Страница 19 из 22
В середине сделали чистое место. От русских вышел Иван. Он был невелик ростом и лицом бел. От печенегов вышел чёрный великан. Когда печенег увидал Ивана, он сказал: «Зачем малого привели, я раздавлю его». Когда силачи вышли на середину, на чистое место, они схватились за кушаки, укрепились ногами и начали сжимать и ворочать друг друга.
Печенежский силач хотел поднять Ивана и перекинуть через себя его. Но Иван так крепко сжал печенега, что он не мог дышать и захрипел. Тогда Иван приподнял его, шмякнул об землю и расшиб до смерти. Печенеги испугались и побежали, русские побили их.
Водяной
Лежит на возу мужик, трубочку посасывает – продаёт чёрного козла. А народу на ярмарке – труба нетолчёная.
Подходит к мужику седой старец, кафтан на нём новый, а полы мокрёшеньки.
– Ишь угораздило тебя на сухом месте измочиться, – сказал мужик.
Поглядел старец из-под косматых бровей и спрашивает:
– А ты пустяки не говори; продажный козёл-то?
– Не для себя же я козла привёл; продажный.
Сторговались за три рубля, старик увёл козла, а мужик принялся в кисет деньги совать и видит – вместо трёшницы лягушиная шкурка.
– Держите его, православные! – закричал мужик. – Водяной по ярмарке ходит!
Собрался народ: стали шуметь, рукавицами махать, мужика в волостную избу повели; продержали весь день и выпустили, и пошёл он в сумерки домой, а дорога – лесом. Вдруг видит мужик: идёт его козёл, крутые рога опустил, топает ножками, а на нём верхом чучело сидит зелёное, рачьи усы растопыркой, глаза плошками.
Проехало чучело, ухватило лапой мужика, посадило с собой рядом; помчались к озеру да с кручи вместе – прыг в воду, очутились на зелёном дне.
– Ну, – говорит ему чучело, – народ мутить, меня ловить будешь али нет?
– Нет, уж теперь мне, батюшка водяной, не до смеху.
– А чем ты себя можешь оправдать, чтобы я тебя сейчас не съел?
– Мы народ рабочий, – отвечает мужик, – поработаю на тебя.
– А что делать умеешь?
– Не учёные мы, батюшка водяной, только баклуши и бьём.
– Хорошо, – говорит Водяной, – бей баклуши… – и ушёл.
Стал мужик из осиновых чурбанов баклуши бить, сам плачет, рыдает. Много набил, целую кучу.
Пришёл водяной и удивился:
– Ты что это вытворяешь?
– Баклуши бью, как вы приказали.
– А на что мне баклуши?
Почесал мужик спину:
– Ложки из них делать.
– А на что мне ложки?
– Горячее хлебать.
– Ах ты, дурень, ведь я одну сырую рыбу ем. Ни к чему ты, мужик, не годишься. Держись.
Щёлкнул водяной мужика по маковке и обернул его в ерша.
Потом усы раздвинул, рот раскрыл и стал ерша заглатывать. А мужик, хоть и в ерша перевернулся, и тут угодить не мог, упёрся водяному поперёк горла щетиной. Закашлял водяной, задавился, вытащил ерша и выкинул его из воды на берег. Отдышался мужик, встал на ноги, в своём виде, почесался и сказал:
– Ну да, оно ведь это тоже нелегко, с крестьянством-то.
Иван Крылов
Тришкин кафтан
У Тришки на локтях кафтан продрался.
Что долго думать тут? Он за иглу принялся:
По четверти обрезал рукавов —
И локти заплатил. Кафтан опять готов;
Лишь нá четверть голее руки стали.
Да что до этого печали?
Однако же смеётся Тришке всяк,
А Тришка говорит: «Так я же не дурак
И ту беду поправлю:
Длиннее прежнего я рукава наставлю».
О, Тришка малый не простой!
Обрезал фалды он и полы,
Наставил рукава, и весел Тришка мой,
Хоть носит он кафтан такой,
Которого длиннее и камзолы.
Таким же образом, видал я, иногда
Иные господа,
Запутавши дела, их поправляют,
Посмотришь: в Тришкином кафтане щеголяют.
Прохожие и Cобаки
Шли два приятеля вечернею порой
И дельный разговор вели между собой,
Как вдруг из подворотни
Дворняжка тявкнула на них;
За ней другая, там ещё две-три, и вмиг
Со всех дворов Собак сбежалося с полсотни.
Один было уже Прохожий камень взял.
«И, полно, братец! – тут другой ему сказал, —
Собак ты не уймёшь от лаю,
Лишь пуще всю раздразнишь стаю;
Пойдём вперёд: я их натуру знаю».
И подлинно, прошли шагов десятков пять,
Собаки начали помалу затихать,
И стало, наконец, совсем их не слыхать.
Завистники, на что ни взглянут,
Подымут вечно лай;
А ты себе своей дорогою ступай:
Полают да отстанут.
Лягушка и Вол
Лягушка, на лугу увидевши Вола,
Затеяла сама в дородстве с ним сравняться:
Она завистлива была.
И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться.
«Смотри-ка, квáкушка, что, буду ль я с него?» —
Подруге говорит. «Нет, кумушка, далёко!» —
«Гляди же, как теперь раздуюсь я широко.
Ну, каково?
Пополнилась ли я?» – «Почти что ничего». —
«Ну, как теперь?» – «Всё то ж». Пыхтела да пыхтела
И кончила моя затейница на том,
Что, не сравнявшися с Волом,
С натуги лопнула и – околела.
Пример такой на свете не один:
И диво ли, когда жить хочет мещанин,
Как именитый гражданин,
А сошка мелкая, как знатный дворянин.
Собака и Лошадь
У одного крестьянина служа,
Собака с Лошадью считаться как-то стали.
«Вот, – говорит Барбос, – большая госпожа!
По мне хоть бы тебя совсем с двора согнали.
Вели́ка вещь возить или пахать!
Об у́дальстве твоём другого не слыхать:
И можно ли тебе равняться в чём со мною?
Ни днём, ни ночью я не ведаю покою:
Днём стадо под моим надзором на лугу,
А ночью дом я стерегу». —
«Конечно, – Лошадь отвечала, —
Твоя правдива речь;
Однако же, когда б я не пахала,
То нечего б тебе здесь было и стеречь».
Дмитрий Мамин-Сибиряк
Сказка про Воробья Воробеича, Ерша Ершовича и веселого трубочиста Яшу
I
Воробей Воробеич и Ёрш Ершович жили в большой дружбе. Каждый день летом Воробей Воробеич прилетал к речке и кричал:
– Эй! Брат, здравствуй!.. Как поживаешь?
– Ничего, живём помаленьку, – отвечал Ёрш Ершович. – Иди ко мне в гости. У меня, брат, хорошо в глубоких местах… Вода стоит тихо, всякой водяной травки сколько хочешь. Угощу тебя лягушачьей икрой, червячками. Водяными козявками…
– Спасибо, брат! С удовольствием пошёл бы я к тебе в гости, да воды боюсь. Лучше уж ты прилетай ко мне в гости на крышу… Я тебя, брат, ягодами буду угощать, – у меня целый сад, а потом раздобудем и корочку хлебца, и овса, и сахару, и живого комарика. Ты ведь любишь сахар?