Страница 122 из 179
В самую первую военную ночь — еще до того, как английские бомбардировщики совершили налет на немецкие военно-морские базы, — десять «Уитли» были отправлены с заданием разбросать над территорией Германии 13 тонн листовок. Королевские ВВС были не в восторге от подобного приказа, однако вскоре такие операции стали для бомбардировочной авиации обычным делом. Содержание листовок являлось строжайшей тайной. Вице-маршал авиации Артур Гаррис, командующий 5-й группой бомбардировочной авиации, сказал о них так: «На аэродромах с ними необходимо было обращаться, соблюдая все правила обращения с секретными документами, и несмотря на все наши обращения, эти правила так и не были отменены… Содержание этих листовок было просто детским или идиотским, так что, возможно, оно и к лучшему, что его держали в тайне от английской общественности, хотя нам приходилось рисковать и людьми, и техникой, разбрасывая их над врагом».
В первые три месяца войны бомбардировщики «Уитли», на которые легла основная нагрузка по осуществлению этих бесполезных операций, понесли 6-процентные потери. Это было довольно много, учитывая то, что агитационные самолеты практически не встречали сопротивления, но в сравнении с огромными потерями, которые несли английские бомбардировщики во время дневных налетов, эти данные убедили командование Королевских ВВС в том, что будущее бомбардировочной авиации — в ночных налетах.
До мая 1940 года в соответствии со специальной правительственной инструкцией английские бомбардировщики наносили удары исключительно по военным целям. Все изменилось после стремительного броска немецких армий на запад и назначения Черчилля на пост премьер-министра. 15 мая 99 самолетов поднялись в воздух, имея задание нанести бомбовый удар по железнодорожным узлам и нефтеперерабатывающим заводам Рура. Это явилось началом стратегических бомбардировок, которые не прекращались до 1945 года.
В течение всего лета 1940 года скопление барж и судов, подготовленных для операции «Морской лев», представляло великолепную цель для ночных атак, но бомбовые бароны не желали этого видеть. Они настаивали на том, что подобные тактические цели являются менее важными, чем цели стратегические.
Их уступки в борьбе с насущной угрозой не шли дальше согласия наносить удары по алюминиевым заводам и другим объектам, имеющим столь же отдаленное отношение к ожидавшемуся вторжению на острова. Если учесть, что подобные налеты могли совершаться только в лунные ночи и бомбардировщики с трудом могли найти цели, находящиеся на большом удалении от баз, решающего эффекта подобные удары вряд ли могли достичь. Разумеется, авиационные шишки по-прежнему боялись, что тактические операции поставят бомбардировочную авиацию под контроль сухопутных и военно-морских сил, таким образом лишив их обретенной с большим трудом независимости. Единственным компромиссом явилось то, что дальние бомбардировщики, не нашедшие ночью удаленных целей, должны были на обратном пути наносить удары по аэродромам на оккупированной неприятелем территории. «Бленхеймы» 2-й бомбардировочной группы понесли во время дневных налетов такие большие потери, что им было предписано наносить удары только в том случае, если над целью имеется достаточный покров облачности. Это привело к тому, что в июле 90 процентов вылетов было отменено. Только 13 сентября все бомбардировочные эскадрильи получили приказ нанести удар по силам вторжения. Вот что рассказывает летчик «Бленхейма», бомбивший Остенде:
«Теперь было видно все побережье «Черной лужи», как мы называли порты к западу от Дюнкерка, где были сосредоточены силы вторжения. Зрелище было захватывающим. Причалы Кале пылали. Весь берег в районе Булони- был охвачен огнем, простиравшимся на несколько миль. Все побережье Франции, казалось, превратилось в огненный барьер, лишь изредка местами разрываемый ослепительно яркими вспышками рвущихся бомб и разноцветными следами трассирующих пуль, вспарывающих ночное небо».
23 сентября аэрофотосъемка показала, что количество транспортных судов в портах между Флашингом и Булонью уменьшилось почти на треть. Угроза неминуемого вторжения отступила.
