Страница 5 из 70
Адам всё ещё был на земле, но перестал соскальзывать.
— Гэнси? — позвал он, слово прозвучало страдальчески в широком пространстве вдали. — Ты там внизу в норме?
Потому что Гэнси не просто исчез... он упал в дыру.
Блу подумала: «Слава Богу, мы связаны».
Руки Ронана всё ещё сжимались вокруг неё, она чувствовала их трепет. Она не знала, то ли это от напряжения мышц, то ли от беспокойства. Он даже не колебался, когда схватил её.
«Я не могу позволить себе забыть это».
— Гэнси? — повторил Адам, и была лишь нотка чего-то ужасного позади этих слов. Он очень хорошо замазал тревогу уверенностью, чтобы та была незаметна.
Три толчка верёвки. Блу ощутила их дрожь через Адама.
Адам лег лицом в грязь с видимым облегчением.
— Что происходит? — поинтересовался Ронан. — Где он?
— Должно быть, висит, — ответил Адам, неуверенно позволяя своему генриеттовскому акценту вырваться на последнем слоге. — Верёвка согнула меня пополам и сильно потянула. Я не могу подобраться ближе, чтобы помочь. Тут скользко... Его вес утянул бы меня вниз.
Освободившись из рук Ронана, Блу сделала пробный шаг в ту сторону, где пропал Гэнси. Верёвка между ней и Адамом ослабла, но он не приближался к дыре. Медленно она сказала:
— Думаю, ты можешь быть противовесом, если не будешь двигаться, Адам. Ронан, стой там... Если что-нибудь случится, и я начну скользить, ты сможешь ухватиться?
Фонарь Ронана указал на грязную колонну. Он кивнул.
— Ладно, — добавила она. — Я собираюсь пойти и посмотреть.
Она медленно ползла мимо Адама. Его пальцы бесполезно цеплялись за мокрую землю у щеки.
Она чуть не упала в дыру.
Неудивительно, что Гэнси дыру не заметил. Был скалистый выступ, а потом... ничего. Она пошевелила фонариком вперёд и назад, но видела только черноту. Пропасть была слишком велика, чтобы увидеть её другую сторону. Слишком глубокая, чтобы увидеть дно.
Хотя было заметно, как страховочная верёвка, темная и грязная, вела в яму. Блу посветила фонариком в темноту.
— Гэнси?
— Я здесь. — Голос Гэнси был ближе, чем она ожидала. Тише, чем она ожидала. — Я просто... Думаю, у меня случился приступ паники.
— У тебя приступ паники? Новое правило: каждый должен четыре раза дернуть веревку, прежде чем внезапно исчезнуть. Ты сломал что-нибудь?
Длинная пауза.
— Нет.
Что-то в этом единственном слоге внезапно передало, что он не шутил по поводу своего страха.
Блу не была уверена, что подбадривание было её сильной стороной, особенно когда она была той, кому оно требовалось, но она попыталась:
— Всё будет хорошо. Мы тут наверху зацепились. Всё, что тебе нужно сделать, это подняться. Ты не собираешься падать.
— Не в том дело. — Его голос был отрывистым. — Что-то у меня на коже, и оно напоминает мне о...
Он умолк.
— Вода? — предположила Блу. — Или грязь. Она тут везде. Скажи что-нибудь снова, чтобы я могла направить на тебя фонарик.
Не было ничего, кроме звука его дыхания, неровного и боязливого. Она снова поводила лучом фонаря.
— Или комары. Везде комары, — прозвенел её голос.
Нет ответа.
— Существует больше двух дюжин видов пещерных жуков, — добавила она. — Я читала об этом перед тем, как мы поехали сегодня сюда.
Гэнси прошептал:
— Осы.
Её сердце сжалось.
На волне адреналина она успокаивала себя:
Да, осы могут убить Гэнси жалом, но нет, в этой пещере нет ос. И сегодня не тот день, когда Гэнси собирается умереть, потому что она видела его дух в день смерти, и этот дух был одет с аглионбайский свитер, забрызганный дождём. Не в штаны цвета хаки и весёлую желтую кофту.
Фонарик, наконец, нашёл его. Он висел на страховочной привязи, голова наклонена вниз, руки поверх ушей. Луч света проследил движения его плеч. Они были испачканы грязью и пылью, но на них не было никаких насекомых.
Она снова могла дышать.
— Посмотри на меня, — велела она. — Здесь нет ос.
— Знаю, — пробормотал он. — Вот почему я сказал, что думаю, будто у меня был приступ паники. Я знаю, что тут нет ос.
