Страница 75 из 212
Сразу же после окончания сессии Верховного Совета собрался президиум Совета министров СССР, чтобы обсудить, как приступить к реализации только что принятого закона. И тут выяснилось, что никто этого не знает, что никаких предложений подготовлено не было. Один лишь А.Н. Косыгин представил проект ликвидации аппарата министерств, им курируемых{901}.
Между тем перестановки в правительстве, начавшиеся в связи с ликвидацией отраслевых министерств, стали принимать непонятный для некоторых членов коллективного руководства, а потому подозрительный характер. Из 12 членов президиума Совета министров 4 представляли Госплан (его новый председатель И.И. Кузьмин, его первый заместитель А.Н. Косыгин, а также заместители М.В. Хруничев и В.В. Мацкевич, отвечавшие соответственно за промышленность и сельское хозяйство) и были связаны, как отмечал Молотов, корпоративной дисциплиной{902}. И поэтому перед ним, а также перед Маленковым, Кагановичем и Первухиным вполне реальной могла встать перспектива лишиться того круга дел, которые они до сих пор курировали в качестве заместителей главы правительства.
На заседании Президиума ЦК 31 мая 1957 г. обсуждался представленный Молотовым проект положения о возглавляемом им министерстве государственного контроля. Было признано необходимым поручить Молотову переработать его предложения с учетом высказанных во время обмена мнениями замечаний{903}. А замечания эти были довольно критическими. Брежнев, например, сказал:
— После декабрьского и февральского пленумов ЦК некоторые члены ЦК и другие партийные работники в беседах высказывали мнения о нецелесообразности иметь Госконтроль в таком виде и с такими функциями, которые он выполняет.
— Нам в ЦК неизвестно, с кем вы ведете разговоры, — неожиданно вскочил и чуть ли не взревел Маленков. — Доложите нам, с кем вы ведете подобные разговоры.
«Казалось бы по пустяку, — рассказывал месяц спустя Аристов. — Раньше этого за Маленковым не замечалось». Но навряд ли это был пустяк. И Молотов, и Маленков, вполне возможно, увидели в этом определенную интригу. Но если Молотов сумел сохранить невозмутимость, то Маленков сорвался. Брежнев же продолжал:
— Такие предложения высказывали, в частности, товарищи Игнатов, Яковлев и другие. Вот есть статья Игнатова в «Правде» (от 6 мая. — Ю. А.), в которой написано, надо ли это министерство иметь.
Один из упомянутых был первым секретарем Горьковского обкома и было известно, как к нему благоволит Хрущев. Другой после отъезда Брежнева в Москву возглавил Казахстанскую партийную организацию. И каждому было понятно, что подобные мнения в центральном партийном органе могут выражаться только с согласия первого секретаря ЦК. Это, естественно, не могло оставить безразличными ни Молотова, ни вставшего на его защиту Маленкова. Но нападать на самого Хрущева сейчас, по этому именно поводу, они, очевидно, не решились. И Маленков, почувствовав, что зарвался, затих{904}.
В том, что первые секретари республиканских и областных партийных комитетов, а они составляли большинство из 133 членов ЦК, поддержали только что проведенную реформу управления промышленностью и строительством, нет ничего удивительного. Ведь она делала их более независимыми от центра, отныне отпала необходимость клянчить у союзных министров деньги, стройматериалы и оборудование для возведения того или иного объекта: ведь председатель совнархоза теперь будет под боком, во многом завися от первого секретаря и его людей, фактически он становится одним из них, наряду со вторым секретарем и председателем облисполкома. Вот почему все региональные партийные руководители, как один, горою встали за Хрущева, когда его вскоре попытались снять, и единодушно ополчились на его противников.
Что же касается самих совнархозов, из-за которых так сильно разгорелись разногласия в высшем руководстве, то они в первые два-три года вроде бы неплохо справлялись со своей главной обязанностью: мобилизовывали местные ресурсы и координировали деятельность расположенных в данном экономико-административном районе предприятий, направленную на выполнение плановых заданий, спускаемых, как и раньше, из центра.
Но со временем все очевиднее становилось, что прежнюю ведомственную раздробленность сменила не меньшая раздробленность, местническая. Особенно страдала связь промышленности с наукой, сосредоточенной в основном в Москве, Ленинграде и нескольких других крупных городах. Пришлось изымать научно-исследовательские институты и конструкторские бюро из ведения совнархозов и создавать государственные комитеты по отдельным отраслям науки и техники. Однако и этого оказалось недостаточно. Стали укрупнять экономико-административные районы и совнархозы. В результате их число сократилось со 105 до 47. А после того как в 1964 г. был отправлен в отставку Хрущев, приказало долго жить и его детище. Эксперимент с совнархозами был признан неудавшимся.
2.3.2. Кампания против «нигилизма» и «ревизионизма»
Противоречивые тенденции в состоянии и развитии общества продолжали существовать и после 1956 г. Наиболее наглядно они проявились в среде литераторов.
С одной стороны, в январе — феврале 1957 г. в Союзе писателей были восстановлены поэты Б.А. Слуцкий и (посмертно) П.Н. Васильев, а военная коллегия Верховного суда реабилитировала еще никому не известного А.И. Солженицына. Вышел первый номер литературно-художественного журнала «Москва» довольно либерального содержания. 8 апреля премьерой спектакля по пьесе В. Розова «Вечно живые» в помещении МХАТа открылась Студия молодых актеров, вскоре получившая статус театра «Современник».
С другой стороны, продолжалась резкая критика романа Дудинцева «Не хлебом единым», поэмы Кирсанова «Семь дней недели», рассказов Гранина «Собственное мнение» и А. Яшина «Рычаги», стихотворения Евтушенко «И другие», а также выступления О. Берггольц, в которых «ревизовались постановления ЦК по идеологическим вопросам»{905}. Досталось и ни в чем себя не проявившему Б. Пастернаку. Но именно за то, что он продолжает «жить как бы в башне из слоновой кости».
— Он предпочитает четыре стены своей комнаты общению с людьми, — сетовал, например Л. Ошанин. — Жалко крупного художника, обрекающего себя на одиночество, ушедшего в своеобразную «внутреннюю эмиграцию»{906}.
Несмотря на открытые попятные движения власти в отношении либерализации, в литературно-художественной среде надежды на эту либерализацию отнюдь не иссякли.
— Мы всерьез приняли призыв XX съезда к критике недостатков и убеждены, что правильно его поняли, — говорил на правлении Московской организации Союза писателей в марте 1957 г. поэт С. Кирсанов.
На борьбу в литературе и вокруг нее «между разными приятия-ми XX съезда» указывала там же М. Алигер, сетуя на то, что «есть силы, которые хотят заглушить те прямые указания, которые дал нам съезд»{907}.
14-17 мая проходил пленум правления Союза писателей СССР, на котором присутствовали руководители партии и правительства. Накануне, в понедельник 13 мая главный редактор «Литературной газеты» В.А. Кочетов разговаривал с Хрущевым:
— За последний год положение в литературе складывается просто, я бы сказал, трагически, — жаловался он. — Я товарищу Поспелову говорил, что советская литература уходит из рук партии. Появляются один за другим романы вроде романа Дудинцева, рассказы. Театры наводняются спектаклями черт знает какими. Это волнует нас, писателей-коммунистов.
Это был, как потом рассказывал Кочетов, решающий разговор. «Потому что ходили всякого рода слухи по поводу позиции тов. Хрущева по отношению к литературе, якобы, он сказал, не надо вмешиваться в писательские дела и т. д. Всякие подобные слухи деморализовали и тормозили работу среди писателей».