Набат-2

— Пусть говорит, — разрешил Бехтеренко.

Началась словесная дуэль, от которой зависела судьба страны.

— Чего вы добиваетесь, Святослав Павлович? — миролюбиво спросил Лемтюгов. — Ваши карты биты.

— Посмотрим. А сейчас я требую прекратить бойню под Москвой, а позже суда трибунала над вами по законам военного времени.

— Зря тягаетесь, вам нашей силы не одолеть. Я от Судских ушел и от вас запросто уйду.

Первая осечка: Судских жив.

— Уповаете на Воливача?

— При чем тут Воливач? Ширма.

— При встрече поговорим. На A-заряды не рассчитывайте.

— Обойдемся без них, — помолчав, ответил Лемтюгов.

Вторая осечка больше всего обрадовала Бехтеренко: Судских успел разобраться со всеми А-бомбами. Остальное — бравада Лемтюгова. С другими силами можно разобраться позже.

Без вызова вошел генерал Вощанов.

— Святослав Павлович, в подземельях есть каменные мешки, доступа к ним мы не знаем, но прослушивали их. Возможно, в такой и угодил Игорь Петрович. Есть надежда.

— Хочу верить, — пожал ему руку Бехтеренко.

Через десять минут на Лубянку доставили Лемтюгова.

Еще через двадцать внизу прекратили сопротивление боевики.

Через полчаса пришло неожиданное сообщение: по пути со Смоленской площади принял яд арестованный Воливач.

Москва жила своей обыденной жизнью.

Там, где вдоль проезжей части росли яблони, мальчишки рвали зеленые яблочки и грызли их с вожделением.

Никто их не гонял.

4 — 21

Как бы ни текла жизнь по каналам людских промыслов, Творец орошает поле своих помыслов, известных только Ему. Он иссушает земное поле по воле своей и затопляет влагой. Он разбрасывает зерна и собирает камни, насылает глад и мор, град и бурю, гнев и милость, и никому не дано остановить длани Небесного Сеятеля.

«…Послал Он судного ангела, когда от бремени страстей и алчности не могли освободиться люди без Его вмешательства, ибо Ариман искусно расставил силки, заманил в них очень многих и совсем не осталось живущих по разумению. Превращались люди в животных и видели в том истину и благо для рода человеческого. Одни были рады пресмыкаться подобно червям подземным, другие вольно на них гадили и поедали подобно пернатым, и те и другие мало внимали гласу Всевышнего, ибо Ариман рядился в Его одежды, вещал Его голосом. Перестали живущие на Земле верить, забыли свое предназначение и не хотели замечать, как сама Земля утрачивает способность оберегать каналы людские от ила и плесени.

Тогда и направил Всевышний судного ангела остановить падение рода человеческого.

Случилось ему остановиться во времени третьего прихода Аримана. Пресекал он его происки до того, но с самим дьяволом не по плечу ему было справиться. Был хитрей Ариман прямодушного ангела и заманил его в подземелья города, где сошлись в противоборстве божьи силы и слуги сатаны, и в тех подземельях готовил над ним расправу: в каменный мешок заманил и удушал там.

И не мог судный ангел просить защиты у Всевышнего, ибо в подземельях всегда властвовал Ариман.

Городом этим правил тогда посадский воевода, служитель дьявола. Был он предприимчив и хитер, личину свою прятал и умело выдавал мерзкие дела свои за благодеяния. Одной рукой он возводил Храм, другой богомерзкое заведение. Судный ангел по велению Всевышнего готовился покарать его, но слуги дьявола завлекли ангела в подземелье и заперли там. Обрадовался воевода и решил обрушить подземный свод на ангела.

Только не мог Всевышний позволить надругаться над своим посланцем и прежде всего покарал воеводу его же уловкой: когда тот проезжал улицей города, неподалеку от замурованного ангела, Он обрушил мощение под ним, и земля поглотила воеводу. Осела почва в округе, осел Храм, который возвел посадский наместник в угоду своей корысти. Увидели все покосившийся Храм, и началось брожение в людях, будто дьявол подает знак и близится конец света. Вознегодовал Всевышний и потребовал от Аримана освободить ангела, или Он разрушит сам город этот до основания, и все храмы его станут для слуг Аримана последним прибежищем и надгробием.

