Беспощадная истина

– Я знал с самого начала, но никто больше не знал, что блефа не будет, все будет по-настоящему. Много людей пришли посмотреть бой, Джесси Фергюссон пришел, и Фрейзеры тоже. Приходите все – и вы получите то, что желаете, потому что Майк Тайсон выходит на ринг для вас, он ждет вас, приходите все – и получите, что желаете, без обмана.

Я был тогда слишком сосредоточен на своем, я не жил в реальном мире. Я давал интервью для спортивного еженедельника «Спортс Иллюстрейтед» и сказал: «Больше всего меня беспокоит то, что вокруг полно людей, которые веселятся. Вечеринки там и всякое такое. Это размягчает. Тот, кого интересуют только развлечения, ничего не добьется». Я считал, что я был сильнее тех, кто устраивал вечеринки и, таким образом, был слабее. Я желал быть среди мировых знаменитостей в «Колумбе», и одновременно я боролся с искушением стать соучастником веселья.

У меня по-прежнему не было секса. Последний раз я занимался любовью на Олимпиаде с той самой стажеркой. Не то чтобы я совсем не хотел секса, но я был слишком несмел с женщинами. Я не знал, как добиться их. «Эй, привет, не хочешь ли перепихнуться?» Я не представлял, как сказать такое. В то время я должен был драться «на разогреве» в спорткомплексе Мэдисон сквер гарден. Моя репутация сыграла свою роль, и мой соперник не пришел на бой. Поэтому я ушел из комплекса и направился в бордель на Сорок второй улице. Я знал про это местечко, так как еще в молодые годы ошивался на Таймс-сквер.

Я вошел в заведение и сел на один из стульев в приемной. Там был большой экран, на котором демонстрировались порнофильмы. Подходили девушки, присаживались рядышком и спрашивали: «Не хочешь встретиться?» Если ты отказывался от одной, ее сменяла другая. Я был там самым молодым, и они находили меня симпатичным. Я выбрал красивую кубинку, и мы прошли в заднюю комнату.

Фрейд бы славно повеселился, оказавшись в той обстановке. Я изготовился к тому, чтобы набраться агрессивности и побить своего соперника на ринге, но бой отменили, а я пошел потрахаться. Я был, действительно, чрезвычайно возбужден. Во время совокупления у нее выскочил позвонок, и она закричала: «Эй, стой! У меня что-то со спиной!» Я еще не закончил, поэтому попросил вернуть деньги. Она сменила тему и стала расспрашивать меня о моей футболке с Эдвином Росарио. Ей было слишком больно продолжать, поэтому она предложила: «Давай поговорим». Мы немного поговорили, а затем я ушел, надев футболку с Эдвином Росарио.

После этого Кас начал форсировать мои дела. Спустя шестнадцать дней после боя с Лонгом я встретился с Робертом Колеем. Я выбросил два левых хука, один из которых не достиг цели, а второй нокаутировал его. Это было на 37-й секунде. Через неделю я дрался со Стерлингом Бенджамином в Лэтэме, на севере штата Нью-Йорк. Я отправил его в нокдаун коротким левым хуком, а после счета «восемь» снова набросился на него, нанося мощные удары по корпусу и апперкоты. Он распластался на канвасе. Рефери остановил бой. Публика пришла в неистовство, а я обернулся к залу, просунул перчатки сквозь канаты ладонями вверх и отсалютовал ими в гладиаторском стиле.

Однако, на мой взгляд, у меня были более важные вещи, чем 11-я победа на профессиональном ринге. Кас был очень болен. Он заболел, как только я переехал в его и Камиллы дом; он постоянно кашлял. Я знал, что, когда он не сопровождал меня в моих поездках на поединки, это означало, что ему становилось хуже. Он находился дома во время моих боев с Лонгом и Колеем, однако поехал в Лэтэм посмотреть мой бой с Бенджамином. В нем было слишком много старого упрямого итальянца, чтобы пропустить драку в собственном дворе. Он не верил в докторов, был одним из первых сторонников витаминов и того, что мы сейчас называем «альтернативной медициной», а также диетотерапии.

Я знал, что Кас был болен, но внушал себе, что он с этим справится, чтобы увидеть меня чемпионом, поскольку мы всегда говорили об этом. Он собирался быть рядом, чтобы увидеть мой успех. В разговоре, когда мы оставались одни, у него, правда, порой проскакивало: «Я могу и не оказаться рядом, поэтому ты должен сейчас слушать меня». Я думал, он говорил так, просто чтобы попугать меня, чтобы убедиться, что я делаю все правильно. Кас всегда говорил вещи, которые меня настораживали.

