Страница 21 из 75
— Боже, Питер, она мучилась в агонии одна в этом несчастном гамаке, — Фредерика говорила спокойно, но крепко сжимала руку Питера.
— Ну, наверное, она не очень мучилась. Её не тошнило, а доза была очень большая. Нет, она скорее всего почувствовала себя странно, прилегла, потеряла сознание и больше не приходила в себя.
— Но… то страшное выражение у неё на лице?
— Чисто мышечное, — ответил Питер, однако неуверенно.
Фредерика пыталась забыть это лицо, которое всю долгую неделю преследовало её, и с усилием стала думать не о Кэтрин, а об её убийце.
— О, Питер, но кто это мог сделать? Кто её так ненавидел?
— А… в этом-то всё и дело. Если бы мы только прислушались к Марджи за ужином. Всё время мы возвращаемся к Марджи. Она что-то знает, я уверен, но боится сказать, поэтому только намекает и убегает. Я вот думаю, что она делала вчера вечером. Если только… — полковник помолчал. Потом медленно закончил: — Похоже, убийство совершено из ненависти, а не из-за целесообразности, правда? — и, вдруг почувствовав, как сильно она сжимает ему руку, уже спокойнее продолжил:
— Не принимайте это близко к сердцу, Фредерика. Я говорю вам всё это для того, чтобы вы употребили свою хорошую голову мне в помощь. Даже вашим викторианским женщинам придётся подождать. Сейчас на первый план выходит детектив с убийством.
Вопреки своему настроению, Фредерика заинтересовалась.
— Но почему вы? Я ещё вчера удивилась, когда вы сказали, что подвергли Джеймса допросу третьей степени. Мне казалось, это Тэйн Кэри… — она остановилась и виноватым тоном добавила: — Не хочу быть грубой, но… вы случайно не переодетый Скотланд Ярд или что-то в этом роде?
— А знаете ли вы, что мы уже целых пять минут стоим в воротах кампуса? Нам будет гораздо удобнее в вашей гостиной. Если, конечно, вы меня пригласите. Нет, не прерывайте, я ещё не кончил. У меня есть ещё одно предложение. Если не возражаете, я забегу к себе на минутку и прихвачу свою зубную щётку. Вы мне позволите спать на диване в кабинете, и я буду играть роль сторожевого пса. Я боялся предложить это, но после того, что вы мне рассказали, должен. А завтра, я думаю, Тэйн поставит на это дело своего человека. Конечно, вам не грозит опасность. Доказательство — то, что вас не тронули вчера. Просто я считаю, что так вам будет спокойней.
— О, Питер, — сказала Фредерика, запинаясь от облегчения. — Правда? Я хочу сказать, вам не трудно?
— Нисколько. Кстати, я хорошо знаю этот диван. У нас случались квартирные кражи, и я сторожил мисс Хартвел, пока вора не поймали. Конечно, вам придётся накормить меня завтраком, а бродячие коты разнесут весть об этом всему городу, но я рассчитываю на то, что у города есть чем заняться и нас просто не заметят.
— Но вы так и не рассказали, откуда вы так много об этом знаете… и… — но Питер уже оставил её у ворот.
— Вернусь через две минуты, — пообещал он.
Когда звук его шагов смолк, тишина окружила Фредерику. Она подошла к воротам и прислонилась к холодной железной поверхности — понимая, что нуждается в поддержке, и стыдясь своего страха.
— Испугались? — рассмеялся быстро вернувшийся Питер.
— Признаюсь, да.
— Понятно. Но не нужно бояться. Иначе Кэри приставил бы к вам человека сразу после утреннего разговора по телефону. Взгляните на это разумно, и пусть правит рассудок, а не эмоции. То, что Кэтрин Клей умерла у вас, чистая случайность. Ничего не связывает это убийство с книжным магазином. Она могла бы принять капсулу в любое время и умереть в любом другом месте. Больше того, вы менее всех можете стать жертвой номер два. Вы здесь новый человек, и хотя именно вы нашли… гм… corpus delicti — предмет, служащий доказательством совершения преступления, вы знаете о случившемся не больше остальных. Вы были со мной на ярмарке, да почти все там были. Я остаюсь на ночь, просто чтобы вы спали спокойно, как я уже заметил.
Они вошли в дом, и, включив свет, Фредерика увидела на лице Питера широкую улыбку.
— Именно это мне и нужно, мой дорогой Холмс, — ответила она ему и даже смогла улыбнуться. — Конечно, мы с вами обеспечиваем алиби друг другу начиная с полудня, но, судя по вашим словам, капсулы могли быть подменены в любое время. Я думаю, это произошло утром. Ведь витамины обычно принимают по утрам.
