Мрачный Вторник

Артур даже не удивился, когда медведь гризли сунул лапу в карман воображаемой жилетки и выудил здоровенные часы. Потыкал когтями, поворачивая какие-то ручки. Поднял мохнатую пятерню — и дал отмашку Мрачному Вторнику:

— Время пошло!

Тот улыбнулся и поднял руки над головой. Артур и Сьюзи невольно втянули головы в плечи. Том остался невозмутим.

Мрачный Вторник принялся что-то едва слышно бубнить. Артур изо всех сил старался расслышать, что именно: может, он произносит заклинание, приводившее в действие Ключ? Мальчик успел догадаться, что Ключом являлась одна из перчаток, с которыми не расставался владетель Дальних Пределов. Или сразу обе эти перчатки. Примерно таким же образом, каким Первый Ключ являл собой часовую и минутную стрелки, слившиеся затем в меч.

Тем временем в ответ на призыв Мрачного Вторника в дыру на грани пирамиды слетел комок Пустоты. Мрачный легко поймал его и взял в ладони, удерживая перед лицом. Под его сосредоточенным взглядом Пустота перестала быть сгустком тьмы и, наоборот, засияла. Продолжая бормотать, Мрачный Вторник принялся обминать ладонями сверкающий шарик…

Сияние становилось все ярче, руки Мрачного совершали короткие, резкие, точно отмеренные движения. Он все говорил и говорил что-то, но что именно — Артур не мог разобрать. И, несмотря на то, что его лицо и глаза по-прежнему защищала звездвестка, прямо смотреть на ком в руках Мрачного — и соответственно видеть, что тот с ним делал, — Артур тоже не мог.

Часы в лапах Волеизъявления прозвонили, издав три нисходящие ноты.

— Время вышло! — объявил гризли.

Мрачный Вторник поставил на каменную скамейку нечто переливающееся и блестящее. Сияние медленно угасло, позволив рассмотреть деревце высотой дюймов в четырнадцать — и сделанное сплошь из драгоценных металлов. Стволик и веточки были из платины с золотой инкрустацией, а тысячи листочков — из золота с серебряными прожилками. Эти листики зашевелил ветер, проникший в разбитое стекло, и деревце мелодично запело.

Ничего более прекрасного Артур совершенно точно в жизни своей не видал. Впрочем, Мрачный Вторник позволил себе лишь мимолетную тень удовлетворенной улыбки.

— Да Артур левой пяткой кое-что получше сотворит, — хмыкнула Сьюзи.

Увы, стопроцентной уверенности в ее голосе не прозвучало.

— Передай Артуру Ключ, — приказало Волеизъявление.

Мрачный Вторник нахмурился и очень неохотно стянул с рук серебристые перчатки. Сняв, он еще несколько мгновений держал их, словно был не в силах расстаться, но потом все-таки протянул Артуру.

Едва Артур взял перчатки, как в воздухе над головами материализовались сразу два желтых конверта. Мрачный Вторник мгновенно завладел обоими, подхватив их в полете. Прочитав адрес на одном из них, он хмыкнул и бросил конверт наземь к ногам Артура. Второй он вскрыл сам и быстро прочел письмо, чтобы сразу повернуться к Воле.

— Предупреждение от Яна: весь восточный контрфорс Ямы так и сочится Пустотой, — доложил он. — Еще час, и он рухнет, если я лично не явлюсь его починить! Пора прекратить это никому не нужное состязание! Верни мне Ключ!

Артур же сунул перчатки (к его удивлению, они оказались практически невесомыми) под мышку и подобрал брошенную ему телеграмму. Она была адресована Хозяину Нижнего Дома. Артур вскрыл ее и прочел:

АРТУР ДЕРЖИСЬ ПОКАЖИ ВОЛЕ АТЛАС ПОМОЩЬ ВЫСЛАНА МУЖАЙСЯ ПЕРВОНАЧАЛЬСТВУЮЩА Я ГОСПОЖА.

— Начатое состязание должно быть завершено, — услышал он голос Волеизъявления. — Артур, начинай без промедления!

Артур передал телеграмму Сьюзи и натянул перчатки. Как ни странно, серебристый металл вовсе не ощущался чем-то металлически-холодным. Перчатки оказались мягкими, теплыми и в целом необыкновенно удобными. Артур сам заметил, что, надев их, невольно выпрямился, да и чувствовать себя стал в самом деле уверенней.

