Мастер снов

— Располагайтесь, пожалуйста.

Гости заняли места у стола. Передвинув тяжелые стулья так, чтобы оказаться совсем рядом, бок о бок. Я подумал, что сейчас мужчина взял спутницу за руку, пытаясь передать ей часть своей уверенности.

Я сел напротив, намеренно отдалившись, и несколько секунд рассматривал их, чтобы составить впечатление. Далеко не богаты, но стараются выглядеть достойно. Одежда довольно приличная, а в платье женщины даже виден некий изыск — скорее всего, шила сама. Светло-русые волосы мужчины аккуратно подровнены, но сделано это явно не в дорогом салоне, по всей видимости, стригла жена дома. Лица приветливые, открытые, симпатичные, хотя следы усталости и тревоги легли под глазами тенями и мелкими морщинками, приопустили уголки губ. Знакомое выражение.

Пришли просить не за себя. И я их последняя надежда. Вернее, последняя надежда женщины, в ее голубых глазах, красиво оттененных синевой платья, светится отчаянное упование на всесильных мастеров сна. Ее спутник настроен более скептически. Не доверяет, насторожен. Плечи под тщательно отутюженным пиджаком напряжены будто каменные, челюсти сжаты, светло-ореховые глаза под густыми бровями смотрят недоверчиво.

Впрочем, я его понимаю. Можно только догадываться, скольких эскулапов ему пришлось пройти, чтобы наконец оказаться в моей пыльной, полутемной гостиной.

— Целер сновидящий… — Гостья решилась первой нарушить молчание, но я перебил ее с улыбкой:

— Называйте меня просто Мэтт. И мне было бы приятно знать ваши имена.

— Лидия.

— Саймон, — сухо, хоть и вежливо произнес мужчина.

— Мэтт… — Еще одна попытка, и снова тишина, стало слышно, как Хэл на кухне звенит посудой, девушке не терпелось быстрее присоединиться к нам, чтобы присутствовать при разговоре.

— Кто в вашей семье болен?

Женщина разомкнула губы, посмотрела на мужа. Но того не удивил этот вопрос, последовавший за недолгим наблюдением, и он продолжал не слишком любезно сверлить меня взглядом.

— Сын, — сказала Лидия, и в ее приятном голосе зазвучала решимость человека, давшего себе слово биться до конца с препятствиями и жизненными сложностями. — Ему шестнадцать. У нас с собой медицинская карта. — Она начала открывать сумочку, но я остановил ее жестом.

— Расскажите, что с ним.

— Раскалывание рассудка, — жестко произнес Саймон. Он напряженно ждал моей реакции, пытаясь определить, насколько сложную задачу они мне задали и не спасую ли я перед ней сразу.

Хэл, появившаяся в комнате с подносом в руках, конечно же, не сдержалась и заявила в своей категоричной манере:

— Но сейчас это лечится и без сновидящих. В обычных клиниках.

— Моя ученица, — пояснил я, принимая неизбежность ее стихийной активности.

— Все началось, когда Эйсон был у моих родителей. Они боролись, как могли, потом подключились мы, но тоже ничего не сумели сделать. Лекари оказались бессильны… — Лидия рассеянно следила за девушкой, с космической скоростью расставлявшей чайный сервиз на столе. Кивнула благодарно, когда перед ней оказалась чашка с чаем, немного выплеснувшимся на блюдце, поставленная решительной, хотя и не слишком бережной рукой. — И мы уже были у сновидящего в мегаполисе два месяца назад.

— Каковы результаты лечения?

— Эйсон впал в кому. — Во взгляде мужчины промелькнула боль. — И находится в ней уже месяц.

— А что, бывает такой эффект? — Хэл уселась между мной и клиентами, подтолкнула к ним вазочку с печеньем. — Угощайтесь.

— Иногда бывает, — ответил я, замечая, что гости начали невольно расслабляться в присутствии моей ученицы, умело изображающей раскованную непосредственность. — Уверен, мой коллега сделал все, что было в его силах.

Саймон недоверчиво хмыкнул.

— Среди нас нет шарлатанов, — продолжил я мягко. — Нет желающих нажиться на бедах других, и нет недобросовестных специалистов.

— Моя мать говорила, здесь жил очень сильный сновидящий, — тихо произнесла Лидия, глядя в чашку. — Почти Гипнос. И когда мы узнали, что дом вновь открыт, решили попытаться еще раз. Скажите, вы нам поможете?

