Страница 3 из 6
Маркиз де Водрель предстал перед генералом Вашингтоном печальным и израненным. Осколок пушечного ядра ему задел левое плечо. К тому же раны, нанесённые фрегату «Орёл», он ощущал как свои собственные. Ланжерон же и Сегюр, по молодости лет, были веселы и беспечны. Они беспрестанно острили, шутя и пикируясь друг с другом. Присутствие генералов Рошамбо и Вашингтона как будто их совсем не смущало.
Скоро к прибывшим присоединился граф Лавальонморанси, полковой командир лейтенантов. Он, так же как и они, был молод и легкомыслен.
Маркиз Водрель смотрел на своих спутников осуждающе, но они, казалось, не замечали совершенно ничего. Барон Виомениль явно поддерживал маркиза, а генерал Рошамбо, судя по всему, был на стороне французской аристократической молодёжи, был на стороне юности.
Ужин примирил всех. Было много выпито и много сказано речей. Гневных речей об англичанах, и, в частности, об эскадре адмирала Эльфинстона, посмевшей громить фрегат «Орёл».
Поздно ночью, войдя, наконец, в отведённую для него комнату, шевалье де Ланжерон быстро очинил перья и принялся за продолжение начатой на корабле поэмы «Звезда любви», которую посвящал оставшейся в Париже юной жене своей Мари-Диане Маньяр де ля Вапалье.
Исписав четыре страницы, он аккуратно промокнул их, сложил и положил затем в боковой карман камзола.
Предавшись минутным воспоминаниям, шевалье снял с шеи медальон, осторожно открыл его и стал глядеть на миниатюрный портрет своей Дианы – она была изображена художником в белой кашемировой шали, по моде завязанной вокруг талии. С лёгким стоном поцеловав изображение, шевальерешительно захлопнул медальон и стал укладываться спать. При этом он шёпотом повторял только что написанные строки поэмы. Узкое вытянутое пропечённое солнцем лицо Ланжерона осветила довольная улыбка – видимо, он был удовлетворён своими стихами.
Было слышно, как за стеной вышагивает граф Сегюр. Завтра с утра они собирались в Филадельфию – как следует покутить. А полковой командир граф Лавальонморанси трудился в это время в объятиях прекрасной голландки. Этажом же ниже, расположившись в большом пустоватом холле гостиницы, Вашингтон, Рошамбо и Виомениль о чём-то тихо говорили, глядя на карту. Один маркиз Водрель, усталый и опустошённый, спал выматывающим нервным сном. Ему снился фрегат «Орёл», целый и невредимый.
Шевалье Ланжерон де Сэсси, ступив на американский берег, отправился сначала в Филадельфию, а потом – в Бостон, где присоединился к эскадре маркиза Водрёля, которая отправлялась в Южную Америку с войсками под началом барона де Виомениля. Ланжерон принял участие в сражениях при Порто-Кабелло, Каракасе, Сан-Доминго (1782–1783).
КАРТИНКА
КАРАКАС. 1782 ГОД.
Барон де Виомениль брал Каракас, раскинувшийся на семи холмах и состоящий из нескольких городков, точнее, из нескольких отчаянных разбойничьих притонов. Да, собственно, и городками это нельзя было назвать: то были холмыуравейники, покрытые лачугами-ранчос. А название было чрезвычайно пышное (лейтенант шевалье де Ланжерон обожал его повторять): Сантъяго-де-Леон-де-Каракас.
На каждый из холмов барон бросил по отряду гвардейской пехоты. И в течение пары часов Каракас был взят. Гвардейцы разломали до основания все лачуги-ранчос, частью перебили, а частью разогнали их обитателей.
Вечером он вместе со своим маленьким личным гаремом с наслаждением лакомился арепой (кукурузными лепёшками с ветчиной и перцем), качапос (кукурузными лепёшками с сыром и стручковой фасолью) и жареными бананами такадас, запивая всё это горчайшим местным пивом необычайной крепости.
Потом лейтенант прогуливался по бульвару Сабана Гранде.
