Страница 67 из 93
Идеи «федералистов» претворял в жизнь в 20-х годах XIX в. и президент Д. К. Адамс: «Главная цель гражданского правительства как института заключается в улучшении условий жизни тех, кто является участником общественного договора. Общепризнанная цель деятельности правительства в любой его мыслимой форме достигается им лишь в той мере, в какой ему удается улучшить положение граждан, которыми оно призвано управлять». По Адамсу, правительство обязано было взять на себя контроль над «путями сообщения, общественными работами и общим развитием промышленности… способствовать прогрессу сельского хозяйства, торговли и промышленности, содействовать развитию фабричной техники и поощрять изящные искусства, словесность и науки».
В полном соответствии с этими идеями действовали как федеральное правительство, так и правительство Штатов. В отличие от Великобритании, где железными дорогами и каналами занимался исключительно частный капитал, в США правительство, не дожидаясь «невидимой руки рынка», за счет бюджетных средств обеспечило 70 % расходов по строительству каналов и 30 % – при прокладке дорог. В южных штатах строительство железных дорог на 75 % финансировалось правительством.
Тогда же, в первой трети XIX в., когда раздались предложения передать канал Эри в частное владение, члены созданной для изучения вопроса комиссии опять-таки проигнорировали концепцию ничем не ограниченного частного предпринимательства: «На карту поставлена судьба общенационального проекта огромного значения. Проект такого масштаба гораздо рентабельней осуществлять под контролем государства, нежели предоставить его попечению какой-либо компании». Точно так же члены комиссии по сооружению каналов в штате Огайо считали, что «контроль над системой каналов в штате, осуществляемый группой частных лиц, наших соотечественников и уж тем более иностранцев, что не исключено, несовместимо с достоинством, интересами и благоденствием нашего штата. Каналы, будучи общественными сооружениями, должны приносить максимальную пользу обществу. Частная же компания будет заинтересована лишь в получении наибольшей прибыли». Губернатор штата Массачусетс Леви Линкольн был не менее категоричен: «Лишь система государственного предпринимательства способна защитить жизненно важные интересы людей и укрепить авторитет и благосостояние государства».
Там, где государство все же создавало смешанные компании с участием частного капитала, опять-таки действовало неприкрытое государственное регулирование экономики. Шлезингер: «В этих случаях частные корпорации играли роль инструментов, при помощи которых государство направляло, стимулировало и контролировало экономическое развитие страны».
Правительства штатов, не допускавшие никаких «экономических вольностей», регулировали деятельность банков и корпораций – вплоть до размера дивидендов, процентных ставок на кредит и даже курса акций. Законодательные собрания штатов имели право вносить поправки в уставы частных корпораций и даже аннулировать их. Штат определял и порядок выдачи лицензий частным предпринимателям, и нормы контроля за качеством продукции, и условия труда, и продолжительность рабочего дня.
Положение изменилось во второй половине XIX в., когда частный капитал набрал силы, встал на ноги и уже не нуждался в государственных кредитах и правительственной поддержке. Шлезингер прямо пишет, что именно в те времена победила «джефферсо-новщина чистейшей воды». Маятник, фигурально выражаясь, качнулся в другую сторону, и вмешательство властей в частный бизнес резко ослабло. Тогда, по Шлезингеру, и стал создаваться миф о том, что в США «всегда» развивалось свободное, ничем не стесненное частное предпринимательство…
Самое интересное, что «джефферсоновцам» пришлась как нельзя более по вкусу теория Дарвина. Именно ею и обосновывали развитие «дикого» рынка: мол, гарантия прогресса цивилизации якобы в том и состоит, что выживают наиболее приспособленные к процессу свободной конкуренции человеческие особи. А о тех, кто выжить не смог, и жалеть нечего. У нас эти взгляды привыкли именовать «протестантской этикой» Там и в самом деле есть кое-что от протестантизма, но гораздо больше – от Чарльза Дарвина (в чьи теории сегодня многие крупные ученые Запада считают просто-таки неприличным верить…)
В общем, несколько десятилетий экономика страны развивалась уже в полном противоречии с теориями «федералистов» и прежней практикой правительственного регулирования. Однако к концу XIX столетия многие начали понимать, что страна, качнувшись в другую крайность, делала не лучший выбор. Очень уж пышным цветом расцвели «угнетение, несправедливость и бедность». В 1894 году сенатор Генри Кэбот Лодж, выступая перед коллегами, говорил: «Всепроникающая власть единоличного монарха, тирания, конечно, зло, но это вовсе не означает, что ограниченное и разумное вмешательство власти в экономику при любой форме правления следует считать таким же злом».
