Джек Ричер, или Ловушка (др. перевод)

– Ты думаешь, они тебе поверят?

Она едва заметно кивнула и посмотрела на окно.

– Хорошо, и что я должна делать?

– Убраться отсюда, – сказал он. – Это точно. Здесь слишком тихо и слишком уединенно. У тебя есть квартира в городе?

– Конечно, на Нижнем Бродвее, – ответила она.

– А машина есть?

– В гараже. Но я собиралась здесь переночевать. Мне нужно найти завещание, разобраться с бумагами, все закрыть. Я хотела уехать завтра рано утром.

– Сделай все сейчас, как можно быстрее, и уезжай. Я не шучу, Джоди. Я не знаю, кто эти люди, но они настроены серьезно.

Видимо, его лицо сказало ей больше, чем слова. Она кивнула и встала.

– Хорошо. Письменный стол. Ты можешь мне помочь.

От университетской службы подготовки офицеров резерва до демобилизации по состоянию здоровья – Леон Гарбер отдал военной службе почти пятьдесят лет жизни. И все они просматривались на его рабочем столе. В верхних ящиках лежали ручки, карандаши и линейки, сложенные аккуратными рядами. В нижних ящиках на специальных стержнях висели папки. На каждой папке имелась наклейка с четкой надписью. Налоги, телефон, электричество, отопление, работа в саду, паспорта на приборы. Одна из папок была подписана другим цветом и явно позже остальных: «Последняя воля и завещание». Джоди пролистала папки, а потом достала их из ящика. Ричер нашел в кладовке старый кожаный чемодан, и они сложили все туда. Захлопнули крышку и закрыли замки. Ричер взял со стола старую фотографию и еще раз на нее посмотрел.

– Тебя это раздражало? – спросил он. – То, что он относился ко мне как к члену семьи?

Джоди остановилась в дверях и кивнула.

– Безумно раздражало, – сказала она. – И как-нибудь я скажу тебе почему.

Он взглянул на нее, но она отвернулась и скрылась в коридоре.

– Я соберу свои вещи, – крикнула она. – Пять минут, ладно?

Ричер подошел к книжной полке и прикрепил старую фотографию на место. Затем выключил свет и вышел с чемоданом из комнаты. Остановился в тихом коридоре и стал оглядываться по сторонам. Очень хороший дом, в котором, наверное, приятно жить. На каком-то этапе своей истории дом увеличивался в размерах. Это было очевидно. К нескольким основным комнатам, расположенным вполне логично с точки зрения планировки, впоследствии были пристроены еще комнаты, в которые можно было попасть из темного коридора, где он сейчас стоял. Ричер прошел в гостиную. Ее окна выходили во двор и на реку, а если встать у камина, можно было под определенным углом увидеть строения Уэст-Пойнта. В застоявшемся воздухе пахло старой мастикой для мебели. Обставлена комната была просто и, похоже, давно. Спокойного цвета деревянные полы, кремовые стены, тяжелая мебель. Старый телевизор, видеомагнитофона нет. Книги, картины, снова фотографии. Никаких гарнитуров, ничто ни с чем не сочетается. Милое, уютное место, в котором жили.

Гарбер, видимо, купил дом тридцать лет назад, когда мать Джоди забеременела. Это было обычным делом. Женатые офицеры часто покупали дома возле своей первой базы или возле какого-то места, которое, как им казалось, будет играть важную роль в их жизни, например Уэст-Пойнт. Они покупали дом, и он, как правило, пустовал, пока они служили за границей. Но им хотелось иметь что-то вроде якоря, места, куда они вернутся, когда все закончится. Или где смогут жить их семьи, если назначение за границу не позволит взять их с собой. Или когда потребуется учить детей.

Родители Ричера не пошли этой дорогой, и Ричер никогда не жил в собственном доме. Мрачные военные бунгало и армейские бараки, а позже дешевые мотели – вот где он жил. И был уверен, что ничего другого ему и не нужно. Он был совершенно уверен, что не хочет жить в своем доме. Это желание давно прошло. Его пугали связанные с этим трудности, они казались ему физически ощутимым грузом наподобие чемодана, который он держал в руке. Счета, налоги на собственность, страховки, договора, ремонт, содержание дома, принятие решений (новая крыша или новая плита, ковры или дорожки), бюджет. Работа в саду. Ричер шагнул к окну и посмотрел на лужайку. Работа в саду представлялась ему самым бесполезным занятием. Сначала ты тратишь кучу времени и денег, чтобы трава росла, а потом, почти сразу же, тратишь столько же денег и времени, подстригая ее. Ты проклинаешь несчастную траву за то, что она слишком сильно выросла, потом волнуешься, почему она такая короткая, все лето поливаешь ее дорогой водой, а осенью – дорогими химикатами.