— Мне нравятся ваша улыбка и способность к дедукции. Кстати, я знаю, что у нашей дорогой Люси есть небольшой запас выпивки, она держит его на кухне в шкафу справа от раковины. Самое подходящее место. Примем, или тот отвратительный лайм был слишком крепок для вас?
— Мне он не понравился, — призналась Фредерика. — Ну, так как вы всё знаете здесь, окажите мне честь. Возможно, я к вам присоединюсь.
Позже, сидя в гостиной с бокалом в руке, Питер негромко сказал:
— Вы спросили — вполне естественно, — какова моя роль в этом шоу. На случай, чтобы вы знали: я не переодетый убийца. Попытаюсь объяснить, хотя это и нелегко, — он помолчал и заговорил медленно, тщательно подбирая слова. — Как вы знаете, я преподаю в колледже. Пытаюсь сделать из молодых и не очень молодых людей хороших дипломатов, или, скажем точнее, хороших слуг своей страны в чужих странах. Мой курс называется «военная разведка». Вы не знаете — и, кстати, как не знает большинство здесь, но во время войны я был офицером стратегической разведки США. Ну, в мирное время я сохранил интерес к раскрытию преступлений. Я доверяю вам (должен сказать, что я научился неплохо разбираться в людях) и потому скажу, что я по-прежнему офицер разведки по административной линии. Практически, я откомандирован на эту работу, которую правительство считает весьма важной. И хоть я не считаю Кэтрин Клей прекрасной шпионкой, убийство рядом с Саттоновским колледжем может иметь самые серьёзные последствия. И даже если бы это было простое деревенское убийство — может быть и такое, кстати, — Тэйн Кэри не возражает против моего участия в расследовании при данных обстоятельствах.
Фредерика посмотрела прямо ему в глаза.
— Я ценю ваше доверие, Питер, — просто сказала она.
— Я… от меня пока мало было толку, но уверяю вас, я гораздо больше боюсь неопределённости и чёрной магий, чем фактов, какими бы ужасными они ни были. Я вам благодарна за то, что вы сообщаете мне факты и… ну… предлагаете побыть вашим Ватсоном при Холмсе. Постараюсь быть полезной. А на этом я отправляюсь спать — и ещё раз спасибо вам.
— Хорошая девочка, — Питер улыбнулся, и, когда она встала, он тоже поднялся. — Не боитесь, что на лестнице на вас нападут медведи?
— Нет, ведь всегда можно позвать армию, — ответила она, потом спросила: — Во сколько вы завтракаете?
— В шесть тридцать.
— О Боже! Теперь я не так уж уверена, что хочу быть Ватсоном женского пола. Постучите в шесть в потолок.
— Ладно. Я хочу убраться отсюда до того, как явится Крис или наш друг Кэри, — он неловко порылся в кармане. — Вот это я прихватил вместе с зубной щеткой, — полковник протянул ей небольшую книгу. — Можете подержать у себя, но недолго. Это моя библия… ну, она кое-что объясняет.
Фредерика взяла книгу и, чувствуя, что он больше ничего не хочет говорить, сказала «Спасибо» и «Спокойной ночи» и пошла вверх по лестнице.
Но Питер окликнул её снизу.
— Чем вы были так озабочены, когда я застал вас с приятелями в аптеке?
— А, это… я пыталась вам уже сказать… я решила тогда, что табакерка принадлежит Кэтрин, но теперь это уже древняя история.
— Да, но ещё одно очко в пользу вашей дедукции. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — повторила Фредерика и на этот раз действительно ушла.
Она медленно раздевалась, и воспоминание о вечерней встрече с Джеймсом постепенно гасло. Приятно сознавать, что Питер в доме, его можно позвать. Итак, убийство. Она знала это заранее. Чувствовала в самой атмосфере, ещё до того, как увидела лицо мёртвой Кэтрин, лежащей в гамаке.
Фредерика легла, решив больше не принимать снотворного, ни о чём не думать, дать сознанию погрузиться в бессознательное. Ведь сегодня она наконец-то почувствовала себя в безопасности и мире. Но когда она погасила свет, её не оставляли мысли о странных происшествиях, которые произошли с ней в этой новой жизни. Какой непохожей оказалась эта жизнь на то, чего она ожидала. И на привычный образ жизни: квартира — библиотека и библиотека — квартира, к которому она так привыкла за последние десять лет. Она ворочалась и металась, ей становилось то жарко, то холодно. И неизбежно она начала думать о Питере Мохане. Хорошо бы он захотел поцеловать её. Эта мысль даже смутила Фредерику, и она покраснела в темноте. До сих пор она сознательно избегала думать о нём как о мужчине. Он её хороший друг, сейчас он её Шерлок Холмс и на какое-то время сторожевой пес. Она не должна, не должна, н е должна думать о нём по-другому.