Страница 2 из 10
И вот я покорно смотрю, как за стеклянной дверью вырисовываются очертания Юны Олконбери – волнистое стекло очень причудливо их исказило, – и она, в костюме цвета фуксии, набрасывается на меня.
– Бриджит! А мы уж думали, ты совсем пропала! С Новым годом! Чуть было без тебя не начали.
В одну секунду она успела поцеловать меня, взять мое пальто, повесить его на вешалку, стереть с моей щеки помаду и заставить меня почувствовать себя ужасно виноватой.
– Извините. Я выехала не на то шоссе.
– Не на то шоссе? Ох, ну что же нам с тобой делать? Пойдем!
Она провела меня через стеклянные двери в гостиную и закричала:
– Слышите, она выехала не на то шоссе!
– Бриджит! С Новым годом! – поприветствовал меня Джеффри Олконбери, наряженный в желтый свитер с ромбами. Он игриво подошел ко мне и обнял так, что другая на моем месте вызвала бы полицию.
– Кхм-кхм, – произнес он, краснея и подтягивая брюки. – А с какой развязки ты выезжала?
– С Девятнадцатой, но потом был объезд и…
– С Девятнадцатой! Она выезжала с Девятнадцатой! Да ты с самого начала удлинила себе дорогу на час! Ну, пойдем я налью тебе выпить. Как на любовном фронте?
О господи. Почему женатые люди не понимают, что таких вопросов нельзя задавать? К ним же никто не подбегает и не орет: «Ну, как семейная жизнь? Сексом еще занимаетесь?» Всем же известно, что, когда тебе за тридцать, личная жизнь предполагает уже куда меньше беззаботности, чем в двадцать два. Честный ответ на такой вопрос скорее прозвучит так: «Вчера мой женатый любовник заявился ко мне в симпатичной маечке и поясе для чулок, признался, что он гей (варианты: сексуальный маньяк, наркоман) и поколотил меня искусственным членом». А вовсе не «отлично, спасибо!».
Врать я не умею, поэтому смущенно промямлила «все хорошо», и он пророкотал:
– Так у тебя по-прежнему нет парня!
– Бриджит! Что же нам с тобой делать? – засуетилась Юна. – Вот нынешние девушки! Прямо не знаю. До бесконечности нельзя откладывать! Часики-то тикают!
– Да. Как может женщина дожить до твоих лет и не выйти замуж? – пророкотал Брайан Эндерби (муж Мейвис, бывший президент клуба «Ротари» в Кеттеринге), подняв бокал с шерри.
К счастью, меня спас папа.
– Как я рад тебя видеть, Бриджит, – сказал он, беря меня под руку. – Мама чуть не всех полицейских Нортхемптоншира поставила на уши и отправила прочесывать местность в поисках твоего расчлененного трупа. Ну-ка, покажись мне, красавица. Как чемодан?
– Огромный донельзя. А как щипчики для волос в ушах?
– Прекрасно! Щиплют.
В общем, пока все шло нормально. Я чувствовала бы себя виноватой, если бы не приехала. Вот только Марк Дарси… У-у-у. Все последние недели я только и слышала от мамы: «Ты ведь помнишь семью Дарси, доченька. Они приезжали к нам, когда мы жили в Бакингеме, и вы с Марком резвились в детском бассейне!» Или: «Ой, а я говорила, что к Юне на новогоднюю индейку приедут Малькольм и Элейн Дарси и с ними Марк? Он только что вернулся из Америки. Разведен. Хочет купить дом в Холланд-Парк. С женой горя натерпелся. Японка. Очень жестокая нация».
А потом опять будто в первый раз: «Ты помнишь Марка Дарси, доченька? Сына Малькольма и Элейн? Он очень успешный адвокат. Разведен. Элейн говорит, он все время работает и бесконечно одинок. Похоже, он приедет к Юне на новогоднюю индейку».
Не понимаю, почему бы ей просто не сказать: «Доченька, трахни Марка Дарси на столе с индейкой. Он страшно богатый».
– Ну, пойдем познакомимся с Марком, – пропела Юна Олконбери, не успела я отхлебнуть из бокала. Когда тебя против воли сводят с мужчиной, это унизительно, но когда тебя прямо тащит к нему Юна Олконбери, а у тебя при этом от похмелья раскалывается голова и ты чувствуешь на себе взгляды целой толпы друзей твоих родителей, это уже больше чем унижение.
Богатый разведенный адвокат – оказавшийся довольно высоким – стоял у книжного шкафа спиной к собравшимся и изучал корешки книг: основную часть там составляли труды по Третьему рейху в кожаных переплетах, которые Джеффри выписывает в «Ридерз Дайджест». Как забавно, вдруг пришло мне в голову, что фамилия у него Дарси и он в одиночестве и с высокомерным видом стоит вдали от общего веселья[1].
