Страница 35 из 46
«Ты чего это?» — повернулся к Визу фарон и посмотрел на него водянистыми глазами.
«Меня зондируют?»
«Тогда бы нас двоих послали за тобой. А тебя — в наручники. А раз без наручников, то не бойся, хотя, конечно, никогда не знаешь, в каком месте споткнешься», — вздохнул фарон и вновь отвернулся к панели управления.
На посадочной площадке их встретил молоденький верткий службист первой руки, сказал, что Виза давно ждут и, не слушая оправданий фарона о тихоходности старого глайдера, повел Виза за собой в здание, нисколько не заботясь о том, что прилетевший может отстать. Такая бесцеремонность обращения успокоила Виза.
Его привели в приемную Ворха.
«Ты заинтересовал Верховного. Жди».
Службист ушел, и Виз остался в кресле под ветвями комнатного дерева, одного из многих, образующих удобные для ожидания уголки. Огляделся. Тут все было для его прочищенного мозга интересным и необычным. Входили пособники власти, увешанные орденами так густо, что все время хотелось сорваться с места и почтительно вытянуться. Но пособники не обращали внимания на Виза, собирались в группки под ветвями и принимались смеяться, совсем как мальчишки в компаниях.
Виз видел их оживленные лица, но боялся воспринять мысли, помня наказы Ладен, что лучше ничего не знать, не отвечать, не думать. Чтобы отвлечься, вопроизвел образ Ладен, перепуганной приходом в дом фарона, увидел вновь, как заметалась она по комнате, стараясь защитить мужа от невидимой опасности. Милая, дорогая Ладен, я не могу без тебя жить, признался он, представив ее сидящей напротив за столиком. Только вот почему-то Ладен не обрадовалась его словам, а предостерегающе прижала к губам пальцы: молчи и не думай! Но ведь как не думать? Миллионы лет по крохам на планете накапливалось серое вещество мыслящей материи, создавался нынешний мыслительный потенциал. Не думать — значит не пользоваться им. Кому это выгодно, если не врагам цивилизации и прогресса?
Надо разрушить абсурдный запрет. И начать думать всем вместе. Каждый о своем, а в целом — об общем. А если что запрещать, так неумелые попытки думать, снижающие коэффициент эффективности мыслительного потенциала. Надо учить думать правильно: без суеты и сосредоточенно — так, чтобы терялось ощущение пространства и времени, чтобы установилось черное молчание и творилась мысль, единственно правильная… Но этого тоже мало, понял Виз. Нужна всеобщая осведомленность о придуманном. И надо считать преступником каждого, кто не думает, как и того, кто не обеспечивает воплощение в жизнь придуманного…
Побаиваясь воспринимать разговоры высоких особ, чтобы не знать их секретов, Виз не мог не слышать разговора, затеянного почему-то вслух группой пособников, разместившихся за его спиной по другую сторону ствола серпантинного дерева. Они говорили о новом способе активизации научной работы систерии, который должен, по их мнению, произвести переворот в отрасли. Толстенький низкий пособник громко рассказывал о том, как он хитро заставил интеллектуальных рабов придумать единственно возможное решение. Видимо, он старался привлечь к себе всеобщее внимание. Виз прислушался, задумался над проблемой по своему способу погружения в черное молчание и сразу понял, что ничего оригинального пособник не предложил, а придуманная им новая форма контроля не активизирует работу, а приведет к новому торможению прогресса, к еще большему застою.
«Да это же… критикан!» — раздался резкий возглас, и приемная вмиг заполнилась гулом возмущенных голосов:
«Взять его!»
«Стража!» «Как он проник сюда?!»
Виз испуганно озирался на окружавшую его стену из блистающих мундиров. Он старался отыскать хоть одно доброе лицо, чтобы взмолиться перед ним: «Я же не критикую. Я так просто… Подумал про себя. Я не…»
«Успокойся, — сказал Ворх, появившийся в дверях. Он с улыбкой оглядел своих пособников, раздвинувшихся, чтобы образовать проход к Визу, властным взмахом руки представил его: — Виз из Флобурга! Брать его не надо. Взят. И доставлен к нам для проявления этих самых уникальных способностей, которые вам так не понравились, к сожалению».
