Страница 18 из 73
Эдриен застонала, сделала шаг вперед и упала на мощеную дорожку.
— Хок! — закричала Лидия.
Глава 9
— Яд. — Лицо Хока было мрачным и непреклонным. Он внимательно изучал крошечную стрелу, которую старый целитель положил на клочок ткани.
— Каллаброн.
Целитель расчесал пальцами свою длинную белую бороду и опустился на стул возле Эдриен.
Хок застонал. Каллаброн не был легким ядом. Ужасный, медленный токсин, он вызывал длительные боли в течение нескольких дней, за которыми следовала смерть от удушья, в то время как яд медленно вызывал паралич тело изнутри.
Хок знал, что не существовало противоядия. Он слышал об этом яде во время своей службы у короля Якова. Ходили слухи, что с помощью этого яда отравили многих членов королевской семьи. Когда хочешь устранить будущего короля, ты не станешь связываться с ядом, который может подвести. Хок уронил голову на руки и начал неистово тереть ноющие и затуманенные глаза. Сильный жар от разведенного огня не улучшал его самочувствия. Но жар может помочь ей, так сказал целитель. Может прогнать лихорадку. Но все же… она может умереть.
Пусть я умру, лишь бы она осталась жива! — Пожелал Хок от всего сердца.
— Мы можем уменьшить боль. Существуют снадобья, которые я могу дать ей… — тихо сказал целитель.
— Кто? — разбушевался Хок, игнорируя целителя. — Кто захотел это сделать? Зачем ее убивать? Что она сделала?
Целитель вздрогнул и зажмурил глаза.
Стоя на пороге, Лидия с трудом перевела дух.
— Значит, это каллаброн?
— Да. Кожа потемнела вокруг отверстия, и от него тянутся бледно-зеленые линии. Это смертельный удар каллаброна.
— Я не хочу терять ее, Хок, — потребовала Лидия.
Хок медленно поднял голову от своих рук.
— Мама.
Это слово прозвучало как мольба, безнадежная и беспомощная. Вдруг мама сумеет сделать это. Но он знал, что она не сможет.
— Некоторые считают, что было бы милосердно прервать ее страдания еще на ранней стадии, — очень тихо предложил целитель, отказываясь смотреть на Хока.
— Достаточно! — Хок криком заставил целителя замолчать. — Если все, что ты можешь предложить — это мрак и гибель, то лучше убирайся отсюда!
Целитель гордо и с негодованием выпрямил спину.
— Милорд…
— Нет! Не надо ни того, ни другого! Мы не убьем ее! Она не умрет!
— Возможно, цыгане могут знать какое-нибудь противоядие, — тихо предложила Лидия.
Целитель презрительно фыркнул.
— Уверяю вас, миледи, цыгане не знают ничего об этом. Если я сказал вам, что лекарства нет, вы можете быть уверены, что никто не сможет ее спасти. Эта бродячая банда головорезов, обманщиков и воришек определенно не может…
Целитель резко замолчал под тяжелым взглядом Хока.
— Это стоит попробовать, — согласился Хок с Лидией.
— Милорд! — страстно возразил целитель. — Цыгане всего лишь жалкие фокусники. Они…
— Разбили лагерь на моей земле, — сурово оборвал его Хок, — что они и делали в течение тридцати лет, с моего благословления, так что придержи язык, старина. Если ты так уверен, что они ничего не знают, то почему ты должен беспокоиться, если он придут помочь?
Целитель презрительно усмехнулся.
— Я просто считаю, что моей пациентке не пойдут на пользу дикие танцы и пение, и противно пахнущие высохшие кусочки чего-то или кого-то, — отрезал он.
Хок фыркнул. Было очевидно, что целитель на самом деле ничего не знал о цыганах, гордом племени, которые переезжали из страны в страну, в поисках того, чтобы жить, как они хотят — свободно. Как и многих, кто отважился сражаться за то, во что верил, их часто боялись и не понимали. Цыганский табор, который стоял лагерем в Далките был сплоченным сообществом талантливых и мудрых людей. Хотя они и были суеверными, Хок находил многие из их «инстинктов» безошибочными.
Но этот целитель, как и многие другие, боялся того, чего не было в его жизни, и осуждал это. Невежество превращалось в страх, который быстро переходил в преследование. Хок остановил свой твердый взгляд на старике и прорычал:
— Все, что сможет вылечить мою жену, будет хорошо для нее. Мне все равно, даже если это будут высушенные жабьи мозги. Или, в крайнем случае, высушенные мозги целителя.
