Страница 5 из 99
— Разумеется. Но его нашли сидящим за рулем. И на теле — в том числе и на лице — были лишь незначительные ранения. А голова проломлена каким-то тяжелым предметом. Обо что же он так стукнулся? О приборную доску? Но ока была внизу, у него на коленях. Правда, крыша над головой была искривлена и почти касалась его волос, но. она не могла быть причиной такой раны.
— В подобных катастрофах всегда случаются непонятные вещи. Никто никогда, например, не мог объяснить, каким образом погибший оказался без ботинок, крепко зашнурованных, а такие случая бывали.
— Согласен. Но в этом случае много таких деталей. С одной стороны, он не был пьян. Во всяком случае, не до такой степени, как это думали вначале. Значит, сбил он вас преднамеренно. А если учесть к тому же, что те, кого он собирался убить, все еще находились у озера...
Он помолчал и цинично ухмыльнулся.
— Ведь именно там вы ее и видели. В этом нет никакого сомнения. Короче говоря, если они были гам, то, возвращаясь в город, они обязательно должны были проехать мимо того места, где произошла катастрофа, не так ли?
— Так,— сказал я.
— Ну вот видите!
— А почему вы решили, что он не был пьян?
— Я этого не говорил. Ведь лабораторных исследований не делалось. От него, правда, попахивало виски, но зато в коробке для перчаток была обнаружена почти полная бутылка. Она даже не разбилась. Посчитали, что он сильно пьян, только по той причине, что трезвый человек не мог совершить такого. Понятно? Они просто приняли это за аксиому, не дав себе труда поискать другое объяснение случившемуся.
— А почему не были сделаны лабораторные анализы?
— Зачем? Чтобы доказать, что он виновен? Это и так было ясно. И вам это сразу же сказали, как только вы пришли в себя. Следы покрышек и расположение машин — лучшее свидетельство. Зачем же тогда выяснять степень опьянения мертвеца?
— А для вашей компании...
— Для компании ничего бы не изменилось. Какая разница — был он пьян или нет. Самое главное, что он мертв, а это значит, что нужно выплачивать страховку. К тому же, когда я приехал, его уже успели похоронить. Я провел необходимое следствие, а уж потом стал подмечать кое-какие несоответствия. Даже нашел лавчонку, где он купил свою последнюю бутылку виски. Правда, пришлось изрядно потрудиться.
Он откинулся в кресле и задумчиво посмотрел на меня.
— Поскольку вы пришли сюда, я могу сделать заключение, что вы не прочь восстановить справедливость с помощью миссис Кеннон.
— И вы не ошибаетесь...
—- Но я хочу предупредить вас, что путь этот рискованный и незаконный.
— Это меня не смущает. Ведь речь идет о деньгах, не так ли? Она получила страховую сумму? '
— Да. И к тому же после Кеннона у нее осталось еще около трехсот тысяч. И никаких других наследников.
Я немного подался вперед.
— Отлично! Продолжайте!
— Что если мы остановимся на ста тысячах? И поделим их так: семьдесят пять и двадцать пять.
-— Семьдесят пять — это мне?
Он отрицательно покачал головой и смущенно, улыбнулся.
— Семьдесят пять — мне, старик.
— Вы что ж, считаете, что покалечили вас, а не меня?
— К финансам это не имеет никакого отношения,— возразил он, пожав плечами.— А кто обратил внимание на некоторые обстоятельства, когда все сочли это обычным дорожным происшествием?
— У вас есть еще что-нибудь?
—-Что именно?
— Ну, скажем, свидетели, улики, доказательства?
— Кое-что есть. Но их может оказаться недостаточно. Вот тогда-то и появитесь вы!
Я покачал головой.
— Я появлюсь только в том случае, если получу шестьдесят! Вот мой ответ.
— Пятьдесят,— со вздохом проговорил он.
И тут я понял, что ему без меня не обойтись. Иначе он не стал бы привлекать меня к этому делу.
— Шестьдесят,— повторил я.— Или не будем больше об этом. Вы не обратились бы ко мне, если б не нуждались.
— Вы мне нужны так же, как зубная боль. Просто вы можете оказаться отличным психологическим катализатором, не в случае необходимости я вполне смогу обойтись и без вас.
— В таком случае успеха вам, приятель! — с насмешливой улыбкой проговорил я.
