Страница 25 из 60
Позже опять перешли на коллекцию нефрита. Он чуть не стал рассказывать, что китайское выражение «нефритовый дракон» служит как обозначением мужского полового члена, так и мужчиныпартнера священной Тигрицы. В даосизме это тот, кому она доверяет, на чью защиту, поддержку и выдержку полагается. Нефритовый дракон вступает в сексуальную связь с Тигрицей. Дракон и Тигрица вовлечены в вечную битву друг с другом. Гармония же достигается только тогда, когда оба индивидуума проникаются друг другом и помогают друг другу достичь просветления. И вообще в древности китайцы полагали, что нефрит – это семя дракона, павшее на землю… Но Олег Александрович вовремя остановился – еще подумает, что он пытается совратить ее своими восточными легендами.
Уже ближе к одиннадцати она сказала, что ей пора – ехать далеко, практически за город, там она снимает комнату… Он радостно сообразил – значит, семьи нет. И опять вдруг, ни на что не надеясь, сказал: «А может, останетесь?» И, признаться, глуповато добавил: «Отсюда на работу близко». У нее заискрились глаза: «А я завтра выходная». Он сокрушенно вздохнул, а она сказала: «Ну, если оставаться, то можно еще чая…»
Ночь – а Олег Александрович очень волновался, его донжуанский список и без того весьма скромный, очень давно уже не пополнялся – неожиданно прошла спокойно, будто это между ними происходило уже не в первый раз, Тамара вела себя согласно заповеди врача «Не навреди», и утром Олег Александрович был совершенно счастлив. Он предложил Тамаре перебраться к нему, но она все с той же врачебной мудростью, сказала, что спешить не надо: «Давай присмотримся друг к другу…». У нее уже был малоудачный опыт супружеской жизни, так что поживем – увидим. Она не спешила со свадьбой, не торопилась даже тогда, когда выяснилось, что она беременна. Беременность протекала сложно, ей приходилось ложиться в больницу на сохранение, Олега Александровича арестовали как раз в один из таких моментов. Мысли о том, как там Тамара и ребенок, постоянно терзали его в камере.
Ей тоже досталось – вышла из больницы, а квартира опечатана. Где жить?…На пятом месяце беременности? Приходила к следователю и слышала только один вопрос – кто вы такая? Мало ли что вы беременны? Мало ли от кого? Выход был один – добиваться разрешения на брак с заключенным. Она добилась. Когда Олег Александрович увидел заявление гражданки Левашовой о желании вступить в брак с заключенным Коваленко, удостоверенное органом ЗАГСа, он расплакался. Так и заполнял ту часть заявления, которая относится к нему, вытирая слезы. Потом была процедура бракосочетания в «Крестах», которую он не мог бы себе раньше представить даже в горячечном бреду. Тамара была удивительно спокойна, не обращала ни малейшего внимания на все глупости и нелепости, которые были неизбежны при церемонии в таком месте, а он просто не мог поверить, что это происходит с ним и что это вообще не сон. Она в какой-то момент рассказала, что все ее отговаривали. На работе сказали, что не надо мнить из себя декабристку – там была любовь, а тут моральное разложение. Были и такие, кто считал, что она это делает из-за денег, потому что в газетах появились статьи, рассказывающие о миллионах Коваленко…
Спустя неделю ее исключили из комсомола, хотя она и так должна была выбыть оттуда через месяц по возрасту. В общем, начальство устроило такой показательный процесс, чтобы отчитаться перед райкомом партии. Тамара на собрание не пошла, чтобы не дай бог, не разродиться прямо там. Потом подруги ей рассказывали, что все сидели и молчали. Секретарь парткома сказал, что, выходя замуж за преступника, Левашова тем самым демонстрирует, что разделяет его взгляды и, по сути, становится сообщницей. Кто-то возразил и заявил, что до суда человека объявлять преступником нельзя, на что ему отрезали: наши органы не ошибаются, это раз, а два – откуда у обычного советского человека, живущего на зарплату, коллекция стоимостью в миллионы, как это пишут газеты? Или, по-вашему, газеты тоже лгут?.. Собственно на этом обсуждение и закончилось, потому что возразить было нечего.