«Спорю на что угодно: Второй Ключ работает точно так же, как и Первый… как Атлас, — пронеслось у него в голове. — Я должен всего лишь в точности представить, что мне от них надо, а потом произнести это вслух. Вот, значит, что Мрачный Вторник под нос себе бормотал…»

— Время пошло!

— Достань мне комок Пустоты! — проговорил Артур, воздевая руки и глядя на пролом в стекле пирамиды. — Только маленький, — добавил он поспешно, потому что к дыре разом устремилось несколько крупных сгустков.

Комья послушно разлетелись, остался только один, размером примерно с футбольный мяч. Он проник в дыру и стал спускаться в руки к Артуру, и тот потянулся навстречу, изо всех сил гоня прочь мысль о том, что произойдет, если он не сумеет поймать «мяч» и тот шлепнется ему прямо в лицо.

Все обошлось: Артур уверенно поймал ком и, как только тот оказался у него в руках, без промедления взялся за работу. Он уже успел решить, что именно сотворит. При этом, как ни смешно, вдохновением его одарила работа Мрачного Вторника — некоторым косвенным образом.

Артур знал, что по части скульптуры или живописи он Вторнику в подметки не годится, и потому задумал нечто совершенно из другой области. Впрочем, как знать, сработает ли его план? Все зависит от того, какими критериями в своем судействе будет руководствоваться Том…

— Мой ксилофон, — тихо проговорил он, представляя себе во всех подробностях маленький инструмент. — Тот, что мама с папой подарили мне на шесть лет… потом папа без конца брал его у меня и сам на нем играл… Металлическая рама, брусочки деревянные… и еще два молоточка…

Мысленно сосредоточившись на зримом образе ксилофона, он одновременно пытался руками придать Пустоте соответствующую форму. Удавалось ему это или нет — он сам не взялся бы сказать. Он видел только, что ком Пустоты у него сиял и сверкал не хуже… ну, или ненамного хуже… чем под руками Мрачного Вторника. Улучив мгновение, он бросил косой взгляд вокруг. И увидел, что зрители прикрывали руками глаза.

«Но как понять, когда ксилофон будет готов? — в отчаянии задался он неразрешимым вопросом. — На все про все у меня примерно минута…»

Его пальцы дернулись без Артурова осознанного пожелания.

«Это что, знак от Ключа?»

Пальцы дернулись снова. Решив, что это нечто вроде подтверждения, Артур бережно опустил сияющий ком — то есть уже не ком — наземь и отступил прочь. Свет померк, и вот оно! — на траве лежал тот самый ксилофон. И при нем два молоточка.

— Все? — спросила Сьюзи.

Вместо ответа Артур неуклюже нагнулся и взял молоточки. Поглубже вдохнул (вот бы ему такую возможность, когда он последний раз садился за ксилофон!) — и, не теряя времени попусту, заиграл мелодию, над которой в свое время бился добрых два года. С восьми лет и почти до десяти. Это была, выражаясь высокопарным слогом, благодарственная песня Бобу и Эмили, приемным родителям Артура. Мелодия начиналась тихо, медленно и печально. А завершалась — громко и радостно.

Артур был весьма далек от мысли, что создал величайшую музыку всех времен и народов, но он сочинил ее САМ, и при этом ему действительно удалось передать в простой песенке кое-что из пережитого, перечувствованного, когда он узнал, что является приемным ребенком, — и боль от осознания невозвратимой потери, и благодарность семье, которая любила его, которая обращалась с ним, как со своим, которая ни в чем не делала различий между ним и другими своими детьми…

Только-только успела отзвучать последняя нота, когда Волеизъявление провозгласило:

— Время вышло!

Третий нисходящий удар карманных часов смешался с замирающим звуком ксилофона.

Некоторое время царила тишина. Потом Мрачный Вторник презрительно рассмеялся и протянул руку — отдавай, мол, перчатки, ты проиграл.

К его удивлению, медведь гризли шагнул между ним и Артуром.

— Мы еще не слышали вердикта судьи, — недовольно заявило Волеизъявление. — Итак, капитан?

Том сверху вниз посмотрел на деревце Мрачного Вторника, переливавшееся золотом и серебром, и задумчиво почесал подбородок.