Если остаться жить

Сергей закончил школу, сдав экстерном за три последних класса, и после этого поехал на месяц к себе домой в Тамбов. Инна Семеновна не хотела отпускать Сергея. Она боялась, что там «дружки» снова затянут его в воровскую компанию. Но не отпускать Сергея было нельзя, потому что в Тамбове жила невеста Сергея — Марина.

А еще Сергею хотелось поехать в Тамбов, потому что его «дружки» заключили пари: кончит он школу или нет.

Через месяц Сергей благополучно вернулся в Москву. Только вернулся какой-то не такой, и Ира почувствовала, что их отношения становятся другими. Теперь Ира от каждого дня чего-то ждала. И вот сегодня…

— Клянусь честью, — воскликнул Серегей, бесшумно открыв Ирину дверь, — это было великолепно! Если бы ты видела свои глаза… Что Марина Влади, — она не годится тебе в подметки!

— У меня теперь болит затылок, — простонала Ира жалобно.

— К черту затылок! С такими-то глазами можно мир проглотить. Ты слышишь? Поверни голову.

Сергей взял Ирину голову двумя руками и осторожно повернул к себе. От самого легкого удара по голове Ире было больно. Сергей был единственным, кто ни разу не задел Ирину голову и очень гордился этим.

Ира отстранила руки Сергея.

— Как ты мог так меня обмануть?

— «Как тебе не ай-ай-яй», — передразнил Сергей Иру, покачивая головой и ехидно улыбаясь. — Поговорим о другом. — Сергей взял со стола карты. Тасовал карты Сергей артистически. — Курить можно? Впрочем, что я спрашиваю? Вот что: ты когда-нибудь станешь человеком? Январь — болит голова, февраль — болит голова, март — болит голова, апрель, май, июнь.

— Не кури.

— А вот слабо тебе сейчас встать и поехать со мной в ресторан.

Ира закрыла глаза. Голова болела.

— Вызови Марину и иди с ней.

Сергей оживился.

— «Марина, Марина, Марина», — пропел он мотив популярной песни. — Марине пойти в ресторан — это все равно что мне сейчас перейти в соседнюю комнату, а вот если бы ты пошла в ресторан — это было бы равносильно тому, что Господь спустился на землю.

— У меня нет сил. — Ирины руки как плети лежали на диване.

— А с Алешей бы пошла? — Сергей подмигнул.

— Это бессмысленный вопрос.

— Прибедняются только нищие духом. Запомни это.

Сергей был знаком с Алешей. Он познакомился с ним в Ириной квартире и был при этом голый, в простыне. В простыне он был не случайно, а нарочно, потому что Ира попросила его надеть на себя лучший его костюм, в котором он был похож на лорда. «Непременно», — сказал Сергей и встретил Алешу в простыне. Иры тогда в Москве не было, ее вывезли на дачу, и Инны Семеновны, которая устроила эту встречу, тоже не было. Так что эти двое были совершенно одни. И о чем они говорили— никто не знает. Только Алеша потом сказал Ириной маме по телефону, что Сергей ему не очень понравился.

А должны были они заниматься литературой, потому что Сергею надо было ее сдавать за несколько классов сразу. И конечно, они бы никогда не встретились для дел подобного рода, если бы не Инна Семеновна, у которой в голове, кроме занятий Сергея, тогда ничего не было. Поэтому, встретив случайно Алешу на улице и услышав, что он готов идти за ней куда угодно (а следовательно, и к ним домой), Инна Семеновна тут же договорилась об этих занятиях. И в этом не было ничего особенного, так как Алеша преподавал литературу в школе.

— Минуточку, — Сергей отложил карты, которые он все это время не переставал перетасовывать. — Сейчас у тебя появятся силы. — Включив проигрыватель, Сергей подошел к Ире и потянул ее за руку. — Идем.

Так, вдвоем, чтобы никого не было, они никогда не танцевали. И никогда не танцевали танго. Обычно Сергей заводил твист. Нет, Сергей не прижимал к себе Иру. Однако они стояли так близко друг от друга, что тепло, исходящее от Сергея, начало согревать Иру. Тепла Ира боялась так же, как и холода, но вместо того, чтобы отодвинуться, Ира положила Сергею на плечо голову.

Тогда Сергей остановился, выключил проигрыватель и лег на диван.

— Иди сюда, — позвал он Иру и посадил рядом с собой. — Расскажи, как ты любила первый раз?