Город тот многие годы был средоточием угроз для мира, и Ариман измыслил управлять из него Вселенной, но праведный гнев Творца возымел действие. Хорошо, ответил Ариман, я отпущу твоего посланца, только забудет он дорогу к сокровищам, которыми я искусил его. Не будет так, сказал Творец, землю эту со всеми угодьями и сокровищами я отдал живущим там во благо, а ты хочешь употребить их во зло. Судный ангел выполнял мое предначертание, и не тебе решать судьбу сокровищ. Они пойдут на укрепление Храма моего, а воспротивишься ты, постройки твои разрушу повсеместно и до седьмого колена изведу слуг твоих. Выбирай!

Не хотел Ариман навлекать гнев Творца на слуг своих из-за посланца божьего и отдавать несметные сокровища врагам их не хотел. И не столько богатства эти жалел он, сколько хранящиеся в той же каменной кладовой книги-поводыри. Отдать их Ариман не мог, иначе узнают люди о происках сатаны.

Тогда измыслил он обмануть Творца и жизнями слуг своих расплатиться с Ним за обман.

Государством этим правил тогда человек прямой, не лишенный хитрости полководца. Сказано было ему судным ангелом, что слуги дьявола обитают в подземельях и надобно извести их скопом, иначе смуты и растления душ не прекратятся. Тут-то Ариман и нашептал правителю, как это сделать: раскопай, мол, место, какое укажу, там скрываются слуги дьявола.

И было оно там, где провалился посадский воевода, где слева томился ангел божий, а посередине возвышался наклоненный Храм.

Стали раскапывать то место, а Храм того больше покосился.

Пошел ропот. Вот, мол, правитель наш безбожник и накажет нас Всевышний за богохульство. И мешали раскопкам живущие в том городе, из дальних провинций пришли даже богобоязненные, и не было сладу с ними. Тогда разгневался правитель и повелел призвать ратников и не допускать туда бунтующих, пока не закончатся раскопки.

Один камень полетел в ратников, другой смутьян за палку взялся, ветер безумия подул и породил кровавую бурю. И такой она была ужасной, что оправдания ни тем, ни другим нет. Старики упокоились рядом с юношами, а матери бессчетно полегли замертво.

И упал тогда Храм, как тяжелая слеза Творца, и рассыпался осколками Его алмазного гнева, раздавив и богобоязненных, и безбожников, и судного ангела в каменном подземелье.

Так случилось в год третьего пришествия Аримана, и опять погрузилась земля эта в потемки и смуту».

Губы Судских побелели и продолжали шевелиться, повторяя прочитанные строки.

«Вот такая мне доля выпала, — нашел он прямую связь с текстом «Книги Судеб». — Так получается, если я сделаю опережающие шаги, все равно ничего изменить не смогу?»

У него оставалось несколько запалов от разминирования. Можно попробовать рвануть стену и вырваться в коридор, где его найдут. Руки просились к рюкзаку. Надо попробовать, чем черт не шутит?

То-то и оно — черт… Рванешь, случится по писаному.

Внимательно осмотрев кладку, Судских уразумел, что взрыв тотчас обрушит свод. Камни ее, как икринки, цеплялись один за другой, овал свода держался за счет общей крепости.

Толчок, будто качели двинулись туда-сюда, он ощутил, и колебания почвы его встревожили. Исполняются предсказания…

Много раз в жизни он бездумно жертвовал собой, но теперь, когда все предначертано, хотелось быть рассудочным, опередить ход событий. В «Книге Судеб» начиналась новая глава, и читать ее желания не осталось, настолько не разум, а плоть рвалась выйти из безвыходного положения.

«Именно так начинается сумасшествие», — назидательно подсказал разум, и Судских подавил соблазн нервозности.

Пошли третьи сутки заточения. Толчок мог означать одно: на поверхности или в самом подземелье началось исполнение предначертаний. Как именно — роли не играет.

Горел один факел. Остальные, экономя, он загасил.

«А куда уходит чад? Первый день я жег все факелы, а гари не ощущал, и сейчас свежий воздух…»