Страница 18 из 23
— Это будет еще один добрый совет?
— Он избавляет тебя от опасного инструмента. И, детка, он устанавливает рабочие отношения между нами, отношения, которые научат тебя правильно судить в будущем, что…
— Научат меня?
— Естественно!
Алия прижала пальцы к глазам и стала думать, прекрасно отдавая себе отчет в том, что каждая ее мысль становится достоянием присутствующего в ней барона, а порожденные им мысли могут восприниматься ею как ее собственные.
— Зря ты так волнуешься, — льстиво проговорил барон. — Этот Паймон уже…
— То, что я сделала, было несправедливо! Я была утомлена, а надо было найти доказательства…
— Ты поступила совершенно правильно! Твой суд не может основываться на такой глупой абстракции, как атрейдесово понятие о равенстве. Именно оно заставило тебя ворочаться всю ночь, а не смерть Паймона. Ты приняла правильное, хорошее решение! Он был еще одним опасным инструментом, а ты действовала в интересах сохранения порядка в вверенном тебе обществе. Вот достойное основание суда, а не эта бессмысленная справедливость. Нигде в мире нет равной для всех справедливости. Любое общество рухнет, если попытаться проводить в нем идею всеобщего равенства.
Алия почувствовала удовольствие от похвалы в адрес своего приговора, но испытала потрясение от аморальности аргументов.
— Равенство Атрейдесов… было… — она отняла ладони от глаз, но веки остались прикрытыми.
— Все твои духовные судьи должны знать об этой ошибке, — продолжал поучать барон. — Решения должны быть взвешенными в том, что касается их пользы в достижении упорядоченного общества. Цивилизации прошлого в огромном количестве терпели крушение, именно наталкиваясь на скалу равной справедливости. Эта глупость уничтожает естественную иерархию, которая гораздо более важна. Любой индивид имеет значение только в свете своего отношения к твоему тотальному обществу. Пока общество не упорядочено в логической последовательности, в нем никто не может найти себе места — ни низшие, ни высшие. Да, да, внученька! Ты должна быть суровой матерью своему народу. Твоя обязанность — хранить порядок.
— Все, что делал Пауль…
— Твой брат умер неудачником.
— Но о тебе можно сказать то же самое!
— Верно… но со мной произошел несчастный случай, который я не мог предусмотреть. Ладно, давай теперь займемся Джавидом, как я тебе говорил.
Она почувствовала, как против ее воли тело наливается приятным теплом. Она подумала: Если это будет сделано, то только для того, чтобы поставить Джавида на место. Нет нужды убивать его. Дурак все расскажет и так… в моей постели.
— С кем вы разговариваете, госпожа? — спросил женский голос.
В какой-то момент ошеломленная Алия подумала, что это один из ее внутренних голосов, но потом поняла, что это не так, и открыла глаза. Начальница амазонской гвардии Зияренка Валефор стояла возле скамьи и, озабоченно нахмурившись, смотрела на свою повелительницу.
— Я говорила со своими внутренними голосами, — сказала Алия и села. Она чувствовала себя отдохнувшей после того, как какофония внутренних голосов наконец смолкла.
— С внутренними голосами, о, я поняла госпожа, — глаза Зияренки блеснули уважением. Все знали, что Святая Алия пользуется для совета внутренними источниками, недоступными другим смертным.
— Приведи Джавида в мои апартаменты, — приказала Алия. — Мне надо обсудить с ним один очень важный вопрос.
— В ваши апартаменты, моя госпожа?
— Да, в мои личные покои.
— Как прикажете, госпожа, — амазонка отправилась выполнять приказ.
— Одну минуту, — окликнула ее Алия. — Мастер Айдахо уже уехал в сиетч Табр?
— Да, госпожа. Он уехал еще до рассвета, как вы и велели. Вы хотите, чтобы я послала…
— Нет, Зия, этим я займусь сама. Кроме того, никто не должен знать, что Джавид у меня. Приведешь его сама. Это очень серьезное дело.
Амазонка положила ладонь на рукоятку кинжала.