И маятник сделал еще один взмах… Началось медленное, «ползучее» возвращение к практике «федералистов». Правительства штатов начали понемногу принимать законы, регулирующие деятельность корпораций, и подбираться к социальному законодательству. В начале ХХ в. Теодор Рузвельт доказывал, что могущество корпораций представляет угрозу для демократии. «Только национальное правительство может навести должный порядок в промышленности, что отнюдь не равнозначно централизации. Это лишь признание того очевидного факта, что процесс централизации уже охватил и наш бизнес. Контроль за этой безответственной и антиобщественной силой может осуществляться в интересах всего народа лишь одним способом – предоставлением надлежащих полномочий единственному институту, способному ими воспользоваться, – федеральному правительству».
Кроме теоретических построений, Рузвельт предпринимал и практические шаги. Сменивший его Вудро Вильсон шел той же дорогой, заявляя: «Без постоянного и решительного вмешательства правительства нам не добиться справедливости во взаимоотношениях между гражданами и столь могущественными институтами, как тресты».
Накануне Первой мировой войны была детально разработана концепция государственного вмешательства в экономику как инструмента расширения демократии (Герберт Кроули и др.).
Однако вскоре после окончания войны тогдашним американским олигархам удалось протащить в Белый дом свою марионетку – Уолтера Гардинга (о том, что тогда творилось, – в следующей главе). «Джефферсоновщина» правила бал с таким размахом, какой наверняка ужаснул бы и самого Джефферсона.
Но потом пришел Рузвельт. Он, как мы убедились, всего-навсего продолжал, творчески развивал, углублял и совершенствовал взгляды, родившиеся одновременно с молодой американской республикой.
Однако нам-то с вами, соотечественники, «Г айдар и его команда» не один год рассказывали совсем другие сказки! Те самые мифы о свободном, ничем не стесненном частном предпринимательстве, якобы только и сделавшем Америку богатой и счастливой. О «невидимой руке рынка», которая якобы только и способна неким мистическим образом все наладить! Короче говоря, Гайдар и ему подобные долго и старательно брехали. Америки, какой они нам ее рисовали, никогда не существовало…
А теперь приглашаю читателя подумать вместе со мной. Чтобы написать эту главу, я не погружался в засекреченные архивы и не пользовался научными библиотеками. Достаточно было вдумчиво прочитать буквально четыре-пять книг (отечественных авторов и переведенных на русский язык американцев), чтобы дать, смею думать, более-менее подробную картину реформ Рузвельта и историю борьбы в США двух основных экономических теорий – сторонников государственного регулирования экономики и их противников.
Но ведь люди, именующие себя «экономистами» и похваляющиеся знанием английского, просто обязаны были читать те же книги – и немалое количество других, гораздо более научных и обстоятельных!
Отчего же они этого не сделали? Отчего «молодые реформаторы» старательно вбивали в сознание россиян картину какой-то иной Америки, никогда не существовавшей в природе? Почему верили, будто спасение как раз и заключается исключительно в полнейшем устранении государства от руководства экономикой, в «невидимой руке рынка», которая якобы, будучи введена в действие, принесет процветание? Хотя в самой Америке «разгул экономических вольностей» продолжался как раз очень недолго, три-четыре десятилетия в конце XIX в. – и вскоре положение кардинальным образом изменилось…