Куда ведет соблазн

Из-за распущенности своего отца Киркленд был вынужден мириться с выходками сводного брата, которые уходили корнями в бедное детство Эвана и ненависть к отцу. Многие не могли этому поверить, но время от времени Гэвин сочувствовал Гилрою и относился с пониманием к его нелегкой судьбе.

Гэвин не хотел, чтобы его собственный ребенок оказался в такой же ситуации, чтобы сталкивался с такими же трудностями. Если Богу будет угодно, когда-нибудь у него будет законный сын.

Гэвин старался держаться подальше от служанок и деревенских девушек, чтобы избежать сплетен и не вызывать ревность у своих вассалов. Неверные жены и любопытные девственницы тоже были исключены из его списка. Оставались опытные проститутки, а самыми желанными партнершами были бесплодные вдовы.

Жаль, что леди Фиона отвечает не всем этим качествам.

– У вас есть еще дети кроме Спенсера?

– Нет. – Она опустила голову.

– А многих младенцев вы похоронили за эти годы? – спросил он мягко, вспомнив с болью три маленькие могилки в долине.

Первый сын Гэвина прожил дольше всех – пять дней, и умер через несколько часов после смерти своей матери. Две дочери от второго брака жили каждая всего по несколько часов.

– Увы, я даже не испытала радости носить под сердцем младенца, – сказала Фиона, и от горечи сожаления у нее побелели губы. – Бог не благословил нас с Генри общим ребенком.

– А Спенсер?

– Спенсер – сын от первого брака моего мужа с леди Кэтрин.

– Значит, он ваш пасынок?

Это показалось Гэвину невероятным. Почему леди Фиона так борется и жертвует собой ради мальчика, который даже не связан с ней кровным родством?

Фиона, очевидно, предвидя вопрос, строго взглянула на Гэвина.

– Спенсер – мой сын во всем, что важно, – горячо возразила она. – Таким он останется в моем сердце навсегда!

Он был поражен ее преданностью. Это качество Гэвин ценил превыше всего, и оказывается, леди Фиона обладает им в избытке. Еще один пункт в ее пользу!

– Сколько лет вы были замужем за Генри?

– Десять.

И ни одной беременности? Значит, баронесса Арундел бесплодна. Это было первое требование к любовнице. Интерес Киркленда к леди Фионе возрос. Второе требование – она вдова – дополнило первое. Вдова, но англичанка.

А вот это было осложнением, которое со временем может оказаться роковым. Но сейчас перед ним стоит прелестная женщина, готовая стать его любовницей, и возможные последствия показались Гэвину вовсе несущественными.

– Оставьте нас! – громко приказал Гэвин присутствующим в зале.

Солдаты, охранники, слуги тут же подчинились приказу. Самые смелые среди них, перед тем как уйти, рискнули оглянуться.

Последним вышел Дункан. Он посмел наклониться к уху Гэвина и прошептал:

– Она прелестная штучка, и возможно, могут быть причины оказать ей помощь, но не позволяйте принимать решение своему члену.

– Когда мне потребуется твой совет, я его у тебя попрошу, – резко ответил Гэвин. Черт побери! Дай человеку шанс свободно выражать свое мнение, и он станет использовать любую возможность говорить то, что ты не хочешь слышать.

Когда Киркленд и леди Фиона, наконец, остались одни, он подошел к ней. Что-то промелькнуло в ее глазах. Страх? Нет. Это почти было похоже на решимость. Восхищение снова охватило Гэвина.

– Вы слишком многого от меня требуете, леди Фиона.

– Но я готова много отдать взамен. – Она опустила ресницы. – Все, что вы захотите.

Гэвин чуть было не задохнулся от предвкушения. Мысль о том, что эта англичанка открыто предлагает ему себя, вызвала у него такой прилив чувственности, что он почти ощущал прикосновение ее языка к его собственному, видел ее лежащей обнаженной на его постели, с золотистыми волосами, свободно разметавшимися по подушке.

Но Гэвина терзало и другое чувство, не столь приятное. Вина. Как он может позволить вдове человека, которого когда-то называл своим другом, так унизить себя? Хуже того, как ему удастся убедить многих важных шотландских аристократов поддерживать дело Брюса, если леди Фиона и Спенсер, законный наследник титула английского барона, станут жить у него в замке?