Но все это Олег Александрович узнал уже потом, когда вышел на свободу. Тогда и пришла ему в голову мысль, что в жизни нам часто не понять, к чему ведут те или иные повороты судьбы, их смысл становится ясен лишь потом, годы спустя. И если бы не обрушившиеся на него несчастья, приведшие его в тюремную камеру, может быть, они с Тамарой так и не поняли бы окончательно и бесповоротно, что не могут друг без друга…
Волки и лисы
На людей, мало его знавших, следователь по особо важным делам Виталий Алексеевич Владимиров производил впечатление несколько сонного, погруженного в себя тяжелодума. Но впечатление это было обманчиво. Несмотря на внешнюю округлость форм – невысок, круглоголов, полноват, нетороплив и скуп в движениях, – Владимиров мыслил остро и быстро, мог соединять в единое полотно разрозненные факты, а главное – был вполне бесстрашен в выводах, какими бы опасными они ни выглядели.
Занявшись с подачи самого Генерального делом коллекционера Коваленко, он для себя сразу сделал вывод, что тут вероятна – политика. Уголовщина само собой, но история коллекции Коваленко должна была продемонстрировать согласно указаниям, идущим с самого верха, что в стране действительно происходят перемены и богатый человек теперь не является классово чуждым элементом, пребывающим под постоянным подозрением, а наоборот – полезный гражданин, которого государство будет защищать и оберегать от посягательств уголовного мира. Вот так – просто и понятно.
В Ленинграде, куда прибыли небольшой следственной группой, быстро нашли первую серьезную зацепку. Просматривая дело Коваленко, Владимиров сразу заметил, что анонимное заявление, в котором коллекционер обвинялся во всех смертных грехах – от спекуляции до торговли валютой и незаконном хранении оружия, после которого приступили к разработке Коваленко, отпечатано на машинке с серьезными дефектами, причем дефектами весьма характерными, запоминающимися. Дефекты эти Владимиров сразу вспомнил – он их видел, просматривая документы, представленные работниками того самого отдела ОБХСС, который и возбуждал дело против Коваленко. То есть получалось – анонимка была просто-напросто изготовлена там – в отделе…
Кстати, Указ Президиума Верховного Совета от 2 февраля 1988 года гласил: «Письменное обращение гражданина должно быть им подписано с указанием фамилии, имени, отчества и содержать помимо изложения существа предложения, заявления либо жалобы также данные о месте его жительства, работы или учебы. Обращение, не содержащее этих сведений, признается анонимным и рассмотрению не подлежит».
Сам Владимиров, как и другие его коллеги, с одной стороны был доволен этим Указом – наконец-то прекратится стукачество и очернение порядочных людей; с другой – считал, что это решение, мягко говоря, не совсем продуманно.
Ни одна правоохранительная служба мира не может себе позволить не реагировать, пусть даже и на анонимный сигнал о террористической угрозе или убийстве! Вот и наши многие работники правоохранительных органов все равно анонимную информацию фильтровали – серьезные сообщения брали на заметку, официально ими не оперировали, но негласно все же проверяли. Правда, на анонимке о злодействах Коваленко предусмотрительно была поставлена нужная дата – до выхода Указа, хотя в ней речь ни об убийствах, ни о терактах не шла…
Чем больше следственная группа копала, тем очевиднее становилось – тут даже не грубая, а наглая, вызывающе хамская работа. Люди были абсолютно уверены в своей безнаказанности. Например, изымать коллекцию прибыли на частных автомобилях, неизвестно кому принадлежавших. Коллекции как положено не описали. Все сгрузили в картонные ящики. Сохранность ее не обеспечили, картотека пропала. В общем, сразу было ясно, что возврат коллекции владельцу заранее исключался. Следователя и оперов ничуть не озаботило, что люди, на чьих показаниях строилось обвинение, хорошо известны с вполне определенной стороны – Ядринцев в прошлом был судим за скупку краденого, а Петровский был известен как наводчик и вымогатель, обиравший в основном стариков, у которых оставались какие-то старинные вещи. Следователь, приняв к своему производству уголовное дело, проводить расследование особо не торопился. Через некоторое время он продлил срок следствия и содержания обвиняемого под стражей, тем самым показывая, что он намерен держать Коваленко как можно больше, соответствующим образом его обрабатывая…