Страница 25 из 155
Задержанный «без толку» в Петербурге и Варшаве, принц прибыл в Елизаветград лишь 13 февраля 1788 года. Его дружески встретил Потемкин. 15 февраля князь писал Екатерине II о Нассау-Зигене: «Наполнен ревности к службе. Просит неотступно самой опаснейшей комиссии, какая может представиться».
Как и в предыдущей русско-турецкой войне, Императрица намеревалась действовать флотом со стороны Средиземного моря, отвлекая турецкие силы от моря Черного. Таким способом России удавалось временно ликвидировать неудобство разделения флотов. Но главный театр боевых действий лежал в Причерноморье, где следовало взять Очаков, чтобы обезопасить выход из Днепровско-Бугского лимана кораблей, сооружаемых в Херсоне. Брать Очаков предстояло войскам Потемкина во взаимодействии с флотом. Непосредственно для операций под крепостью создавали Лиманскую флотилию из парусных и гребных судов. Помня о том, что принц имел опыт, хотя и неудачный, атаки Гибралтара с моря плавучими батареями, князь Потемкин 26 марта назначил его командовать Лиманской гребной эскадрой (флотилией) в чине контр-адмирала с подчинением A. B. Суворову. Скорее всего, князь решился на этот шаг после того, как Императрица в ответном письме выразила удовлетворение ревностью принца к службе. 4 марта он сообщал Екатерине II: «На гребные суда определяю армейских. Принц Нассау преисполнен усердия: он у меня будет другой Суворов».
Лиман и Очаков
Гребные суда готовили втайне. 2 марта 1788 года Потемкин сообщил Суворову о назначении Нассау: «Суда готовить приказал я гребные с крайней поспешностью. В Кременчуге у меня наподобие запорожских лодок будет 75, могущих носить и большие пушки. Как скоро Днепр пройдет, то и они пойдут… В крайней прошу содержать в тайне: гребными судами будет командовать князь Нассау под вашим начальством. Он с превеликою охотою идет под вашу команду». 17 марта он писал Екатерине II: «Нассау берется гребными судами предводить. Я сему весьма рад. Тем паче, что он любит Суворова и будет под ним. Для парусных же судов нетерпеливо ожидаю Пауль Жонса».
Суворов 9 марта отвечал на письмо от 2 марта: «…Я несказанно рад К. Нассау, толь испытанному мужественному товарищу, что ему частию ревную…» 17 марта он писал князю о личной рекогносцировке, в которой участвовал и принц.
26 марта, дав соответствующие ордера генерал-аншефу A. B. Суворову и контр-адмиралу Н. С. Мордвинову, Потемкин писал Нассау-Зигену:
«Милостивый Государь мой! Ваша светлость, руководствуемы будучи ревностным к службе Ея Императорского Величества, всемилостивейшей моей Государыни, усердием, восхотели быть употреблены при армии, высочайше мне вверенной. К толь похвальному в вас движению присоединяете вы искусство и дознанное всеми мужество. А сии отличные достоинства и побуждают меня поручить вашему превосходительству все гребные суда на Лимане, к которым я еще присовокуплю, что нужно будет для способствования в их действиях. Я дам предварительно о том знать г. контр-адмиралу Мордвинову и вскоре доставлю дальнейшее мое о сей экспедиции повеление, как и о командировании людей…»
Потемкин сообщил контр-адмиралу Н. С. Мордвинову, старшему члену Черноморского адмиралтейского правления, о назначении Нассау-Зигена командующим гребными судами и предписал снабдить суда Лиманской флотилии людьми и всем необходимым от адмиралтейства. Корабли, фрегаты и прочие парусные суда флотилии он подчинил капитану бригадирского ранга Алексиано.
Весной флот находился в плохом состоянии, и Потемкин жаловался, что не скоро он будет готов и недостает специалистов, имеющих практику. Нассау был один из немногих, кто имел боевой опыт. Ежедневно он с утра до вечера занимался подготовкой матросов и уже вскоре отмечал, что «россияне легко понимают, что надобно делать для поражения неприятеля». Жене контр-адмирал писал:
«Русские генералы крайне раздражены, что волонтер получил такое важное командование. Князь Репнин наговорил мне много любезностей, но заметил, что желал бы видеть меня генерал-лейтенантом русской службы, и в таком случае он первый бы одобрил такой выбор; но ему кажется странным, что иностранный офицер будет командовать русскими, и это сделает мне много затруднений. Я уверил его, что сумею заставить исполнять мои приказания, и к тому же не сомневаюсь, князь Потемкин все предвидел. Другие генералы перешептывались и пожимали плечами. Особенно недоволен гетман Браницкий. Князь Потемкин говорил мне: этот все-таки откровеннее других — он прямо сердится и завидует, его утешает несколько, однако, что у вас есть познания, много достоинств и что он не мог бы служить в море. Потемкин прибавил, относительно опасений, высказанных князем Репниным, что объявит, что всякий офицер, на которого я пожалуюсь, будет разжалован в солдаты. Мне будет принадлежать честь перваго наступления в этой войне, так как русские до сих пор только обороняются».