Сам Брюс может усомниться в лояльности Гэвина!

Для видимости, ему придется найти вескую причину, без всякой политической подоплеки, почему прелестная вдова должна оставаться под его защитой. Нет ни одного чистокровного шотландца, который не понимал бы, что противостоять прекрасному полу невозможно.

Более консервативные лорды наверняка подвергнут сомнению способность Гэвина контролировать свои чувства, но не его политические взгляды. Однако, когда они увидят Фиону, ни один из них не осудит его выбор.

– Вы приняли решение, милорд?

Киркленд попытался найти в себе последнюю каплю здравого смысла и дать ответ, никак не связанный с его слепой похотью, но который по крайней мере казался бы рациональным.

– Да. Я согласен на то, о чем вы просите. – Гэвин обошел Фиону, а потом остановился за ее спиной. Сквозь прозрачную вуаль ему были видны затылок и шея женщины. Он наклонился, почти касаясь ее щеки губами, и прошептал: – В обмен на мою помощь я возьму половину вашего зерна за три года.

Фиона вздрогнула:

– Пусть будет так.

Улыбнувшись, Гэвин подул на вуаль, и Фиона вздрогнула.

– И право охоты в ваших северных лесах.

– Хорошо.

Он встал перед нею.

– И двадцать рулонов вашей тончайшей шерсти.

Она опустила глаза.

– Да.

Гэвин приподнял рукой подбородок Фионы и провел большим пальцем по ее губам. Она вздохнула и посмотрела ему в лицо. Ее взгляд задержался на губах Гэвина, и он напрягся. Она выглядела девочкой – невинной, уязвимой, – но это была женщина, бывшая замужем в течение десяти лет.

– И наконец, леди, я беру вас.

Фиона зарделась от смущения, но не отвела взгляд и кивнула.

– Значит, наша сделка состоялась, леди Фиона?

– Состоялась, милорд.

Фиона сказала это шепотом, и на мгновение Гэвину показалось, что она испугана. Это смутило Киркленда. В нем вдруг заговорила совесть, и он задал вопрос, который раньше не собирался задавать:

– Вы уверены? Вы согласны со всеми условиями?

– Да, – еле слышно произнесла Фиона, затем, расправив плечи, повторила, но более уверенно: – Да.

Счастье захлестнуло Гэвина. Не зная, что ему теперь делать, он поклонился баронессе. Она присела с царственным достоинством, а выпрямившись, посмотрела ему прямо в глаза.

А у него упало сердце. Леди Фиона приняла его условия безоговорочно, но нельзя было не заметить, что она колеблется. Ему вдруг захотелось заключить ее в свои объятия, чтобы развеять все ее сомнения и страхи.

В эту минуту Гэвин понял, что попал в беду.

Несколько минут Фионе было трудно дышать. Неужели она только что согласилась стать любовницей графа? Мир, наверное, сошел с ума.

Она тихо вздохнула. Баронесса Арундел только что предала все уроки приличия и морали, которым ее когда-либо учили. Она пристально смотрела на графа, думая о том, испытывает ли он такой же шок.

– Мы пойдем в мои покои в другой раз, – сказал Гэвин.

Фиона кивнула, хотя на самом деле не понимала слов и воспринимала все как-то отстраненно – будто наблюдала за всем с далекого расстояния. У нее кружилась голова и она с трудом осознавала, что происходит в реальности.

Она получила то, за чем приехала, достигла своей цели, обеспечила самое главное – будущее Спенсера. Но какой ценой?

Неожиданно ей захотелось поддаться инстинкту и сбежать. Но куда?

Бежать ей было некуда. Она добровольно выбрала этот путь и решила свою судьбу, когда предложила графу заключить сделку. Теперь ее долг – принять роль, которую она сама себе назначила.

Граф Киркленд и леди Фиона стояли молча. Их взгляды встретились, и пелена упала с глаз Фионы. Что-то в выражении лица Гэвина заставило ее внутренне сжаться. Граф смотрел на Фиону так, будто она – блюдо сластей, а он – жадный, голодный мальчик, который только и ждет, чтобы протянуть руку и набить рот этими лакомствами.