Страница 14 из 179
В 1920 году организация, известная в годы Первой мировой войны как «Разведывательный департамент 25» и обычно называвшаяся «Комната 40», сменила свое название на «Школа правительственных кодов и шифров». Название должно было скрыть истинное назначение организации: защиту британских линий связи и перехват иностранных сообщений. Эта организация стала частью Интеллидженс сервис и в 1925 году переехала из здания за вокзалом Черинг-Кросс в дом 54 по Бродвею, поблизости от станции метро «Парк Сент-Джеймс», где в удобной близости от министерства иностранных дел размещалась ее штаб-квартира. За несколько дней до начала войны организация снова сменила название и, став «Штаб-квартирой правительственной связи», перебралась в мило-уродливое, но очень удобно расположенное здание эпохи Тюдоров — готики с викторианской примесью, расположенное в Блетчли-Парке, приблизительно в 50 милях от Лондона. Основной задачей этой организации стало вскрытие германских радиосообщений, зашифрованных с помощью машин «Энигма».
«Энигма» начала свою карьеру в качестве коммерческого шифратора. Она представляла собой что-то вроде пишущей машинки, которая зашифровывала текст с помощью вращающихся зубчатых дисков, через которые проходили электрические сигналы. На приемном конце шифросообщение можно было расшифровывать с помощью идентичной «Энигмы», диски которой поставлены точно в такое же положение, известное только отправителю и получателю. Купив несколько шифраторов, немцы внесли в их конструкцию изменения, направленные на усложнение шифра. В усовершенствованной «Энигме» в каждом диске появились перемычки, меняющие коммутацию электрических цепей. Операторы должны были менять эти перемычки каждые 24 часа в соответствии со специальной ключевой таблицей. Таким образом, общее количество возможных ключей становилось астрономическим.
История вскрытия шифров «Энигмы», можно сказать, началась в октябре 1931 года, в гостинице «Гран-отель» в небольшом бельгийском городке Вервье недалеко от германской границы. Ганс-Тило Шмидт, высокопоставленный сотрудник германского министерства обороны, по собственной инициативе встретился с Родольфом Лемуэном, агентом Второго бюро французской военной разведслужбы. Лемуэн, объездивший весь мир лингвист, родился в Берлине в семье ювелира. Приняв французское подданство, он женился на француженке и, несмотря на успешно идущие дела, стал тайным агентом. Лемуэн быстро нашел общий язык со своим земляком-берлинцем. Отец Шмидта был профессор, а мать — баронесса, однако этот высокообразованный и талантливый ветеран Первой мировой войны с трудом мог существовать на жалованье сотрудника службы распространения ключей. Шмидт предложил продать инструкцию пользователя «Энигмы» и другие справочники и документы. Он также предложил продолжать передавать информацию о вносимых в шифратор усовершенствованиях и сведения о деятельности германского Верховного командования (где старший брат Шмидта Рудольф служил подполковником, начальником штаба корпуса связи). Одно время Рудольф был главой шифровальной службы, где теперь работал Ганс Тило, и именно он принял решение приобрести шифраторы «Энигма», сведения о которых собирался продать врагу его младший брат.
Лемуэн твердо верил, что каждый человек имеет свою цену, и при первой встрече он предложил Гансу Тило сумму, втрое превышающую его жалованье. Руководство Разведывательной службы в Париже одобрило сделку и присвоило Шмидту кодовое имя «НЕ», которое, будучи прочитано по-французски, звучало как немецкое слово «Asche», пепел. Хотя полученный от Ганса Тило материал позволил французам прочесть несколько сообщений, разобраться в сложном устройстве шифратора оказалось делом непростым. Париж, решив, что вскрытие такого шифратора ему не по силам, решил поделиться своими сведениями с Лондоном, но Интеллидженс сервис эта информация не заинтересовала. Тогда французы решили передать все данные полякам.