Когда в середине апреля гребная флотилия выдвигалась к выходу из Лимана, Суворов выделил ей единственную пригодную стоянку у Кизляричей и направил туда Шлиссельбургский полк. 18 апреля генерал-аншеф писал Потемкину о плане совместных действий с флотилией. 30 апреля он в переписке с Нассау-Зигеном договаривался о сигналах и высказал свои мысли о содержании солдат в госпиталях, просил прислать морского офицера. В мае Нассау-Зиген писал Потемкину, что послал к Суворову дубель-шлюпку капитана Сакена и две вооруженные запорожские лодки, удобные для захвата неприятельских судов. 11 мая принц побывал на корабле «Святой Владимир», которым командовал Алексиано, фактически возглавлявший парусную часть Лиманской флотилии, разговаривал с ним о взаимодействии в бою.
Мореходное обучение команд шло с трудом. 19 мая Нассау-Зиген приказал шлюпкам маневрировать. Ни одна из них не смогла повернуть на другой галс без помощи весел. Но времени на подготовку не оставалось. 18 мая Суворов рапортовал Потемкину о появлении в виду Кинбурна и постов на Тендровской косе неприятельских судов, 19 мая была слышна пальба в море. После того как 20 мая в море прогремели четыре выстрела (вероятно, сигнал гарнизону Очакова), Нассау-Зиген отозвал к себе стоявшие у Кинбурна дубель-шлюпку и две запорожские лодки, которые Суворов заменил лодками казацкими. В тот же день турецкий флот под флагом капудан-паши Гассана появился в водах у Очакова. Генерал-аншеф Суворов рапортовал об этом Потемкину, а Нассау-Зигену Суворов сообщал:
«Когда я окончил письмо, бусурманский флот явился величественно в количестве 52 судов; из них многие уже стоят на якоре под Очаковом; там их 4 галеры, 2 бомбарды и 4 линейных корабля.
В. Св.[8] необходимо выслать ко мне опытного морского офицера, чтобы давать вам сведения во всякое время, так как Сакен уходит отсюда. Я предполагаю, если только старый капитан-паша находится на флоте, то не пройдет суток, как он нападет на нас.
Это было написано в 8 часов утра, а в 9 часов мы увидели еще 22 парусных судна: 10 линейных кораблей, 10 фрегатов, 16 других, всего 36 судов бросили якорь у Ферлаского кута, в 30-ти верстах отсюда; галеры, бомбарды, шебеки, шлюпки числом 34 судна стали вдоль берега Очакова у крепости; пока обнимаю вас, принц, да увенчает вас Господь лаврами».
21 мая Суворов вновь рапортовал Потемкину со схемой о числе и расположении турецких судов и о капитане Сакене, который 20 мая взорвал свою дубель-шлюпку, окруженную турецкими судами. В письме жене, рассказывая о подвиге Сакена, Нассау-Зиген утверждал: «Все, находящиеся под моим начальством, воодушевлены мужеством. Я очень ими доволен».
Потемкину принц писал 21 мая 1788 года с корабля «Владимир»:
«Я нахожусь у г. Алексиано, по мнению котораго, соображая силу неприятеля, мы ничего не можем сделать один без другаго. Ветер постоянно противный, мои батареи не могли тронуться с места, так же как и две бомбарды. Галеры, шлюпки и дубель-шлюпки придут чрез четыре часа. Многие из них не имеют провианта. Я хотел идти вслед за судами на конце, но боюсь, что ветер мне не позволит; люди уверены в г. Алексиано и во мне, а мы вам обещаем сильно атаковать, без этого не обойдется. Прошу В. Св. отдать приказание, чтобы адмиралтейство велело снарядить бомбы, которые я оставляю на Глубокой и которые мне будут нужны для атаки Очакова. Я очень сожалею о Сакене, он был хороший, храбрый офицер; мы думаем, что с ним погибло два турецких судна. Если бы я мог предвидеть прибытие флота, то отозвал бы его раньше; так как генерал просил авангард, я не мог ему дать меньше как дубель-шлюпку и послал сначала Винтера, а потом Сакена. К генералу как не моряку необходимо было послать опытных офицеров, к которым он мог иметь доверие. Я думаю, что г. Сакен, судно которого имело тихой ход и поворотливость, взорвался, видя, что он не в силах защищаться. Третьего дня на маневрах со шлюпками и дубель-шлюпками, все оне несколько раз не могли сделать поворот, это меня очень беспокоит и заставляет быть крайне осторожным; но В. Св. будьте спокойны: полное согласие между г. Алексиано и мною составляет нашу силу и ручается В. Св. за желаемый успех. Жду с нетерпением приказаний».
8
Сокращение обращения «Ваша Светлость».