Первый бросок

Прислушавшись к своим ощущениям, Мазур понял, что почти полностью овладел собой. Пора было на что-то решаться. Он совершенно точно знал, где расположен за его спиной выход из пещеры, а вот ее высоты совершенно не представлял. Отшвырнуть пинком фонарь в сторону, может, тварюга на него отвлечется? Где он вообще, мешок с дерьмом? Не чувствуется ни малейшего движения воды. Значит, неподвижен. То ли рядом, то ли в отдалении. Нет, все же пора…

Медленно-медленно Мазур стал приседать на корточки, держа правую руку на кобуре, вытянув левую к фонарю. Кровь стучала в висках.

Выпрямился, держа фонарь на отлете, в вытянутой руке – старый фокус, используемый во время перестрелок на ограниченном, замкнутом пространстве, в темных коридорах, переходах, бункерах… Так, а теперь попробуем осторожненько отработать задним ходом… Музунгу, не стоит забывать, еще лучше тебя ощущает малейшее движение воды…

Сразу три щупальца метнулись к фонарю, к нему, заранее размыкаясь так, что это не могло оказаться простой случайностью: осьминог видел цель и уверенно атаковал. Осознав это в неуловимую долю секунды, Мазур отшвырнул фонарь, не наобум отбросил, аккуратно, чтобы осветил поле боя. Вырвал из кобуры пистолет и моментально выпустил все четыре «гвоздя» туда, где, как ему яростно хотелось верить, угадывал тело…

Щупальца, так и не сомкнувшись на его теле, взвились вверх, во мрак, извиваясь, сплетаясь в кольца!

Мазур прянул в сторону, распластался на каменистом дне. И ощутил не то что движение – бурление воды. Над его головой щупальца бешено рассекали мрак, молотили впустую. А ведь зацепил, не понравилось ему, с-суке!

Выпустив бесполезный уже пистолет, Мазур, стелясь над самым дном, скользнул к фонарю, ухватил его, другой рукой выхватывая нож. Страх куда-то пропал, он вновь действовал, как автомат, как безупречная убойная машина, продукт многолетних усилий отличных специалистов одного из мощнейших военных флотов планеты…

Как только стало ясно, что перед ним не монстр, не мистическое чудище, не исполин, страх удивительным образом растаял, вмиг превратившись в боевую ярость. Теперь он точно знал, с чем столкнулся, а значит, готов был драться.

Мазур шел вперед, как торпеда, выставив фонарь, прекрасно представляя теперь расположение щупалец. Они вынырнули из мрака и справа, и слева, сверху, смыкались, извиваясь – но в белом конусе света уже зажглись два огромных глаза, неподвижные, выпуклые, холодные, нелюдские, и под ними из мягкой складки, напомнившей, вот странно, нечто гораздо более приятное, выскочил черный кончик клюва…

Уже чувствуя на себе сомкнувшиеся щупальца, Мазур сильным движением ласт достиг цели, фонарь ударил в мягко-упругое, живое, стало гораздо темнее, левый глаз чудовища, пронзенный насквозь сильным лучом света, засиял диковинным образом…

Мазур нанес сильный удар, отчаянным усилием вспарывая эту живую, мягкую, упруго продавившуюся под клинком податливость, описал ножом полукруг, инстинктивно защищая лицо, голову, маску левой рукой с фонарем, без труда вырвал нож и ударил вторично, налетев локтем на нечто острое, рванувшее рукав гидрокостюма. И еще один удар с поворотом клинка, и еще, твердые блямбы присосок соскользнули с боков, с груди, хватка не то чтобы ослабла – прекратилась совсем…

Он оттолкнулся от чего-то, мягко подавшегося под ластами, спиной вперед отпрыгнул назад. Опустившись на дно, повел лучом. Над блинообразно растекшийся тушей курился синеватый дымок – у осьминогов кровь голубая. Большой музунгу больше всего напоминал теперь груду небрежно брошенного мокрого белья. Ни одно щупальце вопреки расхожим легендам не подрагивало, осьминог умер сразу и окончательно.

Темнота за спиной уже не таила угрозы, одно об осьминогах и прочих обладателях щупалец он помнил твердо: в отличие от многих морских жителей, они не стайные животные, терпеть не могут делить свое логово с кем-то еще, не переносят, изволите ли видеть, коммуналок – голубая кровь, аристократические привычки… Второго тут никак не может оказаться.

