Страница 57 из 97
— Успокойся, я не собирался сегодня целоваться!
— Это не для тебя, — закидываю остатки в рот, моргая, чтобы не расплакаться, — а для тех, кто подойдет слишком близко. Сценический грим выглядит реалистично только на расстоянии.
— Умно! Значит, ты не против моих поцелуев?
— А ты? — выдыхаю в лицо Игорю.
— Погнали, — хватает со стула куртку и бежит к выходу он.
— Подожди!
Догоняю его уже на улице.
— Давай вернемся в дом. Я еще не готова…
— Оставь все, как есть, — Игорь выходит со двора, — переделывать некогда. Мотоцикла больше нет, поэтому придется идти пешком. Уже десять минут шестого. Нам повезет, если контора не закроется раньше.
— Игорь!
— Ну что еще? — оборачивается он.
— Не знаю, — качаю головой. — Грим — это моя работа. На сцену я не выходила. Как быть дальше?
— Ты же сама продумала план: придешь в приемную, скажешь, что потеряла бумаги…
— Вдруг мне не поверят?
— Это еще почему? Тебе на вид лет шестьдесят, не меньше.
— Спасибо, — оглядываюсь, чтобы удостовериться, что меня никто не узнает. — А как насчет голоса? Разговариваю я как молодая, и жесты у нас с Ольгой Семеновной не похожи.
— Ну не знаю. Представь, что ты старая и больная. У тебя то спина болит, то ноги ломит…
— То хвост отваливается, — заканчиваю я за Игоря. — Знаешь, а ты прав!
— Да, «Трое из Простоквашино» — великий мультик.
— Когда в ларьке мне пришлось разговаривать с продавщицей, я представила себя Ирой. У меня даже получилось скопировать ее жесты и интонации, хотя раньше я не пробовала никого пародировать.
— Когда это ты заходила в ларек?
— Неважно. Давай быстрее, — на этот раз я подгоняю Игоря, — а то контора закроется.
Мы под ручку с «внучком» приходим по адресу, напечатанному на квитанции. Вывеска из зеленого пластика с золотыми буквами «Адвокат» прибита над обшарпанной деревянной дверью. Само здание скорее отпугивает, чем внушает доверие: побуревшие от сырости деревянные стены, низкая накренившаяся крыша. На соседнем участке раздается кукареканье. Я озираюсь по сторонам.
— Наверно, мы ошиблись. Сомневаюсь, чтобы моя свекровь обратилась к адвокату в такой конторе.
— Адрес совпадает, фамилия юриста Мирченко. Вот, держи.
Игорь протягивает мне квитанцию и достает из кармана кожаную книжечку.
— Это что?
— Паспорт, на случай, если попросят показать документы.
— Ты украл паспорт Ольги Семеновны?!
— Постарайся им не светить, — кивает Игорь. — Все-таки, вы со свекровью не очень похожи.
— Договорились, воспользуюсь только при крайней необходимости.
Я улыбаюсь Игорю и, спрятав документ в нагрудный карман, бегу к двери. На крыльце вспоминаю, что мне уже за шестьдесят и перехожу на шаг. Внутри меня поджидают никогда не крашенные деревянные полы и запах затхлости. Входная дверь захлопывается, и я бреду в полумраке, ориентируясь на пробивающийся из-под внутренней двери электрический свет. Чтобы не споткнуться, мне приходится идти медленно, шаркая огромными ботинками по полу. Звук старческих шагов подготавливает находящихся в приемной к моему появлению.
Скрючившись в поисках ручки, я открываю дверь и переступаю порог. За столом, возле окна, сидит женщина лет сорока пяти с коротко стриженными фиолетовыми волосами, а рядом, на диване, головой к входу, лежит молодой мужчина. Растянувшись во весь рост, он почти умещается на двуместном диване. Оба смотрят телевизор и даже не оборачиваются в мою сторону. Интересно, что бы в таком случае сделала свекровь? Развернулась и ушла? Видно, я плохо ее знаю, раз она все-таки обратилась в эту контору и даже оплатила услуги адвоката.
— Добрый день, — приподняв уголки бровей, от чего на лбу должны проступить морщины, а лицо принять обычное осуждающее выражение Ольги Семеновны, говорю я. — Две недели назад я обращалась к Мирченко.
— Адвокат свободен, — кивает на мужчину секретарша.
Он нехотя поднимает голову и, бросив на меня короткий взгляд, поворачивается обратно к телевизору.
— Мне нужен не адвокат, — возмущаюсь хорошо поставленным голосом свекрови, — а копии подготовленных документов. У меня пропали оригиналы, теперь придется заново заверять у нотариуса.
Удивительно, но мой обвиняющий тон работает. Секретарша опускает глаза и лезет в стол за бумагами. Никогда не понимала, как Ольге Семеновне удается внушать окружающим чувство вины. Оказывается, дело в мимике и голосе.