Успехи французских и британских криптоаналитиков-лингвистов во время Первой мировой войны убедили их начальников махнуть рукой на криптоаналитиков-математиков. Вот почему шифратор «Энигма» победил секретные службы этих стран. В Польше были великолепные математики, много людей, знакомых с немецким языком, и огромное желание справиться с задачей, которую все считали невыполнимой.
В 1933 году поляки получили копию «Энигмы». Они постоянно держали французов в курсе своих успехов, а те исправно пересылали в Варшаву новые шифры и все вносимые в шифратор усовершенствования, о которых сообщал Ганс Тило. Однако за пять лет лишь немногие сообщения попали в руки дешифраторов. Верховное командование Польши хотело, чтобы его люди вскрыли германские шифры без посторонней помощи, поэтому выдавали полученный от Ганса Тило материал по чайной ложечке, лишь тогда, когда дешифровальшики заходили в тупик.
Немцы усовершенствовали свои шифраторы, а поляки тем временем усовершенствовали дешифраторы, создав так называемую «бомбу», вычислитель, состоящий из шести параллельно соединенных «Энигм». В сентябре 1938 года опасения начальников польской разведки оправдались: Ганса Тило перевели в Научно-исследовательский центр Геринга, и передача новых шифров прекратилась. Но к этому времени польские дешифровальщики научились обходиться без их помощи.
24 июля 1939 года, когда до войны оставались считанные недели, поляки пригласили французов и англичан в Варшаву, чтобы подробно продемонстрировать им свои успехи в деле вскрытия германских шифров. Они показали «бомбу», метод использования перекрывающихся перфокарт и математические расчеты коммутаций. Значительную работу проделал Мариан Режевский, молодой математик, признанный одним из лучших криптоаналитиков всех времен.
В качестве «сувенира на прощание» британская и французская делегации получили по «копии» шифратора «Энигма». Хотя немцы перед войной сменили шифры и добавили новый диск, усложнив шифр, все равно это был бесценный подарок. Гюстав Бертран, старший офицер французской разведки, так описывает, как он принес шифратор начальнику британской Интеллидженс сервис:
«16 августа 1939 года я направлялся в Лондон в сопровождении «Дяди Тома» — дипломатического курьера посольства Великобритании в Париже, — который вез в дипломатическом чемодане шифратор «Энигма». На вокзале Виктория нас встретил полковник Мензис, глава СИС, в смокинге с розеткой ордена Почетного легиона в петлице (он должен был быть на званом вечере): какая торжественная встреча! И впоследствии он как-то раз обмолвился, что французская разведка оказала ему «одну очень важную услугу накануне войны».
Учитывая то, как мало точной информации о нацистской Германии смогла собрать перед войной его СИС, то, как бездумно было отвергнуто предложение Франции поделиться сведениями об «Энигме», то, что его служба оказалась совершенно неподготовленной к войне, полковник Мензис ничуть не преувеличил.
Германия вторглась в Польшу, но польские дешифровальщики, опередив наступающие немецкие войска, перебрались во Францию. Затем пала и Франция. Французская команда спаслась от захватчиков и устроилась неподалеку от городка Узе в неоккупированном секторе Франции, где продолжала свою работу, передавая сведения в Лондон (зашифрованные с помощью «Энигмы»!). Впоследствии многие польские и французские криптографы попали в плен, но им удалось убедить следователей, что «Энигма» оказалась им не по зубам. И немцы поверили: такова сила самообмана.
В 1943 году нескольким полякам — членам дешифровальной группы удалось с огромным трудом добраться до Англии. Согласно одному признанному специалисту по истории «Энигмы»: «Полякам довелось пожинать то, чего обычно удостаиваются первопроходцы, результатами чьих трудов пользуются другие: изгнание. Британцы отстранили Режевского и остальных от работ, связанных с «Энигмой», и вместо этого отправили их в Польшу в изгнание, где им пришлось вскрывать простые шифры. Это был далеко не лучший час для Британии».