Страница 5 из 32
— Он вылетает вечером на пассажирском самолете. Завтра, наверное, будет здесь. А теперь слушай мою команду: в буфет шагом марш! Небось хотите есть?
— Хочу, — сказал Василек. — Я сначала испугался и теперь очень есть захотел. От страха я всегда хочу есть.
— Полезная реакция, — одобрил лейтенант. — Буду знать, что для аппетита тебя надо припугнуть.
В вокзальном буфете они плотно позавтракали. Ребята хотели заплатить сами (каждому родители дали денег на дорогу), но Гусятников не позволил.
— Деньги вам еще пригодятся, — рассчитался с буфетчицей и повел их на автобус.
Через двадцать минут они высадились на центральной площади у почты, и через несколько минут были в гостинице. Оставив там чемоданчики и большой рюкзак Дрововоза, отправились на экскурсию по городу.
Они шли по высокому тротуару, похожему на нескончаемый деревянный ящик. Дрововоз выхватил блокнот. Василек, стараясь обогнать всех и быть поближе к Гусятникову, сорвался вниз. Пришлось ему бежать к ступенькам, по которым люди взбирались на высокий тротуар.
— А почему здесь тротуары такие? — спросил Ленька.
— Это не тротуары, а короба, — пояснил «экскурсовод». — В них трубы парового отопления, водопровод, канализация, кабели разные. В земле трубы не проложишь, сплошная вечная мерзлота. Ну, а по коробам удобнее ходить, вот и стали они тротуарами. Городом поселок стал недавно, — продолжал Гусятников. Но растет, растет быстро! В горисполкоме я видел генеральный план застройки города, рассчитанного на двадцать пять тысяч жителей. Во!
Дрововоз записал в блокноте: «Двадцать пять тысяч «во»!»
— Все дома, даже многоэтажные, стоят здесь на сваях. Летом верхний слой вечной мерзлоты оттаивает, получается болото, а зимой опять замерзает. Если построить дом прямо на земле, он развалится и утонет. Поэтому глубоко в землю бьют сваи, концы их достигают слоя вечной мерзлоты, которая никогда не оттаивает. Вот и получается, что дома стоят, как аисты на болоте: длинная нога прошла сквозь грязь и укрепилась на твердом грунте.
Дрововоз опять распахнул блокнот: «Дома держатся на аистах, аисты — на вечной мерзлоте».
— Обратите внимание: зелени вокруг никакой, рыжий мох.
— А зеленые заборы? — указал Василек.
— Хе-хе-хе, — сдвинул на затылок фуражку лейтенант. — Тоже зелень. Но подождите немного, скоро вы увидите такие клумбы…
Степа нацарапал: «Клумбы из заборов».
— А здесь на собаках ездят? — спросил Ленька.
— Ездят. Только не сейчас, зимой. У нас в милиции тоже упряжка есть, на всякий случай.
Дрововоз оторвался от блокнота и вдруг спросил:
— А комары у вас есть?
— Еще какие! Они попозже появятся. И комары есть, и оводы, и мошка, и слепни, — сообщил Гусятников с такой широкой улыбкой, будто речь шла о каких-то сказочных богатствах. — Заедают насмерть!
Дрововоз вздрогнул. Он не переносил комаров. Эдька деловито жужжал камерой. Пока суд да дело, он решил заснять виды города — на всякий случай. Он свято руководствовался правилом Ксаныча: «Никогда не откладывай на завтра то, что ты мог заснять еще вчера».
«Хорошие кадры никогда не повторяются, — говорил Ксаныч. — Их нельзя положить в холодильник или засолить, как капусту в бочке».
А как раз было хорошее освещение — солнце сияло вовсю. «Пока оно зайдет, я таких кадров наберу…»- бормотал Эдька.
Перед обедом заглянули в гостиницу, чтобы оставить там аппаратуру. На стене в вестибюле висела карта «Природа Магаданской области». Ребята часто видели эту карту в школе, на уроках, но только теперь обратили внимание, сколько животных водится в Арктике: и киты, и моржи, и тюлени, и белые медведи, и лоси, и песцы, разные рыбы и птицы.
— А это правда? — спросил Василек. — Все эти звери действительно здесь водятся?
Гусятников засмеялся.
— Эта карта уже устарела! На острове Врангеля недавно новые животные появились. Овцебыки называются.
— Откуда они появились?
— На самолете привезли из Америки. И живут, чувствуют себя хорошо.