Целитель закрыл свой рот и быстро перекрестился.
Хок потер глаза и вздохнул. Цыгане были таким же выходом из положения, как и любой другой. Он быстро подозвал человека, охранявшего дверь, и велел ему послать гонца в цыганский табор.
— Я думаю, вы совершаете большую ошибку, милорд…
— Единственная ошибка, которая совершена в этой комнате — это то, что ты снова открыл свой рот, — прорычал Хок.
Целитель в ярости поднялся, его древние суставы громко запротестовали. Со сжатыми губами он вытащил каменный сосуд, запечатанный воском и плотной пробкой из-под верхней, прилегающей к телу, туники. Он поставил ее на очаг, затем со смелостью и безрассудством, присущим тем, кто пережил чуму, голод и войну, целитель заявил:
— Вы можете использовать это, когда ваши цыгане не смогут ничего сделать. Потому что у них ничего не выйдет, — и покинул комнату, скрипя древними суставами и перебирая тонкими конечностями.
Хок покачал головой и задумчиво посмотрел на дрожащую женщину на кровати. Его жена. Его прекрасная, гордая, горячая умирающая жена. Он чувствовал себя совершенно беспомощным.
Лидия пересекла комнату, и притянула голову сына к своей груди.
— Хок, мой дорогой Хок, — она бормотала те бессмысленные звуки, которые знают только матери.
Прошло немного времени, затем Хок снова поднял голову. Если он не может ничем помочь своей жене, то он не примет утешения от своей матери.
— Расскажи мне еще раз о том, что случилось в саду.
* * *
— Иди сюда, моя сладкая шлюшка, — скомандовал Адам, и Эсмеральда подчинилась.
Теперь она не могла спастись. Эсмеральда узнала, кто такой Адам Блэк, в тот момент, когда пришла к нему. Люди ее племени всегда это знают, и поэтому осмотрительны. Особенно если имеешь дело с таким существом, когда, вызвав его ярость или просто став объектом его внимания, можно привести к гибели целый народ. И хотя такая феноменальная сила вызывала необъятный ужас у Эсмеральды, она также служила неотразимым афродизиаком.
«Что привело его сюда?» — недоумевала она. Это была ее последняя связная мысль, потому что он начал вытворять с ее телом такие вещи, которые просто выворачивали ее наизнанку. Его лицо над ней было темным от страсти, позолоченным отсветами огня, разведенного под рябинами. Запах сандалового дерева и жасмина смешивался с паром, поднимающимся от земли вокруг них. Было уже почти утро, когда она наконец-то смогла выбраться из его кузницы.
Адам сложил пальцы домиком и обдумывал свою линию поведения, наблюдая, как женщина покидает его жилище, пошатываясь на слабых ногах.
— Шут! — Слово было произнесено быстро, резко и осуждающе.
Адам напрягся.
— Вы звали, Мой Король? — спросил он, обращаясь к своему невидимому хозяину.
— Что ты натворил на этот раз, Адам?
— Я проводил время с цыганочкой, до того, как вы спросили. Что-то не так?
— Красотка умирает.
— Эдриен? — Адам был поражен. — Нет. Я тут ни причем.
— Хорошо, исправь это!
— Это правда, мой король, я не имею к этому делу никакого отношения.
— Мне все равно. Исправь это. Наша Королева будет в ярости, если мы рискнем нарушить договор.
— Я все исправлю. Но кому понадобилось убивать нашу красотку?
— Это твоя игра, шут. Следи за ней внимательнее. И Королева уже спрашивала о тебе.
— Она скучает по мне? — Адам на мгновение прихорошился.
Финнбеара хмыкнул.
— Ты можешь временно забавлять ее, но я — ее Король.
* * *
Эдриен вся горела. Словно древняя ведьма, привязанная к столбу, пойманная в ловушку среди груд пылающей древесины, в то время как жители деревни спокойно наблюдают за ней. Помогите мне! — умоляла она запекшимися губами, содрогаясь в конвульсиях в поднимающемся дыме. Она все задыхалась и задыхалась, потом у нее возникло отвратительное чувство: как будто под ее кожей беспорядочно носились туда-сюда тысячи огненных муравьев.