Страница 34 из 42
Ира осматривается. Теперь кабинет, в котором она находится, для нее не просто кабинет, а мерка того, чего она могла достичь за это время. Вот он, этот кабинет: большой, с длинным, во всю комнату, столом, за которым, очевидно, собирается на многочасовые пятиминутки вся кафедра. Потому что Семен Петроченко не только кандидат наук, он заведующий кафедрой. На столе личный телефон. На стене грифельная доска. Что еще?.. А еще то, что в зеленой книжечке есть и Ирина статья: «Развитие хвостовых вилок у соленоводного рачка артемия и пресноводного бранхипус».
Открылась дверь, и вошел Петроченко.
— Вы еще ждете? — удивился он.
— Конечно.
— А мне сейчас надо срочно ехать оформлять документы для поездки в Чехословакию. Что же будем делать?
Тон у Семена уже был не менторский, а озадаченный. Упоминание про поездку в Чехословакию вдруг рассмешило Иру: Боря действительно изображал его очень похоже. И Ира вдруг обратилась к Семену таким тоном, какого сама от себя не ожидала.
— Так уж и быть, — сказала она, — о вашей работе мне расскажет кто-нибудь из ваших сотрудников. А вы мне расскажите о проблемах, которые вас интересуют.
— Правильно! — обрадовался Семен. — Я вас сейчас отведу к нашей сотруднице Тамаре Сидоровой, которая вам все и расскажет. А о проблемах… Проблем много. Она и о них вам расскажет. Семен посмотрел на Иру.
— Ну хорошо. Я сейчас что-нибудь скажу, — пообещал Семен и сел точь-в-точь, как изображал его Боря.
— Мне бы хотелось, чтобы вы написали о содружестве наук, — сказал Семен. — И наук не близко лежащих друг к другу, а наук отдаленных. Потому что такой союз всегда гарантирует успех в решении сложнейших задач. Мне хочется, чтобы вы написали о нашем молекулярном корпусе, — продолжал Семен. — В нашем корпусе над одними и теми же проблемами работают совместно математики, физики, биохимики, врачи…
— Врачи? — переспросила Ира. — В вашей лаборатории?
— Да, мы связаны с врачами. К сожалению, мне пора. — Семен встал. — Идемте я провожу вас к Тамаре.
Еще не видя Тамару, Ира представила ее себе такой, какой она и оказалась, потому что Ира хорошо знала тип девушки-биолога. Озабоченное лицо, изнуренное кропотливой ежедневной работой. Лицо, которое не успело расцвести, как уже начало увядать. Даже красивые лица у биофаковских девушек похожи на застывшие маски. Заброшенные и запыленные. Но у Тамары было некрасивое лицо. Однако вся она была очень милая, как и все девушки с биофака: милые и деловые.
Прежде всего Тамара спросила, насколько Ира причастна к биологии, для того чтобы знать, как ей рассказывать.
В таких случаях Ира иногда любила проделать, как она выражалась, психологический фокус. Фокус заключался в том, что сначала Ира говорила, что к биологии не имеет никакого отношения, а затем в процессе разговора начинала вставлять биологические термины, от чего ее собеседник приходил в неописуемый восторг, считая, что ему довелось столкнуться с человеком невероятной эрудиции.
Легче всего этот фокус было проделать с Тамарой. Ведь Ира читала диссертацию Петроченко. В данном случае фокус Ире был необходим. Почувствовав, что Тамара прониклась к ней должным уважением, Ира спросила про врачей. И тут оказалось, что с врачами связана именно Тамара. Потому что именно Тамара проверяет новый препарат, регулирующий кислородный обмен внутри клеток.
— А на людях препарат пробовали?
— Нет, пока его проверяли только на животных. Я работаю с голубями, а в Ленинграде работают с крысами.
И Тамара рассказала Ире, что многие заболевания, которые имеют в своей основе совершенно разные причины, — например, осложнения после вирусных заболеваний, стрессовых ситуаций, черепно-мозговых травм — часто переходят в хронические заболевания с нарушением энергетического баланса в организме. Сейчас такое нарушение лечат кто гипнозом, кто иглоукалыванием, кто антибиотиками, и болезнь затягивается, так как нет пока способа точного попадания в пораженный участок. А вот это лекарство — и Тамара вытащила трехлитровую банку, доверху наполненную зелеными таблетками, — будет регулировать энергетические процессы на уровне клеток.
