Страница 92 из 212
Так очень беспокойно прошли первые восемь месяцев 1959 г. За угрозами одной стороны следовали контругрозы, за зондажом — контрзондаж, за туманными намеками на готовность вступить в серьезные переговоры — опровержения. В этой отнюдь не мирной атмосфере Хрущеву 16 мая вручили международную Ленинскую премию «За укрепление мира между народами». Еще один его заместитель по Совету министров Ф.Р. Козлов 29 июня открывал в Нью-Йорке выставку научно-технических и культурных достижений СССР. А вице-президент Р. Никсон 24 июля вместе с Хрущевым открывал национальную выставку США в Москве.
Эта выставка положила начало культурному обмену между двумя странами, инициированному Хрущевым, который полагал, что наша страна вполне может помериться своими достижениями с Америкой. Однако и советское руководство, и американская администрация рассматривали это мероприятие как одно из сражений в «холодной войне» друг с другом. Еще в июне ЦК КПСС указывал на необходимость противодействия намерениям организаторов этой выставки использовать ее «в целях пропаганды среди советских людей буржуазной идеологии». Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС предусмотрел меры по организации отрицательных записей в книге отзывов посетителей с критикой американского образа жизни, общественного и государственного устройства в США{1092}. Соответствующая кампания развернулась на страницах советских газет.
Идеологический натиск начал сам Хрущев, сразившись с Никсоном перед телекамерами в эмоциональной полемике:
— Мы уверены, что недалеко то время, когда наша страна догонит нашего американского партнера по мирному экономическому соревнованию, а затем на каком-то разъезде поравняется с ним, даст приветственный сигнал и двинется дальше. Мы получим глубокое удовлетворение, когда обгоним такого хорошего «бегуна» — наиболее развитую капиталистическую страну.
В то же время он выражал сожаление, что желание СССР развивать торговлю с США без ограничений и дискриминации, на основе взаимной выгоды, «не встречает должного понимания со стороны определенных кругов США»{1093}.
Никсон в какой-то момент попытался перевести разговор в другую плоскость, заявив:
— У вас лучше ракеты, у нас — цветные телевизоры. Хрущев компромисса не принял:
— Нет, у нас и телевидение лучше!{1094}
Советская публика выстраивалась в длинные очереди, чтобы поглазеть на то, как живется-можется за океаном, порасспрашивать, побеседовать, поспорить. Споры о том, чей строй лучше, в течение многих часов вели в те дни между собой и Хрущев с Никсоном.
— Давайте соревноваться на мирном поприще, это благородно, — предлагал Хрущев.
— Я за мир во всем мире, — не возражал Никсон. Хрущев тут же предложил:
— Добавьте слова: «И за ликвидацию военных баз на чужих территориях»!
— Мы верим, что советский народ, советское правительство войны не хотят, — решил сказать Никсон Хрущеву что-нибудь приятное.
Но тому этот комплимент показался недостаточным:
— Если вы верите в мирные намерения нашей страны, то зачем же продолжаете гонку вооружений, зачем строите военные базы вокруг наших границ?
— Мы за мир, — продолжал утверждать американский вице-президент.
— Но если вы за мир, то почему приняли такое неразумное решение о проведении недели так называемых порабощенных народов? — продолжал возбужденно спрашивать его советский премьер. — Вы что, хотите освободить наши народы от «рабства коммунизма»? Неужели вы всерьез считаете народы социалистических стран порабощенными народами?{1095}
Во время воскресной загородной прогулки с высоким гостем на катере по Москва-реке Хрущев попросил приблизиться к берегу, чтобы спросить подбежавших к ним людей:
— Кто из вас имеет высшее или среднее образование? Оказалось, что почти все.
— И вот их-то вы и называете «рабами коммунизма»! — торжествующе заключил Никита Сергеевич, обращаясь к Никсону. — Вы говорите, что мы «рабы коммунизма», а мы вас считаем рабами капитализма. Вы простых вещей не понимаете, что век капитализма на закате. А у нас это понимают даже пионеры{1096}.