Она подняла голову, посмотрела на меня с отчаянной надеждой. Лучик солнца, заглянувший в комнату, заиграл на ее волосах, и они вспыхнули золотистым венцом.

— Я помогу вам.

Женщина улыбнулась, ее муж, несмотря на свою недоверчивую сдержанность, тоже расслабился, свободнее расположился на стуле.

— Но должен предупредить. Я буду действовать исключительно в интересах пациента.

— Да, конечно! — воскликнула Лидия.

— Нет, вы не понимаете. — Я остановил ее радостный порыв. — В интересах вашего сына, а не в ваших. Если он стремится выйти из комы, я выведу его. Если захочет выздороветь, я исцелю его. Но если Эйсон решит умереть, я помогу ему.

Они испугались. Все сидящие за столом, включая Хэл, посмотрели на меня так, словно увидели впервые.

— Умереть? — прошептала Лидия, сжимая чашку с таким напряжением, что ее пальцы побелели. — Он не может захотеть такого.

— Кома — разновидность сна. Вашему сыну было мучительно тяжело в реальности. Он страдал. И погрузился в мир, где не испытывает боли, отчаяния и страха, который внушала ему болезнь.

— Да, нам говорили то же самое. — В голосе Саймона впервые прозвучала растерянность, впрочем, быстро сменившаяся гневом: — Но ты даже его историю болезни не посмотрел! Какие можно делать выводы?! С чего ты взял, будто Эйсон чего-то там хочет?! Он без сознания! Ничего не осознает! А ты предлагаешь нам убить собственного сына?!

Лидия опустила руку на его крепко сжатый кулак, и мужчина замолчал, глядя на меня исподлобья и тяжело дыша.

— Я предлагаю вам подумать, — ответил я спокойно и доброжелательно. — Взвесить все еще раз и принять окончательное решение. Чего вы хотите — собственного спокойствия или блага для сына.

Они уходили молча, не прощаясь, не глядя на меня. Разочарованные, оскорбленные, потерявшие последнюю надежду.

Когда захлопнулась входная дверь, Хэл, все это время сидевшая очень тихо, шумно вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Ну ты даешь, Мэтт! Что, вот так прямо и надо было им влепить — лучше всего вашему сыну помереть?

Я улыбнулся, глядя на ее возмущенное лицо.

— Этого я не говорил.

— Но прозвучало именно так. Я до последнего думала, ты просто набиваешь цену. Или хочешь отвязаться от них, потому что никогда не лечил больных в коме. И вообще, почему ты такой довольный?

— Рад, что ты испытываешь сострадание.

— Ну конечно, все добрые и милые, а я бревно бесчувственное! — Она вскочила и с возмущением принялась сгребать посуду на поднос.

А я смотрел на нее и думал, как важно для потенциального дэймоса сохранять человеколюбие и душевное тепло. Если я смогу поддерживать их в Хэлене, она не переступит опасную грань.

Мои размышления прервал хлопок двери. Девушка забыла об уборке. Я поднялся. Быстрые решительные шаги приблизились. В комнату вошел хмурый Саймон.

— Мы подумали и решили. Делайте, как будет лучше для него. Только передайте, что мы по нему скучаем и ждем назад. — Он положил на стол сверток, который мял в руках. — Здесь его медицинская карта, может, все же понадобится. Эйсон сейчас в городской клинике, вы можете прийти к нему в любое время.

— Мне не требуется личный контакт с пациентом. Принесите мне пуговицу с одежды, которую он носил.

Мужчина удивился и посмотрел на меня с новым выражением. Сдержанное уважение мелькнуло в его взгляде.

— Значит, все, что про вас говорили, правда. Воздействуете на расстоянии. — Он сунул руку в карман, вытащил маленький белый кружок, завернутый в целлофан, и положил поверх толстой истории болезни своего сына. — Сколько мы вам должны?

— Если у меня получится вылечить Эйсона, я попрошу вас поменять проводку в доме. Вы ведь электрик?

Он растерянно моргнул:

— Как вы поняли?

— По вашему критическому взгляду на провода. Они давно устарели.

— Еще пятьдесят лет как, — Саймон улыбнулся криво, услышав о простых, знакомых вещах.