Его поместили в клиническую больницу в Олбани, но Джимми Джекобс организовал его перевод в медицинский центр «Маунт-Синай» в городе. Я пошел навестить его со Стивом Лоттом. Кас сидел в постели и ел мороженое. Мы поговорили несколько минут, затем Кас попросил Стива оставить нас одних, чтобы он мог поговорить со мной наедине.

Вот тогда он и сказал мне, что умирает от пневмонии. Я не мог поверить в это. Он не выглядел совсем уж плохо. Он был похож на пациента, подготовленного к выписке. Он был полон энергии и жизнелюбия. Он сидел и ел мороженое, он был совершенно спокоен. Я был шокирован.

– Я не хочу, блин, заниматься всем этим без вас, – сказал я, едва сдерживая слезы. – Я не собираюсь делать это.

– Ну, если ты не будешь драться, тогда ты поймешь, что люди могут возвращаться из могилы, потому что я в таком случае буду преследовать тебя всю оставшуюся жизнь.

Я сказал ему: «Ладно».

Затем он взял меня за руку и произнес:

– Мир должен увидеть тебя, Майк. Ты будешь чемпионом мира, величайшим из всех.

Затем Кас заплакал. Это был первый раз, когда я видел его плачущим. Вначале я подумал было, что он плачет из-за того, что не сможет увидеть, как я стану чемпионом мира, после всего, через что мы прошли. Но вскоре я понял, что он плакал из-за Камиллы. Я совсем забыл, что был еще человек, который значил для него больше, чем я. Кас сказал мне, что очень сожалеет, что не женился на Камилле, безуспешно решая свои налоговые проблемы и не желая перекладывать их на нее.

– Майк, окажи мне одну услугу, – попросил он. – Обещай, что позаботишься о Камилле.

Я вышел из палаты в шоке. Я остановился на квартире у Стива, Джимми жил в том же доме. Позже в тот же день Джимми пришел, чтобы взять меня с собой в банк разместить чек на 120 000 долларов за мои последние бои. Мое имя теперь было в газетах, я красовался на обложке журнала «Спортс Иллюстрейтед», незнакомые мне люди останавливали меня на улице и желали мне успеха. Я стал самоуверенным, развязным, хорошо выглядел. Я знал всех девушек в банке и, как правило, заигрывал с ними, а они флиртовали в ответ.

Однако на сей раз перед тем, как мы зашли в банк, Джимми вдруг остановился.

– Кас не переживет эту ночь, Майк. Врачи сказали, что жить ему осталось несколько часов.

Я начал плакать, словно всему пришел конец. Это случилось. Мой мир обрушился. Все девушки в банке уставились на меня.

– Какие-нибудь проблемы? – подошел к нам менеджер.

– Мы только что узнали, что наш друг умирает, и Майк тяжело переживает это, – сказал Джимми.

Он был спокоен и собран. Вот так, бум, никаких эмоций, именно так, как учил его Кас. Между тем я продолжал плакать, как солдат, потерявший в бою своего полководца. Я находился в таком замешательстве, что у меня и в мыслях не было вернуться в банк.

Похороны Каса были проведены на севере штата. Я нес гроб с его телом. Пришли все из мира бокса. Было очень тяжело. Я думал лишь о том, что ради него я должен добиться успеха. Что я должен сделать все, чтобы завоевать чемпионский титул и выполнить завет Каса. Мне было жаль самого себя. Я думал, что без Каса моя жизнь так и оставалась бы полной дерьма. Камилла была очень сосредоточенной, но когда мы вернулись домой, мы плакали вместе.

Вскоре после похорон Джим Джекобс организовал в бывшем спортзале Каса «Грамерси джим» панихиду по Касу. На ней были все знаменитости. Норман Мейлер[72] в своем слове сказал, что влияние Каса на бокс было так же велико, как влияние Хемингуэя на молодых американских писателей. В свою очередь, Гэй Тализ[73] отметил, для всех нас было честью знать Каса.

72

Норман Кингсли Мейлер (1923–2007) – американский писатель, журналист, драматург, сценарист, кинорежиссер.

73

Гэй Тализ (род. в 1932 г.) – американский писатель, журналист.