Страница 79 из 179
«Впоследствии нашлось много умников, заявлявших, что отправка войск в Грецию явилась безумием; однако в действительности лишь один старший офицер штаба с самого начала последовательно и решительно выступал против этого, и только он может положа руку на сердце сказать: «Я же предупреждал…» И Уэйвелл, и Вильсон впоследствии признавались — черным по белому, — что в свете тогдашних сведений они снова поступили бы именно так, как поступили».
Офицером, последовательно выступавшим против отправки британских войск в Грецию, был Френсис де Гиньян, служивший в группе планирования Ближневосточного штаба Уэйвелла. В своих мемуарах он так пишет о кампании в Греции:
«Насколько я помню, никто не просил группу планирования предоставить прогноз по поводу осуществимости этого замысла. А у нас были весьма серьезные возражения. Начальник службы разведки бригадир Ширер подготовил доклад, в котором обращалось особое внимание на то, какие угрозы может таить в себе эта кампания с учетом имеющихся у Германии ресурсов, а также современных методов ведения войны. Я помню, как этот документ вернулся от главнокомандующего генерала Уэйвелла. Вверху его рукой было написано: «Война — это преодоление трудностей» — Вульф. Присоединяюсь. А.П.У». Разумеется, такой боевой дух заслуживал восхищения, но мы задавались вопросом — в той степени, насколько это позволено младшим офицерам, — верно ли принятое решение».
Помимо Уэйвелла, пожалуй, на всем Ближнем Востоке был всего один человек, обладавший достаточным влиянием, чтобы наложить вето на решение отправить людей и боевую технику в Грецию, и им был генерал Томас Блейми, командующий австралийскими частями. Этот грузный 57-летний весельчак не снимал фетровую шляпу и обладал репутацией дамского угодника. Он имел приказ своего правительства ни в коем случае не отдавать австралийские подразделения «целиком или по частям» под командование английских военачальников. Правительство Австралии было полно решимости не допустить того, чтобы их соотечественников бездумно приносили в жертву — так, как это было во время Первой мировой войны.
У Блейми уже было несколько стычек с Уэйвеллом. В сентябре 1940 года, когда Блейми отказался выполнить приказ «Джамбо» Вильсона передать ему бригаду из состава австралийских сил, последовало подтверждение этого приказа сначала от Уэйвелла, а затем и от самого Черчилля, «требовавшего» Блейми подчиниться. Тот твердо стоял на своем, и Черчиллю пришлось отступить. И вот 18 февраля, возвратившись прямо из своего штаба, находящегося на передовой, Блейми выслушал план Уэйвелла отправить в Грецию экспедиционные силы, состоящие в основном из австралийцев и новозеландцев. Мнения Блейми о целесообразности этой операции никто не спросил.
Блейми ответил, что он сначала должен проконсультироваться со своим правительством, можно ли задействовать в предстоящей кампании австралийские войска. Уэйвелл заявил, что он уже говорил с Робертом Мензисом, премьер-министром Австралии, к тому же это предложение было принято на заседании британского военного совета, на котором присутствовал Мензис. Блейми, чувствуя, что решение принято у него за спиной, все же дал свое согласие, но 9 марта, после новой встречи с Уэйвеллом, отправил своему правительству подробный отчет, полный предостережений. Он телеграфировал, что его совершенно не радует перспектива ставить своих людей под удар значительно превосходящих сил хорошо оснащенного и подготовленного противника, предупреждая, что кампания в Греции в высшей степени рискованная в свете огромного неравенства в численности и обученности сторон.
Мензис и правительство Австралии, прочтя донесение, были крайне встревожены. Они были уверены, что англичане спросили мнение Блейми по поводу предстоящей операции и получили его согласие. Без войск доминионов проведение операции становилось невозможным, но все решили, что теперь уже слишком поздно что-либо менять.
Блейми не желал отдавать своих людей под начало англичан. «Прошедший опыт научил меня смотреть с тревогой на то, как английские командиры становятся во главе крупных соединений первоклассных войск доминионов, — сказал он, — в то время как военачальники доминионов полностью исключаются из обсуждения вопросов управления войсками и планирования боевых операций».
