Ученица Калиостро

Но Маликульмульк философически смотрел на обстоятельства. Маврушка могла знать приятелей бывшего барина лишь по фальшивым именам — господа шулера редко используют свои собственные. А фальшивых можно завести хоть сотню. Стало быть, нужно вести розыск сразу по многим направлениям. Беглый Никишка — вот та ниточка, за которую стоит потянуть. Он-то наверняка знает немало о своем хозяине.

Но тут старухи бессильны. Старуха может быть посредницей в амурных шашнях, а о мужских делах у нее темное понятие. Нужно посетить ближайший к Родниковой улице кабак — если только в тех краях есть русские кабаки. Может статься, они только в Московском форштадте и попадаются…

Копченая рыба заменила Косолапому Жанно десерт. Он посмотрел на дрожащее бланманже и понял, что хочет подольше сохранить во рту рыбный вкус.

Затем он вздумал совершить променад по укреплениям Рижского замка. На реку глядели четыре небольших бастионца; над одним из них возвышалась башня Святого Духа; трудно было найти более удачное место для одинокой осенней прогулки с размышлениями. Чуть застучат по мощеным дорожкам дождевые капли — как вот оно, укрытие.

— Позвольте, ваша милость! — к нему устремился кучер Терентий, почему-то оказавшийся на том же бастионе, и стал обирать с его суконного длиннополого редингота рыбные косточки (Косолапому Жанно казалось, будто он их складывал на край тарелки).

— Спасибо, голубчик, — сказал на это Косолапый Жанно.

— Вот так-то оно, когда живете бобыль бобылем, — упрекнул Терентий. — А была бы в доме хозяйка, не ходили бы в рыбьих костях или, как в прошлый раз, с яичницей на рукаве.

— Негде взять хорошую хозяйку, — как всегда ответил Косолапый Жанно.

— Да хоть какую, лишь бы за исподним и за всем прочим смотрела. Только чтоб не первую встречную. А то, бывает, чуть не посреди улицы знакомятся, попадутся на крючок, а потом и под венец, а потом весь век не знают, как избавиться!

Это было что-то новенькое.

Косолапый Жанно удивленно развел руками, а Маликульмульк сообразил, что кучер видел его с Маврушкой.

Тут-то и стало ясно, как Терентий оказался на бастионе. Следил, следил, хитрый черт. Непременно хотел высказать свою точку зрения на Маврушку. Грех было бы не воспользоваться таким случаем — в комедии благородный любовник непременно воспользовался бы. Вот только не бывает Леандров и Клеоменов в семь пудов весом. Значит, пусть будет влюбленный Панталоне — если переводить на русский язык, то сей персоне нужно дать фамилию Беззубов или имя Дряхлов.

— А как же быть, коли приглянулась? — спросил Косолапый Жанно, делая страдальческое лицо.

И тут настал для Терентия миг величайшего взлета души. Он понял, что чудаковатый недоросль жалуется ему на свою неспособность самостоятельно устроиться в этой жизни, да не просто жалуется, а просит его помощи.

Терентий ощутил свою власть над Косолапым Жанно.

Он не собирался делать недорослю ничего дурного. Но ощущение власти ожгло его пламенным восторгом. Терентий мог спасти Косолапого Жанно, а мог и погубить. Разумеется, он пожалел и стал спасать — как мать или отец спасают дитя не только ради самого дитяти, но и потому, что это беспомощное создание принадлежит им полностью. У Терентия, человека крепостного, откуда-то взялось это чувство собственности. До сей поры он считал своими жену и детишек, господскую карету с лошадьми, горничную Фросю (хотя тут были многие сомнения). И вдруг оказалось, что он разбогател — ему теперь принадлежал недоросль, потомственный дворянин, умеющий играть на скрипке и съедающий полсотни горячих пирожков, если вовремя не остановить.

— Как быть? — переспросил он. — А разведать — кто такова, с кем жила! Такое на свет Божий полезет! И сами будете не рады, что связались!

Косолапый Жанно вздохнул, а Маликульмульк внутренне усмехнулся. Он уже давно примечал попытки Терентия, но не думал, что от них предвидится польза.

— Приглянулась… — мечтательно повторил Косолапый Жанно. — И я ей приглянулся…

— Да она в дворянки метит, негодяйка! Душа горит, не могу молчать! — вскричал Терентий, да так, что сторожевой солдат на бастионе резко повернулся к нему. — Нет, вы как знаете, а я ее на чистую воду выведу!