Настоящее безумие. Но если бы какой-то дом и заставил его передумать, так это дом Гарбера. Он был простым и совсем не требовательным и выглядел так, словно процветал от милосердного небрежения. Ричер вполне мог представить себе, как он здесь живет. Да и вид из окон открывался великолепный. Мимо катила воды широкая река Гудзон, могучая и уверенная в собственных силах. Старая река будет вечно течь по своим делам, и ей все равно, что люди делают с домами и садами, которые выстроились вдоль ее берегов.

– Ну все, кажется, я готова, – сказала Джоди.

Она появилась в дверях гостиной, держа в руках кожаную сумку для одежды. Черный траурный костюм она сменила на выцветшие джинсы и светло-голубую трикотажную рубашку с маленьким логотипом, который Ричер не смог разобрать. Джоди причесалась, отчего волосы наэлектризовались и не желали хорошо лежать. Она пригладила их рукой и заправила непокорные пряди за ухо. Светло-голубая рубашка гармонировала с ее глазами и кожей цвета бледного меда. Прошедшие пятнадцать лет не сделали ее менее красивой.

Они прошли через кухню и заперли на задвижку дверь, ведущую в сад. Затем выключили все приборы и закрыли краны. Вернулись в прихожую и открыли переднюю дверь.

Глава 05

Ричер вышел из двери первым, и тому было несколько причин. При обычных обстоятельствах он бы пропустил Джоди вперед, потому что его поколение еще сохранило остатки хороших американских манер, но он взял за привычку не демонстрировать их до тех пор, пока не станет ясно, как к этому отнесется его спутница. Кроме того, он находился в ее доме, а не в своем, что в корне меняло ситуацию, ведь ей придется запирать дверь. Короче говоря, он первым шагнул на крыльцо, и два головореза, которые там прятались, увидели его первым.

«Прикончите парня и привезите ко мне миссис Джейкоб», – сказал им Хоби. Тот из них, что устроился слева, приготовился стрелять из сидячего положения. Он был напряжен и готов к действию, поэтому его мозгу потребовалось меньше секунды, чтобы обработать информацию, поступившую от оптического нерва. Он почувствовал, что открылась передняя дверь, увидел, что экран сдвинулся в сторону, увидел, как кто-то шагнул на крыльцо, увидел, что это крупный парень из бара, и выстрелил.

Его напарник оказался в невыгодном положении. Экран двери открылся прямо ему в лицо. Сам по себе экран не был препятствием – тонкая нейлоновая сетка, предназначенная для защиты от насекомых, не остановит пули, – но этот парень был правшой, и рама экрана двигалась прямо на пистолет, из которого он приготовился стрелять. Он на мгновение замешкался, затем вскочил и бросился вперед, чтобы обогнуть экран. Он схватил его левой рукой, прижал к себе и выставил из-за него правую руку.

Ричер действовал инстинктивно и подсознательно. Ему было почти тридцать девять лет, его память охватывала примерно тридцать пять из них, вплоть до неясных обрывочных детских воспоминаний, и была наполнена почти исключительно моментами военной службы – его отца, друзей отца, его собственной и его друзей. Ричеру не довелось узнать, что такое постоянство, он ни разу не доучился ни в одной школе до конца года, не работал с девяти до пяти с понедельника по пятницу, никогда не полагался ни на что, кроме непредсказуемости и элемента неожиданности. Часть его мозга была развита в нарушение всех законов пропорции, совсем как слишком сильно тренированная мышца, и потому его нисколько не удивило, что, выйдя на крыльцо в тихом нью-йоркском пригороде, он увидел двух мужчин, с которыми совсем недавно встречался за две тысячи миль отсюда, в Ки-Уэсте, и что эти мужчины наставили на него пистолеты. Он не испытал ни потрясения, ни удивления, ни колебаний, ни парализующего страха, ни паники. Ричер не колебался ни единого мгновения. Он тут же отреагировал на чисто механическую проблему, представшую перед ним в виде геометрической задачи, в условия которой входят время, пространство, углы, пули и человеческая плоть.