Когда Ира увидела трехлитровую бутыль, она тут же придумала историю про знакомого биолога, который работает в Институте Гамалеи у известного (и Тамаре) ученого. Этот ее знакомый увлечен работами Петроченко, если бы Ира послезавтра, в его день рождения, преподнесла ему хотя бы несколько таблеток, то это было бы здорово!
Тамара улыбнулась, открыла шкаф, достала оттуда небольшой флакон и наполнила зелеными таблетками.
— Спасибо! — поблагодарила Ира. — Большое спасибо!
Ира благодарила Тамару таким счастливым голосом, что на лице Тамары появилось сомнение.
— Вообще-то я не имею права…
— Тогда не надо.
Ира сделала движение, словно хотела вернуть лекарство. При этом она постаралась придать своему лицу как можно более безразличный вид.
— Нет, нет, — поспешила отказаться от лекарства Тамара. — Просто я должна быть уверена, что ваш знакомый будет экспериментировать только на животных. Вы не представляете, какое количество испытаний должен пройти препарат, чтобы можно было его прописать людям.
— Я все понимаю, — сказала Ира. — Он вам обязательно сообщит свои результаты.
Ира попрощалась с Тамарой и вышла из лаборатории. По коридору Ира сдерживала себя, чтобы не побежать. Скоростной лифт, по ее мнению, спускался слишком медленно. Выйдя из молекулярного корпуса, Ира остановилась. Вытащила из сумки бутылочку, проверила: нет, не потеряла, нет, никто не отнял. Положила бутылочку снова в сумку и повернула к биофаку. Ира шла на свою кафедру.
Кафедра эмбриологии помещается на четвертом этаже, в левом крыле. Ира очень хорошо помнит то время, когда она путалась в коридорах биофака. Это было, когда она только поступила в университет. Тогда она блуждала по коридорам в поисках нужной ей аудитории и обязательно оказывалась не в том крыле.
Сегодня же Ира шла не наугад. Она шла, точно зная, что, войдя в центральный вход, должна будет подняться на лифте на четвертый этаж, потом пойти по коридору налево и повернуть направо. Там будет кафедра эмбриологии. Все это знала Ира, когда открывала тяжелую дверь центрального входа. И все-таки, когда она ее открыла и очутилась в вестибюле, она остановилась, пораженная тем, что все стоит на тех же местах и ничто не изменилось. Вешалка, куда она сдавала когда-то каждый день пальто. Зеркало, перед которым она всегда причесывалась, книжный киоск, в котором она покупала книги и лифт, не такой скоростной, как в центральном здании МГУ, но все-таки тоже скоростной. Ира разделась и остановилась около лифта. Лифт едет вниз, и вверху, над дверью, загорается табло: пятый, четвертый, третий, второй… Лифт приехал на первый этаж и остановился. Несколько секунд — и дверь начала раскрываться. Ира узнала знакомый звук. Только университетские лифты издают такой звук.
Поднявшись на четвертый этаж, Ира вышла из лифта и пошла по коридору налево. Коридор уперся в небольшой холл, где сидели студенты.
Ире показалось странным, что они все ей незнакомы. Незнакомы в такой знакомой обстановке. Ира внимательно рассматривала их: ведь это они теперь учатся на кафедре эмбриологии.
Вот наконец и кафедра эмбриологии. В коридоре никого нет. Ира идет по коридору и читает таблички. На табличках знакомые фамилии. Это значит, что Ира может открыть любую дверь и сказать: «Здравствуйте. Я Ира Морозова. Не помните меня?» Но Ира не открывает дверей, а идет все дальше и дальше по коридору. Ира ищет табличку, которой десять лет назад не было. На этой табличке должно быть написано: В. Л. Голицын. Ира ищет Севу. Ира знает, что после аспирантуры Сева остался работать на кафедре. Об этом сказала Ире мать Севы. Как-то летом, когда Ира лежала еще в шапках, она позвонила Севе. Сева тогда оказался со своими студентами на Белом море, а его мама стала бранить Иру за то, что Ира к себе никого не пускает, а потом сказала, что Сева часто вспоминает ее и говорит, что Ира была одна из самых одаренных на курсе.