкла музыка, как гусар снова с вызывающим видом направился к девушке. Вельсович на этот раз не решился вступать в спор и, сославшись на свои обязанности распорядителя бала, быстро исчез в толпе. Софья поискала глазами Надежду, но ее нигде не было. А Заборский стоял рядом, настойчиво приглашая девушку на танец.

– Я больше не потерплю отказа, Софи! – заявил он, хватая ее за руку. – Или вы хотите, чтобы ваш жених узнал, как вы здесь строите глазки и улыбаетесь этому польскому проходимцу? Пойдемте, не то прилюдно скажу все, что думаю о вас!

Испугавшись скандала, Софья вынуждена была уступить. Пьяный Заборский танцевал плохо, сбивался с ритма и наступал ей на ноги. Но хуже этого было другое: он старался покрепче прижать девушку к себе и, обдавая винными парами, бормотал ей на ухо:

– Я бы хотел вкусить твоего поцелуя, прелестная пейзанка… Ты не пожалеешь, если станешь моей… Я удачливый игрок, я выиграю для тебя такую жизнь!..

– Да как вы смеете?! – отстраняясь от него, громким шепотом возмутилась Софья. – У меня есть жених, и, если он узнает…

– Жених? – усмехнулся Заборский. – А ты уверена, что он женится на тебе? Что же до сих пор он не привозит из Киева свою маман? Наверное, не смог ее уговорить. Да и какая разумная барыня согласится на такую невестку!

– Уйдите от меня! – оттолкнула его Софья. – Пьяный дурак и наглец, вы мне противны!

– Скажи спасибо, что ты не мужчина, а то бы я вызвал тебя на дуэль, – прошипел Заборский, сузив глаза. – Но молодых красоток за оскорбление не стреляют, а целуют.

С этими словами он схватил девушку за плечи, пытаясь коснуться ее губ, но в следующую секунду она вырвалась из его объятий и влепила ему звонкую пощечину.

Вокруг них тут же столпились любопытные, да еще и музыка смолкла именно в эту минуту.

– Барышня не понимает шуток, – пожал плечами Заборский, мгновенно протрезвев.

Софья кинулась прочь, слыша за собой чьи-то смешки, среди которых она разобрала реплику одной пышной дамы:

– Эта дворняжка хочет выглядеть породистой собакой!

Прибежав к Домне Гавриловне, Софья тут же ее попросила:

– Тетушка, давайте уедем с бала, мне дурно!

Домна Гавриловна, очевидно, заметившая скандальный эпизод, с осуждением сказала:

– Не надо было танцевать с молодыми офицерами, тем более пьяными!

– Но он принудил меня к этому танцу!

Рядом вдруг оказался Цинбалов, пытавшийся уверить Домну Гавриловну, что не надо обращать внимания на гусарские шутки. Но пожилая дама не удостоила его ответом и, поднявшись с места, сказала Софье:

– Ладно, пойдем, чтобы не портить бал добрым хозяевам.

Девушка боялась, что Ковалевские станут их задерживать, но они были в этот момент заняты подготовкой шарад и не успели узнать о досадном происшествии.

Уже возле самой двери Домна Гавриловна вспомнила, что забыла на кресле шаль, и послала за ней племянницу. Софья поспешно исполнила указание тетушки, а когда вернулась, Домна Гавриловна уже вышла на крыльцо. Кинувшись следом, девушка столкнулась у двери с каким-то офицером и довольно ощутительно наступила ему на ногу, но, увидев краем глаза гусарскую форму, решила, что это приятель Заборского, который хочет ее задержать, а потому вместо извинения еще и толкнула его локтем. Второпях она даже не заметила, что вслед за незнакомым офицером шел Ружич. Оказавшись наконец вне дома, Софья взяла Домну Гавриловну под руку и, не оглядываясь по сторонам, повела к экипажу.