– Марк! – позвала Юна голосом доброй феи из сказки. – Кое-кто хочет с тобой познакомиться.
Он повернулся, и я увидела, что его безобидный синий свитер на деле являет собой джемпер с узором из желтых и голубых ромбов – какие любят носить пожилые спортивные журналисты. Мой друг Том часто говорит, что можно сэкономить кучу времени и денег, если обращать внимание на мелкие детали. Белые носки, красные подтяжки, серые мокасины, свастика – часто этого достаточно, чтобы сделать вывод: не стоит записывать номер телефона и раскошеливаться на дорогие обеды, потому что перспектив никаких.
– Марк, это Бриджит, дочь Колина и Пэм, – сказала Юна, вся затрепетав и порозовев. – Бриджит работает в издательстве. Верно, Бриджит?
– Совершенно верно, – подтвердила я таким голосом, будто Юна ведущая на радио и я звоню, чтобы передать привет своим друзьям Джуд, Шерон и Тому, брату Джейми, коллегам по работе, маме с папой и, наконец, всем гостям, приехавшим на новогоднюю индейку.
– Ну, молодежь, оставляю вас одних, – проворковала Юна. – Скучно вам, наверно, с нами стариками.
– Да нет, что вы, – неуверенно возразил Марк Дарси и попытался улыбнуться, что не очень ему удалось. Юна звонко хохотнула, закатив глаза и приложив руку к груди, и оставила нас одних. Повисло молчание.
– Я… э-э-э… вы читаете… Читали ли вы что-нибудь интересное в последнее время? – спросил он.
Боже, только не это.
Я стала лихорадочно вспоминать, когда в последний раз читала что-то достойное. Сотруднику издательства читать в свободное время – все равно что мусорщику, придя вечером с работы, нюхать ведро с отходами. Так. Я наполовину прочла «Все мужчины с Марса, все женщины с Венеры» (Джуд мне дала), но вряд ли Марк Дарси, хоть он явно и странный тип, готов будет согласиться, что он марсианин. И тут меня осенило.
– «Ответный ход» Сьюзен Фалуди! – победоносно воскликнула я. Хо-хо! Вообще-то я ее не читала, но как будто и читала, потому что Шерон только про нее и поет. Да и все равно риска никакого, потому что этот паинька в ромбах сто процентов и знать не знает про пятисотстраничный феминистский трактат.
– Да? – удивился он. – Я читал ее, когда она вышла. Вам не кажется, что эта книга… весьма предвзятая?
– Ну, я думаю, не слишком… – промямлила я, мучительно соображая, как бы сменить тему. – Вы встречали Новый год с родителями?
– Да, – с готовностью ответил он. – Вы тоже?
– Да. То есть нет. Я встречала в Лондоне с друзьями. Теперь вот легкое похмелье, – быстро и нервно затараторила я, чтобы мама с Юной не подумали, будто я настолько не умею общаться с мужчинами, что даже с Марком Дарси не могу поговорить. – И считаю, что чисто технически планы на новый год невозможно начать воплощать в жизнь прямо с первого января, вы согласны? Потому что первое января – это же продолжение тридцать первого декабря, и те, кто курит, продолжают это делать еще с тридцать первого: не могут же они резко бросить с двенадцатым ударом часов, когда у них в организме столько никотина! И на диету садиться первого января не стоит, потому что есть в этот день нужно все, что необходимо и когда необходимо, чтобы быстрее прошло похмелье. Мне кажется, куда разумнее начинать следовать новогодним принципам со второго января.
– Наверно, вам нужно что-нибудь съесть, – проговорил он и неожиданно ринулся к столу, оставив меня одну у книжного шкафа. А все смотрели на меня и думали: «Так вот почему Бриджит не замужем. Мужчинам с ней и минуту провести противно».
Но, что самое ужасное, Юна Олконбери и мама на этом не бросили своих усилий. Они все время заставляли меня обходить гостей с подносами и угощать шерри и маринованными овощами, надеясь, что наши с Марком Дарси пути снова пересекутся. В итоге они до того обезумели, что, когда я очутилась в метре от него, Юна Олконбери, будто спринтер, рванула к нему и сказала: «Марк, обязательно запиши телефон Бриджит, чтобы вы могли в Лондоне пообщаться».
1
Мистер Дарси – герой романа Джейн Остин (1775–1817) «Гордость и предубеждение». В начале книги Дарси предстает перед читателями на балу: гордый и заносчивый, он не желает танцевать и знакомиться с дамами. – Здесь и далее примеч. пер.