Комедии

Судебный пристав. Я уж и сам приметил. Для вас, что ли, эти свидетели?

Тоффоло. Для меня, синьор пристав.

Судебный пристав. Вы хотите, чтобы они были вызваны поскорее?

Тоффоло. Вот именно, поскорее, синьор пристав.

Судебный пристав. На выпивку будет?

Тоффоло. Будет обязательно, синьор пристав.

Судебный пристав. Я даже не знаю, где они живут.

Тоффоло. Я вам все расскажу, синьор пристав.

Судебный пристав. Тогда все в порядке, синьор Балда!

Тоффоло. Чтоб вам сдохнуть, синьор пристав!

СЦЕНА 2

Улица, как в первом действии.

Паскуа и Лучетта выходят из своего дома, неся с собою стулья, станки, подушки с кружевами, и садятся работать.

Лучетта. Какую свинью подложили мне эти болтушки: взять да рассказать Тита-Нане, что Балда любезничал со мною!

Паскуа. А ты сама хорошую штуку выкинула. Наговорила брату нивесть чего!

Лучетта. А вы, синьора! Разве ничего не говорили?

Паскуа. Ну и что же! Говорила, и тоже в этом нет ничего хорошего.

Лучетта. Попутал нечистый! Ведь клялась я, что ничего не скажу.

Паскуа. Так-то, золовушка. Все мы, бабы, таковы: не поболтаем — сдохнем!

Лучетта. Ведь вот не хотела говорить, а удержаться — сил не было. Слова так в рот и лезли; я пробовала их глотать, чуть не подавилась. В одно ухо слышу: молчи, в другое слышу: говори. Я заткнула ухо с молчком и открыла ухо с говорком, и тут уж досыта и наговорилась.

Паскуа. Нехорошо только, что наши мужчины влопались в историю.

Лучетта. Пустяки! Тоффоло трусишка. Все обойдется.

Паскуа. Беппе хочет отказаться от Орсетты.

Лучетта. Подумаешь, беда какая! В Кьодже девок — пруд пруди!

Паскуа. Еще бы! Из сорока тысяч душ, я думаю, не меньше тридцати тысяч женщин.

Лучетта. И сколько таких, которые хотят замуж.

Паскуа. То-то и дело. Нехорошо будет, если Тита-Нане тоже откажется от тебя. Другого найти тебе будет трудно.

Лучетта. А что такое сделала я Тита-Нане, чтобы он от меня отказался?

Паскуа. Ты-то, может быть, ничего ему не сделала, а только трещотки подняли его на дыбы.

Лучетта. Если он меня по-настоящему любит, то не поверит им.

Паскуа. А разве ты не знаешь, какой он ревнивый?

Лучетта. А с чего ему ревновать? Неужели нельзя даже поговорить? И нельзя посмеяться? Или позабавиться немного? Мужчины десять месяцев в году находятся в море, а мы сиди тут за этими проклятыми коклюшками и с тоски помирай.

Паскуа. Эй, помолчи! Тита-Нане идет.

Лучетта. Ой, какой злющий! Сразу вижу, что злющий.

Паскуа. Только, смотри, не дуйся.

Лучетта. Он будет, и я буду.

Паскуа. А ты любишь его?

Лучетта. Люблю.

Паскуа. А коли любишь, будь с ним поласковее.

Лучетта. И не подумаю!

Паскуа. Не лезь на рожон, уйми себя!

Лучетта. Скорее сдохну!

Паскуа. Экая строптивая девка!

СЦЕНА 3

Те же и Тита-Нане.

Тита (про себя). Хочу с ней развязаться, да не знаю как.

Паскуа (Лучетте). Да взгляни ты на него хоть разок.

Лучетта (к Паскуа). Мне нужно не на него глядеть, а на свои кружева, вот куда!

Паскуа (про себя). Так бы и стукнула ее по голове этим станком.

Тита (про себя). Даже и не смотрит на меня. И думать обо мне забыла.

Паскуа. Здравствуйте, Тита-Нане!

Тита. Здравствуйте!

Паскуа (Лучетте). Поздоровайся с ним.

Лучетта (к Паскуа). С чего ты взяла, что я первая буду с ним здороваться?