— Считаете, что не справлюсь?
— Разумеется! Вам необходим свидетель убийства. Который был без памяти, но временами приходил в себя. Это и будет основным пунктом вашего психологического воздействия. А никто, креме меня, не сможет дать таких показаний.
— Ладно, не будем пока об этом. Что вы скажете насчет холодного пива? •
— Не откажусь.
Я вынудил его перейти к обороне, но мне и впредь нужко быть начеку, чтобы в удобный момент нанести удар. А удар я собирался нанести чувствительный.
Мы прошли в столовую. В уголке, отделенная холодильником и шкафом, находилась кухонная ниша. Он включил свет. В этой крохотной кухне умещались только раковина и газовая плита. Он открыл холодильник и достал две бутылки. В кухоньке не было окна и было очень душно.
— В сущности,— сказал я с подчеркнутым равнодушием,— вы пускаетесь в эту авантюру, не имея на руках почти никаких козырей. Фактически вы основываетесь лишь на том, что он не был пьян.
— Что заставляет вас так думать?
— Иначе и быть не может.
Он посмотрел на меня без тени смущения.
— Вы уверены, что я не располагаю больше никакими фактами?
— Какими, например?
— Не будем сейчас об этом.
Я схватил его левой рукой за грудь и, притянув к себе, наложил правую руку на его лицо.
— Выкладывай все! И немедленно!
Он не проявил ни малейшего сопротивления, позволил притянуть себя, как кучу старого тряпья, но, оказавшись рядом со мной, словно взорвался. На меня со всех сторон посыпались оплеухи. Удары приходились по ушам, по кадыку, по челюсти... Я даже не падал — он держал меня на весу, а потом просто положил на иол, как старый матрац после выколачивания пыли. Меня тошнило, я не мог глубоко вздохнуть. Все тело было словно парализовано. Я попробовал повернуться, но не смог. На меня уставилась целая коллекция Пурвисов.
— На вашем месте я бы не стал повторять подобные штучки,— сказали они все разом. Их голоса доносились словно издалека.
Я попытался поглубже вдохнуть, но только закашлялся. Кухня кружилась у меня перед глазами, как лошади на манеже. Наконец мне удалось поглубже вдохнуть, но двигаться я еще не мог.
Тут мне показалось, что я слышу звонок, но я подумал, что это звенит у меня в ушах. Однако Пурвис быстро перешагнул через меня и вышел из кухонной ниши.
— Не разговаривайте и не шевелитесь! — приказал он и погасил свет.
Я оставался лежать в темноте, весь в поту.
Если бы мне удалось нанести ему хоть один удар, я бы сломал его пополам. А следующим ударом разбил на кусочки. Я сделал глупость, притянув его к себе. Но ничего, приду немного в себя, а там мы посмотрим.
Внезапно я услышал шаги в коридоре, затем — голоса. К Пурвису кто-то пришел. Какой-то мужчина. Я слышал обрывки фраз.
— ...Инспектор радиотелевизионной компании... Вы жаловались на плохое качество изображения и скучные программы... Но помехи от соседнего предприятия...
— Но у меня нет телевизора,— ответил Пурвис.
— Ах, так! В таком случае, прошу меня извинить!
— Не за что...— начал Пурвис, но тут же словно захлебнулся, попытался кричать и в ту же минуту грузно упал на пол. Я застыл, забыв о собственной боли. Но в гостиной было тихо. Наконец я услышал чьи-то шаги, они направлялись в сторону столовой. Что-то заслонило свет, идущий из гостиной, и я понял, что он стоит в дверях. Видимо, о чем-то раздумывал. Я не мог его видеть, потому что лежал позади холодильника, но с ужасом думал, что он может заглянуть и в кухонную нишу. В этот момент я был совершенно беззащитен. Он спокойно мог проломить мне череп ударом ноги — с такой же легкостью, как раздавить лягушку.
Так прошло несколько мучительно долгих секунд. Наконец он повернулся, и я услышал, как он удаляется. Судя по всему, он прошел в спальню. Потом снова вернулся в гостиную. Я услышал, как он выдвигает ящики письменного стола. Зашуршали бумаги. Я с трудом сдерживал дыхание — оно вырывалось из моего больного горла с таким же свистом, как пар из старого радиатора.