Австралии и Новой Зеландии предстояло выделить все войска для отправки в Грецию, за исключением механизированной бригады и артиллерии, однако командовать экспедиционными силами должны были не Блейми и не новозеландский генерал сэр Бернард Фрейберг. Вместо этого командование было поручено английскому генералу сэру Мейтленду «Джамбо» Вильсону, командующему группировкой в Египте и бывшему правой рукой Уэйвелла. Вильсон не пользовался популярностью в войсках. Всем была памятна его желчная склока на людях с одним из немногих английских специалистов по боевому применению танковых частей — генерал-майором Перси Гобартом, — который был с позором отослан в Англию.
Блейми возразил, что, поскольку основу экспедиционных сил составят войска доминионов, командование должно быть поручено ему. Уэйвелл, не отрицая, что в составе экспедиционных сил будет 42 тысячи австралийцев и новозеландцев, сказал, что с учетом служб обеспечения, связи и так далее общая численность войск, направляемых в Грецию, достигнет 126 тысяч человек, так что солдаты доминионов будут составлять в них лишь треть. Блейми уступил, но вскоре у него возникли подозрения, что Уэйвелл обманул его, назвав цифру, бывшую не более чем долгосрочным прогнозом. «Часть этих войск еще в пути, а часть вообще не существует», — писал он. Подозрения Блейми оказались обоснованными: в Грецию было отправлено 17 125 австралийцев и 16 720 новозеландцев, что составило больше половины общей численности экспедиционных сил. Если Уэйвелла и втягивали в войну в Греции помимо его воли, он великолепно скрывал свои истинные чувства. Один из его младших штабных офицеров, де Гиньян, был вместе с ним в Афинах, когда делегация Великобритании сделала- греческому правительству конкретное предложение о помощи. Он писал:
«Когда пришло время высказать свое мнение по поводу военного аспекта предстоящей операции и шансов на успех Британских экспедиционных сил, Иден [министр иностранных дел Великобритании] обратился к генералу Уэйвеллу с просьбой поделиться своими соображениями. Это был очень напряженный момент; казалось, было слышно, как растет трава. Уэйвелл не спеша встал, готовясь отвечать. Помню, я мысленно вознес к небу молитву, чтобы он высказал сомнения по поводу исхода операции; когда же Уэйвелл закончил свой доклад, я почувствовал, что меня захлестнула волна ярости, ибо я не мог понять, как может опытный военачальник говорить подобные вещи. Тихим и подавленным голосом Уэйвелл доложил всем присутствующим, что, по его убеждению, предполагаемая помощь обязательно должна позволить союзникам предотвратить захват Греции германскими войсками».
Сторонники Уэйвелла утверждают, что он значительно переоценивал силу греческой армии и считал, что гористый ландшафт облегчит ведение оборонительных действий. Однако окончательное решение, принятое в тот день, как и все стратегические решения, было в первую очередь политическим. Делегацию в Афины возглавлял Антони Идеи, глава внешнеполитического ведомства, и именно он больше всех горел энтузиазмом сражаться на стороне Греции. Еще в самолете по пути в Афины Иден составил подробный список, сколько танков, орудий и солдат он пообещает греческому правительству. Греки отказались бы от помощи, если бы сочли ее недостаточно эффективной, и люди Идена «раздули» цифры. «Мне казалось… это граничит с бесчестием», — признается в своих воспоминаниях де Гиньян. Он продолжает, описывая Идена после окончания конференции, когда уже было принято решение отправить войска в Грецию:
«Иден вышел с торжествующим видом. Он подошел к камину и, потирая руки у огня, начал диктовать текст донесения своему секретарю. Все сотрудники министерства иностранных дел были рады исходу переговоров не меньше своего шефа и буквально расточали друг другу комплименты. Судя по всему, Идеи добился своей цели, выполнил ту задачу, с которой прибыл сюда».