Тренированными приемами он восстанавливал нормальный ритм дыхания. Нервная дрожь все еще сотрясала тело легонькими приступами. Осьминог оказался не столь уж и чудовищным – если присмотреться и прикинуть, от кончиков щупалец до того, что при некотором напряжении фантазии можно счесть затылком, – не более пяти метров. Никак не Великий Кракен. Но утопить мог запросто, как с кем-то это в давние времена и произошло. Интересно, это тот же самый музунгу или другой, тоже выбравший наиболее подходящую пещеру?

Луч наткнулся на нечто округлое, Мазур невольно дернулся, выставил клинок, опасаясь, что все же плохо помнил обычаи осьминогов. Нет, предмет больше походил на…

Он подплыл к объемистым черным мешкам, кучей лежавшим в углу, наклонился, ткнул самым кончиком ножа. Судя по сопротивлению, с каким клинок входил, мешок был из толстой резины. Перехватив фонарь, Мазур запустил пятерню в разрез и выгреб что-то тяжелое, словно бы сыпучее.

Торопливо сжал пальцы. Из его кулака свисало длинное ожерелье – синие и красные неограненные камни в затейливой тускло-желтой оправе. В луче фонаря разрез на боковине мешка так и брызнул радужным многоцветьем тонких лучиков.

Больше не было загадок и тайн, головоломка собрана, все кусочки легли на свои места, образовав не таившую неясностей, в чем-то даже примитивную картину. Много лет назад некий хваткий ныряльщик, то ли один, то ли с напарником, ухитрился обобрать кормовые каюты «Агамемнона», где везли-таки самое ценное – каменья, самоцветы, побрякушки. Мало того, все добытое ловцы удачи благополучно укрыли в подходящей пещере. Должно быть, они веселились под водой, барахтались, как дети, колотя друг друга по спине и пуская фонтаны пузырьков. Им казалось, что все позади и они теперь миллионеры.

А потом приплыл осьминог, которого никто не взял в расчет. Возможно, Мазур был в чем-то и несправедлив к Гюго – сцена из «Тружеников моря» претворилась в жизнь, правда, в гораздо более теплых морях… Опасное это дело, прятать сокровища в чужой квартире, господа, особенно когда хозяин – не кто иной, как большой музунгу. Выходит, местные предания не врали ни на капельку…

На догадку о том, что предшественников было двое, наталкивал найденный в проходе компас: сам по себе он никак не смог бы туда уплыть, тот, что попался осьминогу в пещере, так из нее и не вышел, это ясно. Второй, надо полагать, в панике удирал по туннелю, налетел на стену так, что компас сорвало с запястья. Интересно, уцелел он, а если да, то почему не вернулся? Ну, вполне мог, потеряв голову от ужаса, рвануть на подъем так неразумно, что подцепил «кессонку» и уже не выбрался с атолла. А по большому счету, на его участь глубоко наплевать, не хочется ломать голову над судьбой неведомого ловкача…

Посветив, Мазур нашел конец канатика и дернул его, подавая сигнал, вовсе не ощущая себя триумфатором.

Глава третья

…Глубинный перепляс!

Мазур провел затянутыми в черную резину пальцами по стволу автомата для подводной стрельбы, отгоняя любопытную рыбью мелочь, совавшую свои глупые носы к казеннику новейшего и секретнейшего оружия, взятого на вооружение всего год назад и попросту не имевшего в мире аналогов. Рыбки с удивительной синхронностью метнулись прочь.

Мимолетный взгляд на часы. Четырнадцать сорок одна – а это означало, что они торчали в скалах, окруживших полукругом обширную подводную долину, уже более часа. Лежали на заранее облюбованных местах, не имея права их покидать. Разве что не возбранялось проделывать комплекс защищавших от холода упражнений.

Сидеть в засаде всегда тягостно, томительно. А уж тем более под водой, когда холод понемногу проникает сквозь гидрокостюм, когда вместо знакомых лиц – однотипные маски, когда не слышно земных звуков: ни чириканья птиц, ни шелеста ветерка в листве. Сумрачное, сине-зеленое безмолвие, в котором чем дальше, тем сильнее начинаешь себя ощущать чужим, ненужным, нелепым.