Если верить обозревателю газеты «Правда» Ю. Жукову, при том присутствовавшему, в толпе раздался веселый дружный смех.
— Нас освобождать не надо, — сказал кто-то знатному американцу-
— Мы не рабы, — возразила и «пышущая здоровьем женщина средних лет». — Мы живем счастливо{1097}.[6]
Споры эти продолжились во время официального визита Хрущева в Соединенные Штаты в сентябре того же года. Сам беспосадочный перелет туда на новом 4-моторном пассажирском Ту-114, родном брате бомбардировщика и ракетоносца Ту-95, был только частью непрекращавшегося спора о преимуществах той и другой системы. Подобного авиалайнера тогда в мире ни у кого не было.
В ходе многочисленных бесед, в том числе в загородной резиденции президента Кэмп-Дэвиде, Хрущев и Эйзенхауэр обменялись мнениями по широкому кругу вопросов, относящихся и к двухсторонним связям между СССР и США, и к делам международным.
Результаты визита в США не были однозначными. Безусловно, между двумя лидерами появились ростки взаимопонимания. Как-то в одной из довольно откровенных бесед Д. Эйзенхауэр, как бывший генерал, посетовал:
— Ко мне часто приходят военные и говорят — дайте денег на производство того или иного вида вооружений, если не дадите, русские нас обгонят… А как у вас обстоит дело?
Хрущев ответил:
— Примерно то же самое. Обращаются военные и ученые и просят денег на производство новых ракет. И мы им даем эти деньги. А через полгода приходят те же люди и говорят: «Мы разработали более совершенные проекты ракет, давайте нам деньги». Мы говорим им: «Ведь недавно мы отпустили вам средства на новые ракеты». А они отвечают: «Теперь мы создали еще более совершенные ракеты, давайте деньги, иначе американцы нас перегонят». Приходится снова выдавать. И получается так, как в сказке про белого бычка{1098}.
Хрущев был воодушевлен оказанным ему торжественным приемом и воспринимал его как вторичное признание коммунистической России первой державой. Учитывая сохранившийся у него комплекс неполноценности, в его глазах это имело немаловажное значение{1099}.
Вернулся Хрущев оттуда в хорошем настроении, с ощущением, что достиг существенных политических результатов. Будучи человеком эмоциональным, увлекающимся, он стал воспринимать свою поездку за океан как начало новой эры в советско-американских отношениях. В частности, уверовал в то, что западные державы пойдут на уступки по германской проблеме. Не смогли разубедить его в этом и китайские руководители, которых он, прилетев в Пекин, поспешил проинформировать о своих впечатлениях о пребывании в Америке. Вслед за этим последовала поездка по Приморью и Сибири с краткими остановками и встречами с населением в различных населенных пунктах. Почти повсюду настроение было приподнятое, высказывались надежды на мир, на улучшение международных отношений. Были слышны слова благодарности руководству за успехи во внешней политике. Можно полагать, что такой прием еще более воодушевил Хрущева{1100}. То же самое повторилось в начале декабря на Украине по возвращении со съезда Венгерской социалистической рабочей партии.
Советская пропаганда, прославляя «дух Кэмп-Дэвида», раздувала эти иллюзорные ожидания. Подобным недостатком страдала и книга «Лицом к лицу с Америкой», авторы которой, сопровождавшие советского лидера в его поездке по Соединенным Штатам, в бравурных тонах описывали его пребывание там.
6
Когда 30 с лишним лет спустя Р. Никсона спрашивали во время его очередного визита в Москву, думал ли он, что советский народ будет жить в таких условиях, он отвечал: «Конечно, я не верил, что вы будете жить лучше нас. Но я никогда не думал, что разрыв между США и СССР будет настолько велик» (Комсомольская правда. 26 марта 1991. С. 3).