Страница 4 из 46
«Ты по- по-гиб-нешь, -пропищал голосок робота. — Не выйдешь отсюда». «Подойди к его пульту, — приказал Тадоль-па. — Осторожнее. Не встань под ствол. Набирай 7931 равно 20 равно 2».
«Не смей! — запищал робот, как только Кари набрала первые четыре цифры, и попытался повернуть в ее сторону ствол лучемета. — Не имеет права никто!»
Кари не обращала внимания на его писк и вообще почти все делала как бы автоматически, ведомая волей Тадоль-па. Когда перед ней открылась ниша, наполненная оружием, она заменила свой большой парализатор на маленький, который было гораздо удобнее прятать под одеждой, так же автоматически достала из потайного места ключи и открыла ими дверь в стене; шагнула за дверь…
«Теперь все делай сама, -сказал Тадоль-па. -Внизу много металла, связь оборвется. Спустишься в тоннель, достигнешь полюса. Твоя задача — увидеть экл-Т-трон и проверить мои догадки. И сразу — в Габар. Сюда не возвращайся, чтобы не погубить все».
«А ты, Тадоль-па?»
Переведя взгляд на экран, контролирующий полковника охраны, Тадоль-па увидел, что фароны готовятся вырезать дверь лучеметами. Он ответил бодро: «Я в полной безопасности, Кари. Прощай».
Она зашагала по ступенькам вниз, и связь их оборвалась.
Тадоль- па переключился на фарона, приспосабливающегося начать осторожную, чтобы не повредить оборудования станции, резку запорного устройства двери. Справиться с фароном оказалось проще простого: используя диктат, Тадоль-па заставил охранника навести лучемет на полковника. Тот заметался в тесном вестибюле, стал прятаться за офицеров. И все испуганно забегали под прицелом лучемета, шарахались из стороны в сторону, падали, ползли, вопили:
· Он под диктатом.
· Парализовать его!
· Убить!
Фарон, поддиктатный Тадоль-па, грохнулся на пол, парализованный сразу несколькими выстрелами, Офицеры били и хлестали фарона фибролучами, пока у того не прекратились конвульсии.
Почувствовав свою неуязвимость, Тадоль-па потерял бдительность и допустил ошибку. Он захотел пересесть за соседний пульт надзора, чтобы как можно больше кселензов взять под контроль, снял с головы шлем и тут же почувствовал, как его словно бы встряхнули; он неестественно вытянулся, неуклюже встал с кресла и против своей воли пошел к дверям. Каким-то краешком сознания понял, что его оплошностью воспользовался Верховный кселенз ле-Трав.
«А ты думал победить нас, вонючая скотина?!» — гремел в голове голос ле-Трава.
«Я… боялся… смерти…» — проговорил Тадоль-па, с трудом преодолевая охватившее его напряжение.
«Он боялся!… — издевался ле-Трав. — Теперь я посмотрю, как ты забоишься, когда сам полезешь в утилизатор. Я буду расщеплять тебя по частям. Ты у меня…»
Ле- Трав с яростью обрушил на Тадоль-па накопившуюся ярость и на какое-то мгновение забыл о необходимости направлять действия поднадзорного, вести его, не оставляя ни на секунду. Тадоль-па тут же воспользовался ошибкой ле-Трава: зацепившись ногой за ногу, он упал и стукнулся микропередатчиком мыслей об пол, так что бионик хрустнул и разбился.
Удар был настолько сильный, что Тадоль-па потерял сознание.
2. На грани жизни
Внизу гулко грохнуло, и волна воздуха, взмыв вверх, ударила в каменный козырек над пещерой, пахнула гарью в лицо Ворха — взрыв. Ворх отпрянул от лаза, втиснулся в какую-то расщелину и замер. Взорваться мог только снегоход, на котором он приехал сюда, — значит, покушение! На Верховного кселенза! Это не укладывалось в голове. Это же…
А почему бы и нет, подумал Ворх с усмешкой. Ведь и сам он приехал сюда не развлекаться. Вот только забрался в эту глушь без охраны, как будто специально для удобства врагов. Какая непростительная опрометчивость!