То, что он не сказал, но они оба знали, это что Энергетический пузырь был внимательным слушателем.
Что означало: ему необходимо перестать думать об осах.
— Ну, ты заставляешь меня злиться, — сказала Блу. — Адам лежит лицом в грязи за тебя. Ронан собирается домой.
Гэнси невыразительно засмеялся.
— Продолжай говорить, Джейн.
— Я не хочу. Я хочу, чтобы ты просто схватил верёвку и поднял себя сюда, это, как я знаю, ты вполне способен сделать. Что хорошего в том, чтобы мне говорить?
Тогда он взглянул на неё, его лицо было исполосовано и неузнаваемо.
— Просто что-то шелестит внизу подо мной, и твой голос это заглушает.
По позвоночнику Блу пробежала неприятная дрожь.
Энергетический пузырь был таким хорошим слушателем.
— Ронан, — тихонько окликнула она через плечо. — Новый план: мы с Адамом будем очень быстро вытягивать Гэнси.
— Что! Ну и хреновая идея, — сказал Ронан. — Почему это новый план?
Блу не хотелось громко кричать в ответ.
Однако Адам слушал, и он сказал тихо и четко:
— Est aliquid in foramen[3]. Ну не знаю. Apis[4]? Apibus[5]? Forsitan[6].
Латынь ничего не скрывала от Энергетического пузыря, её предназначение было - оберегать Гэнси.
— Нет, — согласился Ронан. — Нет, там их нет. Внизу не это.
Гэнси закрыл глаза.
«Я видела его, — думала Блу. — Я видела его дух, когда он умер, и он был одет не так. Всё случится не так. Не сейчас, позже, позже...»
Ронан продолжал, его голос звучал громче:
— Нет. Энергетический пузырь, ты меня слышишь? Ты обещал обезопасить меня. Кто мы для тебя? Ничто? Если ты позволишь ему умереть, это не обезопасит меня. Понимаешь? Если умрёт он, я тоже умру.
Теперь Блу тоже могла слышать гудящий звук из ямы.
Адам заговорил, его голос был приглушен грязью:
— Я заключил сделку с тобой, Энергетический пузырь. Я твои руки и глаза. Что, ты думаешь, я увижу, если он умрёт?
Шелест рос. И звучал обширно.
«Это не осы, — думала Блу, хотела, жаждала, мечтала. - Кто мы тебе, Энергетический пузырь? Кто тебе я?»
Вслух она произнесла:
— Мы сделали энергетическую линию сильнее. Мы сделали тебя сильнее. И мы продолжим помогать тебе, но ты должен помочь нам...
Темнота, вырастая из глубин, поглотила луч её фонаря. Звук прорвался. Это был рокот, это были крылья. Они заполнили яму, скрывая Гэнси с поля зрения.
— Гэнси! — заорала Блу или, может быть, Адам, или, может быть, Ронан.
И тут что-то колыхнулось у её лица и ещё что-то. Тело отклонялось от стены. От потолка. Лучи от их фонариков разорвались на тысячи мерцающих кусочков.
Звук крыльев. Звук.
Не осы.
Летучие мыши?
Нет.
Вороны.
Вороны тут не жили, и вороны так себя не вели. Но они вырывались и вырывались из пропасти под Гэнси. Касалось, стая никогда не закончится. У Блу возникло дезориентирующее чувство, что так было всегда, вороны, носящиеся вокруг них, перья, задевающие её щеки, когти, царапающие её шлем. И тут внезапно вороны стали кричать оттуда и отсюда, оттуда и отсюда. Гул рос, становясь всё более и более певучим, и затем он превратился в слова.
«Rex Corvus, parate Regis Corvi».
«Король-Ворон, дайте дорогу Королю-Ворону».
Перья посыпались, когда стая птиц накренилась в сторону входа в пещеру. Сердце Блу разрывалось от того, каким большим он был, в этот момент и ни в какой другой.
Затем наступила тишина, или, по крайней мере, звуков было недостаточно, чтобы Блу их услышала за своим гулко стучащим сердцем. Перья подрагивали в грязи рядом с Адамом.
— Держитесь, — сказал Гэнси. — Я вылезаю.
Глава 2
Адам Пэрриш был одинок.
Нет ни одного хорошего слова в противовес слову «одиночество». Может возникнуть соблазн предложить «единение» или «удовлетворенность», но фактически эти два слова несут значения, не относящиеся друг к другу, что прекрасно показывает, почему «одиночество» не может быть полностью зеркально отражено. Оно не означает «уединение», «единственность» или «необитаемость», хотя «одиночество» может содержать в себе все эти понятия.