— А как они выглядят? Как овца или как бык?
— И не как овца, и не как бык. Лохматые такие…
Ребята целый день ходили по городу. В широкоэкранном кинотеатре, «Чукотка» посмотрели фильм, поужинали в кафе «Огни Арктики». После ужина у ребят стали слипаться глаза.
— Вам спать пора, — сказал решительно Гусятников. — Идите в гостиницу, а я зайду в отдел, нужно кое-что узнать.
— Рано еще! — запротестовал Эдька. — Солнце вон где, высоко!
Ниже и не слезет, — отрезал лейтенант. — Сейчас арктический день. Спать, спать!
Но прежде чем лечь спать, устроили летучее совещание. На этом настоял Дрововоз. Он сразу взял слово.
— Я, как старший группы… — начал он.
— А кто тебя назначал старшим? — ехидно перебила Светка, и он поперхнулся.
— Как кто? Я… старший, — бормотал Дрововоз.
— Ты не старший, ты толстый, — сказала Светка, и все засмеялись.
— Так и говори: я, как самый толстый в группе, — хлопнул его по плечу Василек. Дрововоз обозлился.
— Во-первых, я не толще тебя, а во-вторых, давайте поговорим. Что будем завтра делать? Я предлагаю начать съемки, разработать сценарный план…
— А что будем снимать?
— Город, — важно сказал Дрововоз. — Снимем исторические места. Слыхали, лейтенант говорил, что здесь есть исторические места…
— Ничего мы завтра не снимем, — мрачно перебил его Ленька. Дрововоз вытаращил глаза:
— Это почему же?
— Да потому что Гусятников завтра же отправит нас обратно! Неужели вы ничего не понимаете? Он заговорил нас лекциями, а вы и уши развесили.
— Но ведь он сказал… Ксаныч приедет… — тянул Дрововоз.
— Это для усыпления нашей бдительности, — сказал Ленька. — А завтра утром пожалте в аэропорт, домой.
Он говорил так убедительно, с таким жаром, что все невольно призадумались. Да, если Ксаныч рассердится, он настоит на том, чтобы их вернули. Они-то просили в обкоме комсомола от имени студии, а если Ксаныч скажет, что студия тут ни при чем, то их живо вернут обратно. Все планы насмарку!
Но ведь не мог Гусятников их обманывать! У него такие простодушные веснушки…
А Ленька шептал:
— Пока не спохватились, надо на рассвете смыться. Понимаете? Гусятников приедет, а нас — тю-тю! Нету! Мы уже на прииске или у золотоискателей. Пока он нас найдет, мы и фильм снимем. Или большую часть — тогда возвращать нас не будут.
— Нет, — решительно объявил Дрововоз. — Будем дожидаться Ксаныча. Так ведь, Эдька?
Но Галкин неопределенно пожал плечами.
— Большинство за, — удовлетворенно сказал Степа. — Значит, с утра займемся разработкой плана.
— Планомерной разработкой плана, — кисло поддакнул Василек.
— Слишком ты любишь планомерность, — напустилась Светка на Дрововоза. — Ну, ладно…
Она отозвала Леньку в сторону, и они долго шептались в коридорчике. Дрововоз подозрительно прислушивался, но ничего не мог уловить.
— Спокойной ночи! — вдруг громко сказал Ленька. Дрововоз вздрогнул, а Светка, весело напевая что-то, вприпрыжку отправилась в свою комнату.
— Что она тебе говорила? — бросился Степа к Леньке, но тот хмыкнул:
— А тебе какое дело?
— Эх ты, с девчонкой связался! — попытался было воздействовать на него Дрововоз. Ленька огрызнулся:
— Девчонка, да боевая! Не то что ты… планомерный!
Василек хихикнул и сразу же уснул, как только опустил голову на подушку. А Дрововоз долго ворочался и что-то бубнил. В глаза ему било яркое полярное солнце.
— Дай заснуть! — не вытерпел Эдька. Ему и так не спалось.
— Как тут заснешь? Солнце светит прямо в глаза!
— А ты черные очки надень, — посоветовал Эдька и довольно засопел.
Но его идея пришлась Степе по вкусу. Хотя и мучили всякие беспокойные мысли, он все же быстро уснул. Эдька повернулся к нему, чтобы окликнуть, и вздрогнул: черные очки были направлены прямо на него, словно Дрововоз и во сне стерег каждое его движение.
Чтобы не видеть зловещих очков, Эдька с головой закутался в одеяло.