Тита. Как вы старательно работаете.

Паскуа. А как вы думаете? Сложа руки сидеть не приходится, сынок.

Тита. Так, так! Нужно, конечно, поднажать с работою, пока не мешают. А то, смотришь, подойдут парни да подсядут рядышком. Тут уж будет не до работы.

Лучетта притворно кашляет.

Паскуа (тихо Лучетте). Будь с ним поласковее.

Лучетта (тихо к Паскуа). Вот еще!

Тита. Донна Паскуа, а печеная тыква вам нравится?

Паскуа. Это еще что? Почему ты спрашиваешь?

Тита. Потому что язык есть.

Лучетта громко кашляет.

Простудилась, что ли, хозяйка?

Лучетта (работает, не поднимая глаз). От печеной тыквы отплевываюсь.

Тита (сердито). Жалко, что не подавилась.

Лучетта (как прежде). Пусть сдохнет, кто мне зла желает.

Тита (про себя). Ну, раз решил, так надо делать. (Громко.) Донна Паскуа, я буду говорить с вами, потому что вы в доме хозяйка. У вас я просил в жены вашу золовку Лучетту и вам теперь заявляю, что отказываюсь от нее.

Паскуа. Вот здорово! Почему это?

Тита. Почему, почему…

Лучетта, встает, собираясь уйти.

Паскуа. Ты куда?

Лучетта. Куда хочу. (Идет в дом, чтобы позднее вернуться.)

Паскуа (к Тита). Вы бы меньше сплетни слушали!

Тита. Я все знаю и удивляюсь как вам, так и ей.

Паскуа. А она вас очень любит.

Тита. Любила бы, не поворачивалась бы ко мне спиною.

Паскуа. Да ведь она, бедняжка, небось плакать пошла. Наверное.

Тита. По ком плакать-то? По Балде?

Паскуа. Да нет же, Тита-Нане! Она вас так любит! Когда вы уходите в море, она не знает, куда деваться от тоски. А поднимается буря, она чуть с ума не сходит: все за вас боится. Среди ночи встает, выскакивает на балкон, чтобы посмотреть, какая погода. Прямо как потерянная: на все вашими глазами смотрит, не иначе!

Тита. А почему же она даже слова ласкового мне не сказала?

Паскуа. Не может. Боится! В полном расстройстве.

Тита. Что же, я, скажете, без причины сержусь на нее?

Паскуа. Я вам расскажу, как было дело.

Тита. Ну, уж нет, синьора! Пусть расскажет сама, пусть во всем признается да еще прощения попросит.

Паскуа. А вы ей простите?

Тита. Как знать! Может быть, и прощу. Куда она пошла?

Паскуа. Да вот она, вот. Сюда идет.

Лучетта (подходит). Вот вам, получайте! Ваши башмаки, ваши ленты и ваш шарф — все, что вы мне подарили. (Швыряет все на землю.)

Паскуа. Ох, горе мое! Ты что? Рехнулась, что ли? (Собирает вещи с земли и кладет на стул.)

Тита. Так вы меня еще и оскорбляете?

Лучетта. Вы же от меня отказались? Так забирайте ваши вещи и делайте с ними что хотите!

Тита. Если будете разговаривать с Балдою, убью его.

Лучетта. Смотрите, какой! Сам от меня отказался и еще командует.

Тита. Из-за него и отказался, из-за него!

Паскуа. Мне даже удивительно, что вы всему этому поверили. Как могла Лучетта водиться с таким проходимцем?

Лучетта. Пускай я уродина, пускай бедная, пускай все что хотите! Но чтобы я стала якшаться с каким-нибудь лодочником? Ну уж нет!

Тита. Так зачем вы его рядом с собою сажали? Зачем печеную тыкву принимали от него?

Лучетта. А что тут такого?

Паскуа. Подумаешь, какое преступление!

Тита. Если я кого люблю, так не желаю, чтобы были разговоры. Не хочу, и все тут! Тита-Нане никому еще спуску не давал. И не собирается давать.

Лучетта (вытирая глаза). Подумаешь, какой важный!

Тита. Я мужчина. Понимаете? Мужчина — не мальчишка какой! Понимаете?

Лучетта плачет, делая вид, что не хочет плакать.