Глубокой ночью Ланжерон принялся за продолжение поэмы «Маленькая Венеция Любви», которую намеревался посвятить своей очаровательной юной жене Мари-Диане Маньяр де ла Вапалье.
Ранним утром следующего дня Ланжерон отправился осматривать горную гряду Авила.
Вернувшись и позавтракав, лейтенант королевской пехоты захватил с собой мешок жареных бананов такадас и отправился в путешествие к Ориноко.
Река – это дорога в вечно сырых непроходимых джунглях. На её берегах изредка стоят индейские хижины – палафитос.
Ланжерон глядел во все глаза на проплывавшие чёрные долблёные каноэ, которых сопровождали маленькие речные дельфины. Однако более всего лейтенант присматривался к архитектуре индейской Венеции, присматривался к тому, как устроены хижины: чёрные сваи, посередине – настил, сверху – крыша из листьев, стены совершенно отсутствуют, к сваям привязаны гамаки, фактически являющиеся единственной мебелью.
Из прогулки по Ориноко лейтенант Ланжерон вернулся в Каракас со свеженаписанной поэмой «Водопад ангела», набросками пьесы из жизни речных индейцев.
В 1783 году был заключён Версальский мир, и шевалье Ланжерон де Сэсси, которому тем временем исполнилось ровно двадцать лет, вернулся во Францию. Он служил в Медоке (1786) и Арманьяке (1788), пройдя путь от капитана до полковника.
Завершился американский и самый романтический этап его незаурядного и в высшей степени пёстрого военного пути. Будет несколько лет передышки, и потом начнётся принципиально новый виток в его карьере гвардейца Людовика XVI.
В 1787 году Ланжерон был зачислен капитаном в драгунский полк принца Конде, а потом был назначен сверхштатным полковником в полк Арманьяка. Разразившаяся революционная гроза всё изменила в его судьбе, как и в судьбе всей французской аристократии.
В начале революции шевалье служил в военной охране Версальского дворца.
КАРТИНКА
ВЕРСАЛЬ – ПАРИЖ
Шевалье де Ланжерон вернулся после развода караула. Он, не снимая сапог, лёг на узкую походную кровать., а шпагу аккуратно поставил в коридорчик, который вёл в отведённые ему две комнатки.
Была глубокая ночь. Казалось, что весь Версаль уснул. Но тут в коридоре раздались мерные твёрдые шаги. Ланжерон вздрогнул. Положение было в высшей степени тревожное. В любой момент его могли арестовать и набрать новую охрану дворца из числа разбойников и бродяг, наводнивших с недавних пор Париж и окрестности. В общем, шевалье ждал ареста.
Когда раздался стук в дверь, он спокойно встал, достал из коридорчика шпагу, которую ему некогда подарил генерал Вашингтон, и опёрся на эфес. «Войдите» – негромко сказал Ланжерон, ничуть не выказывая волнения.
Дверь открылась. На пороге стоял посыльный. Он вручил Ланжерону два пакета, молча поклонился и вышел.
Ланжерон спешно бросился вскрывать пакеты. В первом пакете было письмо от дядюшки Роже де Дама. Оно было совершенно беззаботное, радостно-легкомысленное, полное надежд и обещаний.
Дядюшка Роже весьма игриво, но одновременно с нескрываемой гордостью сообщал о том, что назначен адъютантом Григория Потёмкина, всесильного любовника российской императрицы Екатерины II. Он призывал племянника приехать в Россию, гарантируя множество любовных приключений, может быть, и с самой императрицей, всегда необыкновенно щедро награждавшей своих фаворитов, даже самых мимолётных. Кроме того, дядюшка поведал о тех блистательных победах, которые Россия одерживала над Турцией. «Награды так и посыпятся на тебя», – убеждал он племянника.
Ланжерон прочёл письмо, вздохнул и задумался. Дядюшка Роже никогда не зазывал его в авантюры, чреватые особыми неприятностями. Явно стоило поразмыслить над нынешним его предложением, тем более что обстановка в Версале – а точнее, вокруг него – становилась всё более неприятной и накалённой.