Маликульмульк удивился — как же ему, подневольному, это удастся? А Косолапый Жанно покачал головой, всем видом показывая: правда ему не нужна, нужна Маврушка…

— Сами меня благодарить будете! — Терентий чуть было не брякнул «ручки мне целовать», да опомнился.

Больше ничего особенного в тот день не случилось. А на следующий, отсидев сколько положено в канцелярии, Иван Андреевич отправился в аптеку — взять микстуру для Николеньки и повидаться с новым своим приятелем.

Приятеля звали Давид Иероним Гриндель.

Их познакомил герр Липке, и они сразу друг другу понравились. Герр Крылов был немного старше герра Гринделя, оба были любознательны и азартны в работе, поняли это сразу, к тому же Гриндель неплохо говорил по-русски, что у немцев встречалось редко, даже у образованных. И оба были не настолько родовиты, чтобы по этому случаю задирать нос. Отец герра Крылова получил первый офицерский чин после тринадцатилетней солдатской службы, тогда же и сделался дворянином, а дед Гринделя, беглый крепостной, укрылся от своего барина в Риге и сумел заложить основы семейного благополучия — отец Давида Иеронима уже владел немалым имуществом и стал одним из первых латышей, получивших права рижского бюргера. Одному Богу ведомо, во что это ему обошлось.

До аптеки Слона, где трудился Давид Иероним, от Рижского замка было четыреста двадцать шагов, если идти от Южных ворот. Она считалась у рижан не только лавкой, где продают лекарства, но чем-то вроде клуба для людей образованных. Туда часто заходили учителя из бывшей по соседству Домской школы, в том числе и герр Липке. Бывали там и врачи, разумеется, и любители диковин, и журналисты, и даже проповедники из собора.

Маликульмульк вытер ноги о край каменной ступеньки у входа и вошел в помещение, сплошь уставленное высокими шкафами. Оно было невелико, но аптека имела задние комнаты, в которых ученики под надзором аптекарей готовили лекарства по рецептам и на продажу. Там же находился склад сушеных растений.

За прилавком стоял хозяин Иоганн Готлиб Струве. Даже не стоял — возвышался на фоне белых фаянсовых сосудов, выстроенных на полках ровными рядами. Многие имели картинки с надписями, прочие — опрятные наклейки с названием снадобья. К тому же они были расставлены в идеальном порядке: внизу, на уровне поясницы герра Струве, высокие толстые цилиндры с плоскими крышками; на следующей полке — цилиндры поменьше, и чем выше — тем занятнее становилась форма сосудов, включая кубки на крепких ножках и древнегреческие амфоры.

Пахло же в аптеке Слона так, что у Маликульмулька чуть слюнки не потекли. В одном из шкафов были выставлены на продажу кофейные зерна, порошок для изготовления горячего шоколада, коробочки с сахарным драже, бутылки с ликерами и бальзамами, включая бальзам рижский, черный и белый.

— Герр Крылов! — радостно сказал аптекарь.

— Герр Струве! — не менее радостно отвечал Маликульмульк.

Аптекарь был рад, что залучил к себе начальника губернаторской канцелярии. Он уже разузнал, что герр Крылов — лицо, приближенное к князю и княгине. А снабжать лекарствами столь знатных персон и почетно, и прибыльно. Значит, нужно предложить посетителю кресло и осведомиться о его здоровье.

Маликульмульк прекрасно понимал причину сей любезности. Но развлекаться, сравнивая рижского аптекаря с его собратьями из комедий Молиера, на сей раз не желал. Довольно было того, что Струве в его мире получил имя Ступкина — от каменных и медных ступок разного размера, включая ведерные, в которых ученики толкли в пыль сушеные травы, минералы и прочее загадочное добро.

Маликульмульк достал пузырек темного стекла и объяснил, что требуется именно это снадобье, успокаивающее больного и навевающее ему мирный сон. Герр Струве понюхал, догадался и обещал, что к завтрему лекарство будет готово. Тогда Маликульмульк попросил позвать Гринделя. Герр Струве, желая показать, как по-приятельски относится к начальнику канцелярии, пригласил его во внутренние аптечные комнаты.