Над лазом пронеслась с шипением лавина снега, сорванного с вершины взрывной волной; в пещере стало темно от взметнувшейся снежной пыли. Она забивала рот, глаза, уши, лезла под одежду. Но лавина проскочила быстро, снежная пыль улеглась, и Ворх подумал, что ему 'повезло дважды. Первый раз, когда не стал углубляться в горы и избежал смерти от взрыва снегохода. А вторая удача была в том, что, добравшись до первой же испещренной горы, он полез
наверх, под козырек, а не остался внизу, где был бы сейчас завален снегом в какой-нибудь из пещер.
Теперь предстояло избавиться от убийц. Он понимал, что они обязательно появятся и, конечно же, не оставят его в живых.
И они появились- в пещеру проник пронзительный свист глайдера. Скорее прятаться! Убраться в глубь пещеры, в толщу горы, чтобы их приборы контроля за мыслями не уловили и тени какого-либо образа. Окаменеть.
Выбрался из пещеры после того лишь, как еще раз услышал свист улетающего глайдера. Огляделся. Дождался, когда серебряная лодочка зависла над вершиной дальней горы и скрылась за ней. Вот теперь можно безбоязненно думать…
В эти дикие, пустынные места Верховный кселенз Ворх приехал тайно, чтобы побыть одному и обдумать план дальнейшей борьбы без опаски, что кто-то подслушает мысли. За последние триста лет немногие могли позволить себе такую роскошь. Ворх рискнул. Выбрался из зоны массовой слежки за мыслями, чудом избежал смерти, остался, наконец, один, но — не думалось. Его честолюбивые замыслы как бы поблекли, отодвинулись на второй план, а в Ворха вошло неведомое ранее чувство беспричинной тоски, грусти о прошедшей молодости, желания счастья. С чего бы это, задумался он, рассматривая распростертую перед ним лощину и горы — гигантские волны окаменевшего океана, величавые и такие безразличные к его судьбе.
Клонился к закату Зведон, перекрасил в синее заснеженную лощину, простиравшуюся под ногами Ворха, позолотил чехлы на скаракостах — деревьях радости, мак и тут росших на пологих склонах. Живой его свет отступал, отодвигался к вершинам, еще сверкавшим льдистой прозрачностью, а низины заполнялись голубым сиянием от пылевого кольца, все явственнее проступавшего на небе белой дугой. И все это превращение происходило в такой тишине, что Ворху показалось: он слышит течение электричества по обогреваемому костюму.
Ворх глянул на вершину ближней горы — что-то показалось ему там необычным, — присмотрелся и разглядел лыжника. Маленькая темная фигурка стремительно спускалась с самого пика, взвихряя снег на рискованных поворотах, огибала чернеющие выступы камней. А вот прыжок, еще прыжок!… Это было немыслимо, граничило с фантастикой. Такое не проделывали даже в офицерском корпусе кселензов.
На момент-другой лыжник исчез. «Неужели разбился?» — пожалел Ворх. Он вышел из-под козырька над пещерой, вытянулся, стараясь заглянуть за выступ горы, за которым скрылся лыжник, и вдруг почувствовал, как почва под ногами качнулась и его понесло вниз. Попытался вцепиться в какую-нибудь неровность, но ее не было: пронесшаяся ранее лавина снега все слизала на своем пути, а облетевший ущелье глайдер фаронов растопил снег, и он превратился в ледяную корку, по которой и скользил Ворх. Оставалось только надеяться, что на пути не окажется вмерзшего камня, который распорет спину. Наконец Ворх врезался в снег на дне лощины. Барахтаясь в сугробе, суеверно думал: «Неужели опять повезло? Не слишком ли много везения?»
Над ним склонилась смеющаяся женщина. Ворх разглядел, что это была баянна, но, к своему удивлению, не одернул ее властно, позволил смеяться над кселензом и даже обрадовался, когда разглядел ее пластмассовые лыжи, — значит, она и спускалась с вершины. Разглядел, что она к тому же молодая и красивая. А смеялась открыто, заливисто и беззаботно, как бывает только, может быть, в детстве.
— Берись, — подала она руку и помогла Ворху подняться.
«Ты спускалась на этих пластмассовых досках?» — спросил он, удивленно рассматривая ее самые простенькие и, наверное, самодельные лыжи. Но она не улавливала его мысленных слов, вынула из кармана флакончик, брызнула себе на руку струйку содержимого и, дождавшись, когда капли превратились в пучок волокон, неожиданно быстро протерла Ворху забрало шлема.