— Госпожа, если существует угроза…
— Да, угроза существует, и сердцем ее является сам Джавид.
— О, моя Госпожа, может быть, не следует приводить…
— Зия, не думаешь ли ты, что я не способна самостоятельно справиться с этим человеком?
На губах амазонки заиграла улыбка волчицы.
— Простите меня, госпожа. Я сейчас приведу Джавида в ваши личные покои, но… Госпожа, с вашего разрешения, я поставлю стражу у дверей.
— У дверей будешь только ты.
— Слушаю и повинуюсь, госпожа. Я иду.
Алия мысленно кивнула себе, глядя, как Зияренка задом пятится к дверям. Охрана Алие не любила Джавида. Это еще один балл ему в минус. Однако он очень ценен, очень. У него ключ к Якуруту, а это то самое место…
— Наверно, вы были правы, барон, — прошептала женщина.
— Ты сама увидишь! — хрюкнул знакомый голос. — Ах, какое удовольствие будет служить тебе, дитя мое, а ведь это только начало…
~ ~ ~
Истории народов пронизаны иллюзиями, которые активно поддерживают господствующие религии: злые люди никогда не процветают; только храбрые заслуживают награды; честность — лучшая политика; действия весомее слов; добродетель всегда побеждает; доброе деяние заключает награду в себе самом; плохого человека можно исправить; религиозные талисманы защищают от одержимости демонами; только мужчины понимают значение древних таинств; богатые обречены на несчастье…
— Меня зовут Мюриз, — отрекомендовался сухощавый фримен.
Он сидел на ноздреватом камне в пещере, освещаемой трепещущим светом фитильной лампы, выхватывавшим из темноты влажные стены и черные провалы дыр, служившими входом в пещеру. От одного из таких лазов доносились равномерные удары капающей с потолка воды. Эта капель, которую можно было принять за ипостась нынешнего фрименского рая, не вызывала ни малейшего восторга у шестерых связанных мужчин, смотревших на Мюриза. В помещении висел неистребимый запах плесени и смерти.
В отверстии входа появился подросток приблизительно четырнадцати стандартных лет от роду, вошел в помещение и встал по левую руку от Мюриза. На ноже сверкнул желтый блик лампы, когда мальчик указал кончиком лезвия на каждого из шести связанных.
Указав рукой на подростка, Мюриз сказал:
— Это мой сын, Ассан Тарик, он готов пройти испытание мужества.
Мюриз откашлялся и осмотрел шестерых пленников. Они сидели на камнях большим полукругом вокруг хозяина, надежно связанные канатами, прочно схватывавшими лодыжки. Руки были связаны за спиной. На концах веревок были петли, накинутые на шеи узников. Защитные костюмы были разрезаны на горле.
Мужчины не отвели взглядов, когда Мюриз посмотрел на них. На двоих пленниках были свободные одежды городских жителей Арракина; кожа их была светлее, чем у их товарищей по несчастью, чьи грубые черты и широкая кость изобличали в них истинных сынов Пустыни.
Мюриз и сам был похож на них, но его глаза были посажены настолько глубоко, что в них даже не отражался тусклый свет фитильной лампы. Сын был неоформившейся копией отца — на его по-детски плоском лице отражалось кипение обуревавших его чувств.
— У нас, Отверженных, существует особый ритуал посвящения в мужчины, — сказал Мюриз. — Настанет день, когда мой сын примет должность судьи в Шулохе. Мы должны убедиться в том, что он способен исполнять свой долг. Наши судьи не имеют права забывать Якуруту и день нашего отчаяния. Крализек, Тайфуноборец, вечно жив в наших сердцах.
Все это было произнесено ровным, ритуальным тоном.
— Ты поступаешь несправедливо, угрожая нам и связав, как пленников. Мы мирно направлялись на умму, — сказал один из городских жителей.
Мюриз согласно кивнул.
— Вы шли туда в поисках личного религиозного пробуждения? Вот и хорошо. Вы переживете такое пробуждение.
1
«Защита миссионеров» (лат.) — Примеч. пер.