«Но ведь это тот самый, которого, э-э…» — начал мямлить коротышка.
«…терзали серберы за опасное своемыслие, — договорил Ворх, не любивший медлительности. — А еще раньше был психотрепанирован за всякую чепуху. Я его пригласил, чтобы познакомиться с феноменом мыслительной активности после стирания части памяти».
Ворх приблизился к Визу, робко выглядывающему из-под ветвей, сел перед ним в кресло и откинулся на спинку, показывая всем видом, что разговор состоится в присутствии собравшихся. Столпившиеся за его спиной пособники удовлетворенно заурчали, возвеличивая мудрость главы эгрегера. Виз ждал, что еще приготовила ему судьба, и думал, как права была Ладен, остерегавшая от мыслей.
«Напротив, — сказал Ворх. — Именно твои мысли привлекли к тебе наше внимание. Ты перейдешь в наш эгрегер и станешь сочинять сказки. Оформить…»
«Ко мне…» — торопливо предложил кто-то.
«Нет, ко мне, — заспорил другой. — Сказки-для детей, а я…»
«В мою обслугу, — примирил их Ворх. — Перед сном будешь мне рассказывать, что сочинил, и самое лучшее я передам для экранизации. Доволен?»
«Спасибо. Очень доволен. Рад…» — лепетал Виз, еще не веря свалившемуся счастью.
Ворх поднялся, пошел в свой кабинет, пригласив пособников следовать за ним, и те потянулись один за другим, а проходя мимо Виза, почтительно кланялись ему, заглядывая в глаза. Биз не понимал, почему произошла такая неожиданная перемена их отношения к нему, надеялся только на Ладен, на то, что она все разъяснит и подскажет.
За столом прямого контакта сидели главные лица эгрегера. Объединенные мысленной связью, они представляли как бы единый большой мозг: каждая появившаяся у одного идея тут же становилась достоянием всех, ускоряя таким образом процесс обдумывания. Дирижировал процессом Ворх: «Сейчас можно со всей убедительностью доказать, что выступление Дабера против низших предпринято с единственной целью — привлечь на свою сторону Бауков, которым он предоставил тела носителей. Но Дабер не понял, что тем самым подрывается его авторитет у живущих первой жизнью. Начались перебои с энергией, с поступлением продуктов питания, уменьшился выпуск передвижных средств и многого другого».
«В метрополию увеличился приток рабов, а они под Бауками только едят…»
«И губят технику».
«Фиксирую недовольства».
«Гильорт тоже поймет авантюризм Дабера. Взрыв бомбы в Габаре Даберу не
скрыть».
«Надо помочь «не скрыть», — подталкивал Ворх.
«Как?»
«Предлагаю провести кастовый траур».
«Кто?…»
«Я, Верховный», — поклонился Бишон,
«Тонко придумано, Бишон. Получишь знак отличия».
«О Верховный. Ты щедр. Я стараюсь не ради наград, только во имя
эгрегера, который ты так славно возглавляешь».
Бишон кланялся, кивал головой и ловил на себе завистливые взгляды.
«Траур — хорошо, мы добьем Дабера. Но это — тактическая задача, а нам надо думать о стратегии, предпринять экстренные меры по спасению Нового Порядка».
В ментальном поле установилась тишина, и явственно почувствовалась вибрация страха. Не понимая, что произошло, Ворх оглядел своих потупившихся пособников. Что случилось?
«Ты оговорился, Верховный. Неточно выразил мысль, — робко пролепетал толстощекий Жираз. — Сказав «спасение», ты как бы выразил сомнение в жизненности, а значит, и в правоте Нового Порядка. А мы, как ты знаешь, наказываем сомневающихся. Надо говорить, что мы заботимся о дальнейшем
совершенствовании Нового Порядка, об его укреплении, расцвете, развитии… Поверь, нам не хочется терять тебя, если враги придирутся к словам…»
«Кто еще так думает?» — обвел взглядом Ворх сидящих за столом и по
смущенным, растерянно-взволнованным лицам понял: все! Не падения строя
боятся — своего падения. Те, кто специально возвеличены, чтобы иметь право
думать и охранять интересы касты, защищать Новый Порядок. Какой абсурд!