Битва за Британию завершилась, но не было никаких признаков того, что командующие бомбардировочными соединениями армий всех стран мира вынесли из нее хоть какие-нибудь уроки. Верховное командование «Люфтваффе» нисколько не изменило тактику боевых действий, и когда немецкие армии вторглись в бескрайние просторы Советского Союза, бомбардировочные силы были нисколько не больше, чем в 1939 году! А их качество значительно снизилось.
Большие начальники ВВС американской армии не видели причин отказываться от своих теорий насчет дневных бомбардировок. Они были уверены, что неудача «Люфтваффе» в действиях над Великобританией была обусловлена исключительно неправильными боевыми порядками, малыми высотами, недостаточным вооружением, небольшой скоростью и слишком легкими и хрупкими планерами бомбардировщиков. Другими словами, бомбардировщики Хе-111 не могли действовать без сопровождения истребителей только потому, что они не были «Боингами» Б-17. Не было усвоено никаких уроков из неудовлетворительно малого радиуса действия истребителей сопровождения Me-109, из необходимости применять дополнительные топливные баки — никто не придал значения тому, какие опустошительные потери несли бомбардировщики, совершавшие рейды днем без сопровождения истребителей.
Командование бомбардировочной авиации Королевских ВВС не усвоило никаких уроков из Битвы за Британию и последовавшего за ней «блица» ночных налетов. То обстоятельство, что боевой дух лондонцев не был сломлен ночными бомбардировками, не изменило отношение главнокомандующего Королевскими ВВС сэра Чарльза Портала к стратегическим бомбовым ударам. Немцы, сказал он, не смогут переносить бомбежки так же, как англичане.
Даже обладая разведывательными силами и системами электронной навигации (отсутствующими в Королевских ВВС), «Люфтваффе» наносили по Великобритании слишком разрозненные и нерегулярные удары, чтобы они имели какой-то результат. Учитывая это, комиссия под руководством Д. М. Батта из секретариата кабинета министров тщательно изучила донесения о выполнении заданий и 633 фотографии, сделанные во время ста с лишним налетов, осуществленных в июне — июле 1941 года:
«В результате выяснилось, что [из двух третей экипажей, доложивших о поражении указанных в полетном задании целей] только треть вышла в заданное место с точностью до пяти миль. При операциях против объектов в районе Рура это соотношение уменьшилось до одной десятой… Мистер Батт установил, что для экипажей английских бомбардировщиков необходимым условием успеха является лунный свет: в полнолуние два самолета из пяти выходили на цель с точностью до пяти миль; в безлунные ночи это соотношение становилось один из пятнадцати».
Из этого следовал пугающий вывод: атаковать хорошо защищенные объекты на территории Рурского района кроме как в условиях полнолуния является пустой тратой средств. Но именно в полнолуние немецкая противовоздушная оборона действует особенно эффективно. В дополнение к этому неприятному открытию выяснилось, что взрывчатое вещество, используемое в английских боеприпасах, обладает низким качеством и многие бомбы не разрываются.
Еще до конца зимы 1940/41 года английская бомбардировочная авиация получила первый тяжелый четырехмоторный бомбардировщик. Поставки новых боевых машин шли медленно, процесс прорезания зубов был очень болезненным. Первым в частях появился «Шорт Стирлинг», совершивший первый боевой вылет в феврале 1941 года.
Невысокая скорость и маленький потолок были не единственными недостатками нового бомбардировщика. С появлением в бомбардировочных эскадрильях новых тяжелых машин летать на «Стирлинге» становилось все опаснее. «Мало приятного лететь на своем самолете на высоте 10 000 футов или около того, сознавая, что над тобой на высоте 18 000—20 000 и более футов идут «Ланкастеры» и «Галифаксы», чьи бомбы по пути к цели должны пролететь мимо тебя — печально признаться, но подобные попадания случались, и это приводило к самым плачевным результатам».