Ира молчала. Она понимала, что Сергей спрашивает про Алешу.

— Я предпочитаю, когда все наоборот, а ты? — Глаза Сергея смотрели ласково и смущенно. — Никогда, что ли, так не пробовала?

Ира кивнула головой. Сергей захохотал и стукнул кулаком по дивану.

— Все начинается с того, что женщина раздевает мужчину.

Ира смотрела на Сергея: его поза и глаза были полны ожидания.

И Ира вдруг поняла, что сейчас дотронется до рубашки Сергея и расстегнет маленькую перламутровую пуговицу. Прошла секунда, вторая…

— Дело хозяйское, — засмеялся Сергей, встал и вышел.

Ире захотелось задержать его, но она не посмела.

«Как странно он себя ведет, — думала она, сидя на диване в оцепенении, — а может, так и надо?»

Ира уже не помнила как надо. Кроме того, Ира теперь больна и должна быть благодарна за все.

Ира смотрит в окно. Мимо один за другим идут люди. Но они не врезаются в ее память, от них не режет глаза, не сжимает затылок. Она видит и не видит. Так она смотрела в окно, когда была здорова.

«Что бы потом ни было, — шепчет Ира клятву Сергею, — что бы ни было, я всегда буду тебе благодарна».

Ира посмотрела на часы. Она вдруг вспомнила, что сегодня должен прийти редактор.

Несколько дней назад Инна Семеновна встретила свою старую знакомую, Веру Петровну, которая теперь работала на радио в научной редакции. Узнав о болезни Иры, Вера Петровна пообещала зайти и поговорить с Ирой. Может быть, Ира сможет что-нибудь написать для нее на биологические темы.

Сколько раз, лежа в шапках, Ира мечтала о чуде. Если ей закажут что-нибудь написать и она напишет — это и будет чудом.

Войдя к Морозовым и не успев еще раздеться, Вера Петровна начала рассказывать сначала о телефоне, который у нее почему-то выключили; потом о сыновьях, которые не считают нужным сказать, когда они придут, и поэтому она все ночи не спит, прислушиваясь; про своего автора, измучившего ее вконец, так как он приносит материалы чуть ли не в день, когда они должны идти в эфир. Ира слушала, и ей казалось, что вот-вот у Веры Петровны оттого, что она так много и быстро говорит, начнутся спазмы. Хотя умом Ира и понимала, что все, что происходит с ней, с другими не происходит, все же каждый раз она должна была убеждать себя в этом.

Наконец Вера Петровна разделась и зашла в Ирину комнату.

— У нас есть рубрика «Мир вокруг нас», — обратилась она к Ире. — Туда нам нужны небольшие рассказы по биологии. Три странички, не больше. Ты в Ленинскую библиотеку можешь ездить?

Вера Петровна сказала Ире «ты». И Ира ничуть этому не удивилась. Она знала, что выглядит как девочка. Болезнь ее словно законсервировала.

Ира не ответила, что в Ленинскую библиотеку ей ехать не для чего. Ира уже знала: если она скажет, что не может читать, то у нее обязательно спросят, как она лечится, а потом начнут предлагать какого-нибудь врача, и не так, чтобы при Ире, а без Иры, на ушко Инне Семеновне. И потом Инна Семеновна будет клясться Ире, что ни о каких врачах речь не шла и что ровным счетом ничего против нее не затевается.

— Могу, — ответила Ира.

— Вот и прекрасно. Сделай мне материал о Павлове, только ты понимаешь, это не должна быть статья, — это должен быть рассказ. Ты когда-нибудь писала?

Еще утром Ира специально к приходу Веры Петровны нашла свой первый рассказ «Туфельки».

Рассказ был о том, как Ире купили замшевые туфельки и как она в этих туфельках встретила его, с которым рассталась несколько месяцев назад. Шел дождь, и он спросил: «Тебе не жалко туфелек?» И Ира ответила: «Мне ничего не жалко».

Вот это «мне ничего не жалко» читатели Ириного рассказа трактовали совсем не так, как Ире хотелось. А хотелось Ире сказать, что ей не жалко всего, что у нее с ним было.

Ира ждала, что же скажет Вера Петровна. Но Вера Петровна ничего и никак не стала трактовать. Она просто сказала: «Мило. Пиши. У меня счастливая рука». Уходя, она добавила: «Терентьев тоже начинал у меня».