Страница 18 из 89
— Почему я должна-а-а-а это делать? Сегодня я та-а-а-к устала. Будь лапочкой, отста-а-а-а-а-а-нь от меня!
— Вы должны научиться танцевать, сиятельная. Ваш отец хочет, чтобы вы вышли замуж, а когда вы будете выходить замуж, вам придется танцевать.
— Я знаю, дорогуша. Не приставай ко мне. Только я ведь не должна танцевать много, верно? Достаточно одного танца, разве нет?
— Достаточно, моя госпожа. Но этот танец должен быть совершенен. Знатные господа и дамы Домината должны говорить, что на свете нет никого прекрасной и грациозной принцессы Йодиллы из Гэнга.
— Но ведь так оно и есть, дорогой Лазарим. Поэтому какая разница, умею я танцевать или нет!
— Если вы не хотите танцевать, моя госпожа, я не буду спорить. А если хотите — вы должны научиться танцевать хорошо.
— Ну, так и быть. Разучим еще несколько движений. Только не запутывай меня.
Пока Кестрель сидела в сторонке и с растущим интересом наблюдала за зрелищем, Лазарим вновь начал повторять движения танца с Йодиллой: шаги в сторону, поклон, три поворота, остановка, призывный перестук с пятки на мысок, столкновение и вращение. Тантарацца — танец возвышенный. Для Лазарима тантарацца была искусством и страстью, любовью и религией, жизнью и смертью. Этот крошечный, но изысканный человечек оказался настоящим мастером танца. Поэтому он страстно хотел, чтобы его освободили от муки преподавания и позволили улететь в экстазе танца. Вместо этого Лазариму приходилось тупо повторять одно движение за другим, как какому-нибудь калеке.
— Нет, сиятельная, не так! Поворот делается быстрее, очень быстро; вы должны вертеться, словно юла, запоминаете? А останавливаться следует внезапно. Вот так! Смотрите, как взлетают мои юбки!
— Юбки, Лазарим? — Принцесса хихикнула. — Не смеши меня, лапочка. Каждая улыбка оставляет на лице морщинку.
— Еще раз, пожалуйста.
Когда танцевальный урок завершился, Сирей вместе с Кестрель направилась к королевскому экипажу на второй завтрак с отцом и матерью принцессы.
— Повезло же тебе, Кесс, — тебя не заставляют танцевать.
— А по-моему, танцевать — очень весело.
— Весело? Почему ты так говоришь? Это тяжело, нудно и совсем не весело.
Королевский экипаж охранялся гвардией Йохьян. Подойдя к балдахину, защищавшему ступеньки от солнца, Кестрель увидела, что сегодня сам Зохон, командир гвардейцев, находится среди солдат. Зохон оглянулся, и на мгновение их глаза встретились. Взгляд воина говорил Кесс: «Мы с тобой понимаем друг друга». Затем Зохон бросил взор на Йодиллу, лицо которой скрывала вуаль. Командир что-то сказал одному из своих людей, хлопнул его по плечу, громко и беззаботно рассмеялся и неторопливо направился восвояси. Слишком громкий смех и преувеличенно небрежная походка поведали Кестрель о многом. Всем своим видом Зохон хотел показать, будто его ничто не волнует.
Девушки забрались в королевский экипаж. Второй завтрак уже был подан, и Йоханна с трудом удерживался от того, чтобы не приступить к нему немедленно. Никто не обратил на Кестрель никакого внимания. Йоханна с супругой не одобряли ее присутствия — они оба считали, что Кесс выглядит странно, и к тому же считали, что принцессе ни к чему заводить друзей. Когда они высказали свои сомнения дочери, Сирей резко ответила: «Кестрель — моя подруга и будет со мной везде».
Сошлись на том, что Кесс не позволят сидеть за общим столом — для нее накрывали отдельный маленький столик. Кестрель это вполне устраивало — очень скоро все забыли о ее присутствии и разговаривали между собой так, словно девушки здесь и не было.
— Как себя чувствует сегодня моя драгоценная дочь? — спросил Йоханна, поднимая вуаль и с гордостью разглядывая лицо Йодиллы.
— Ах, папа, — отвечала Сирей. — Я хочу домой.
Йоханна вздохнул. Правитель Гэнга ненавидел путешествия.
Больше всего на свете ему хотелось сейчас очутиться в родном городе Обагэнге, в своем дворце, со своими собаками и лошадьми, чтобы уснуть в собственной постели, вдыхая ее такой привычный и приятный запах.
— Таков наш долг, бесценная моя. — И правитель меланхолично потянулся за пирогом.
— Не понимаю, почему ты должен делать то, чего не хочешь, папа.
— Кушай, Сирей, — сказала мать. — Ты чахнешь на глазах.
— Это мой долг перед подданными… — начал Йоханна, однако осекся и принялся поедать пирог.
Да, не так-то просто все объяснить. В былые времена далекая страна Доминат могла только ловить отблески сияния могущественного Гэнга. Однако со временем Гэнг, словно стареющий великан, становился все слабее, а Доминат наращивал свою мощь и захватывал земли, в старину находившиеся под влиянием Гэнга.
Раздался стук в дверь. Йоханна нахмурился и знаком велел дочери опустить вуаль.
— Войдите!
В комнату с поклоном вошел великий визирь. Из всех подданных Йоханны только Барзану разрешалось прерывать королевскую трапезу. Вторжения великого визиря были частыми, внезапными, и он всегда приносил дурные вести, сообщая их почтительным замогильным голосом.
— Наши надежды улетели с ветром, о величайший, — нараспев начал великий визирь. — Караванный мастер сообщает, что завершил вычисления: если мы будем двигаться в прежнем темпе, то прибудем на месяц позже.
— Целый месяц! Мы не можем опоздать на месяц! Это будет воспринято как оскорбление. Кто виноват? Я накажу виновных!
— Разумеется, о могущественный. Я лично прослежу за этим. В то же время, возможно, вы подумаете о том, чтобы не останавливать караван во время танцевальных уроков, во время второго завтрака, отдыха после второго завтрака, а также во время обеда?
— Ты прав, Барзан. Нам следует поторопиться.
— Но мы должны останавливаться во время моего отдыха, — возразила Йоди. — Я не могу отдыхать, когда карета двигается.
— Само собой, дорогая.
— И разве ты не знаешь, что есть во время езды вредно для пищеварения?
— Да-да, конечно же, мы должны останавливаться на время еды. Что остается? Танцевальные уроки? Да, нельзя останавливаться во время уроков…
— Йодилла будет танцевать в трясущейся карете, о могущественный?
— Ах да!