Набат-2

— По-моему, вполне, — кивнул Судских. — Боги отворачиваются от беспечных, допустивших врага в свой дом.

— Именно так, — удовлетворился Тамура. — Иэмицу Токугава не оказался беспечным и угрозу нашествия чужеродной религии осознал мгновенно. Опоздай он, христианство переросло бы в раковую опухоль; Япония, подобно губке, напиталась бы чужеродным влиянием и могла стать неповоротливой и потопляемой.

— Он был такой умный, ваш Иэмицу Токугава? — исподлобья посмотрел на Тамуру Бехтеренко. Чем-то он на японца обиделся.

— Нет, особых качеств за ним не водилось, — постарался очень вежливо сгладить обиду Тамура. — Но были другие, наставлявшие сегуна избрать лучший путь меж двух зол. Таким был его наставник Мацудайра. Он привел к правителю буддийских монахов с Тибета, которым дела не было ни до Европы, ни до Японии, но рассудили они верно: если христианство укрепится на Японских островах, буддийский мир окажется в ловушке без окон. Иэмицу предпочел закрыть двери, тем самым остановив продвижение христианства на Восток. Наступило равновесие, оно сохраняется и сейчас, у Едва нарушится, быть новому переделу мира. Задумайтесь над этим.

— Я понял вас, Тамура-сан, — поклонился ему Судских. — И очень благодарен вам за приезд в Россию. Должен ли я сообщить президенту об истинной цели вашего визита?

— Я затрудняюсь ответить, — сказал Тамура серьезно. — Полагаюсь на вашу мудрость. На дискете вы найдете много интересного из области мировых катаклизмов и полярности философий. Зная планы противника, можно избежать ненужных потерь.

— Если бы мы были однородны, — горько усмехнулся Судских. — Россию считают матерью и кормилицей многих, связывая это понятие со словом «дай!». А когда ей трудно, никто не торопится сказать «возьми!». Притом безвозмездно.

И все же, господин Тамура, большое вам спасибо. Ответьте мне, пожалуйста, — решился на особый вопрос Судских. — Чем обоснован ваш бескорыстный поступок, сопряженный с определенными трудностями?

— Как раз корыстный, — лукаво улыбнулся Тамура. — Япония обречена. Таковы данные моих сейсмологических расчетов. Я хочу заручиться поддержкой России, когда наступит черная полоса в жизни моих соплеменников…

Бехтеренко ушел, и разговор полагал полную откровенность. Судских отчетливо понял главную причину визита Тамуры.

— Такие вопросы решает президент. Почему именно мне вы отвели роль арбитра? — спросил он.

— Президенты, господин Судских, приходят и уходят, а арбитров в мире всего двое. Один из них вы, другой молод.

— Можно узнать имя второго?

— Можно, — кивнул Тамура. — Его зовут Кронид, мессия. Он разрушит христианство, докажет его несостоятельность. Так либо иначе ваши пути пересекутся.

Они понимающе улыбнулись друг другу. Судских противился, но что-то заставило его заглянуть внутрь японцу. Увиденное там встревожило его.

— Когда вы собираетесь покинуть нас? — спросил он. — Не посчитайте мой вопрос хамским, меня интересуют меры безопасности ваших передвижений.

Тамура верно понял Судских и ответил:

— Утренним рейсом в Париж. У меня есть там неотложные дела. Потом я вернусь в Японию.

— Я буду провожать вас, — заверил Судских, и японец учтиво поклонился ему.

Утром Тамуру доставили в международный аэропорт к началу регистрации. Еще раньше туда прибыла специальная оперативная группа УСИ, которая спокойно растворилась среди пассажиров.

У стойки таможенного досмотра Судских придержал Тамуру.

— Послушайте меня, господин Тамура, — очень тихо говорил ему на ухо Судских. — Пройдите досмотр и опоздайте на рейс. Затеряйтесь в здании. Так надо.

Тамура нахмурился и тихим голосом спросил:

— Вы чем-то озабочены?

— Да. Не хочу неприятностей. Следующий рейс будет через час, и вы много не потеряете. Сделайте, как я прошу, — сжал он локоть японца. — Так надо.

— О’кей! — сдержал тревогу Тамура, улыбнулся напоследок, пожимая руку Судских. Со стороны выглядело обычным прощанием двух друзей. Один улетал, второй оставался.

Судских проводил гостя взглядом. Вот Тамура прошел таможенный досмотр, вот миновал контроль проверки в аэропорту и оставил пограничную зону… Судских посмотрел на часы и поднялся на верхнюю галерею.

Когда убрали гармошку посадочного коридора и тягач потащил самолет на рулежку, Судских не стал медлить и направился в нижний ярус к начальнику пограничной службы. С его документами Судских пропустили беспрепятственно. Сомнений у пограничников относительно осведомленности шефа УСИ не было:

— Я Судских. По нашим сведениям, на борту парижского рейса находится бомба. Распорядитесь остановить взлет.

— Есть, товарищ генерал-лейтенант, — козырнул пограничный полковник. Шеф УСИ знает, что говорит…

— Моя миссия закончена, — ответно козырнул он и ушел.

Два часа спустя из сводки «Новостей» он узнал, что не ошибся. Бомбу обнаружили скоро, заодно приняли на борт опоздавшего пассажира. Его опоздание никак не связывалось с возможным террористическим актом.

«Счастливого полета», — мысленно пожелал Судских Тамуре.

Кто? — задался он вопросом. Теракты продолжались в стране с прежней наглостью и безнаказанностью. Он сумел предотвратить трагедию, но кто дает сведения, кто?

Позвонил Воливач:

— Игорь Петрович, поздравляю. Ты герой дня.

Судских учтиво поблагодарил и ответил:

— Но мне было бы куда приятней найти исполнителя.

— Нашли, — как само собой разумеющееся, ответил Воливач. — Помнишь, с места нападения на Мастачного «москвичек» удирал?

— Помню, — насторожился Судских, соображая, блефует Воливач или имеет подлинные улики.

— И привел нас в стойло. Выжидали долго, хотя многие следы вели туда. При обыске там обнаружили взрывчатку, копию той, какую нашли в самолете. Взяли пятерых и вагон оружия. Доволен?

— Спасибо, Виктор Вилорович, — с полным удовлетворением ответил Судских. — Они у вас?

— А где же им еще быть? Пока милиция не чухается, отдуваться нам с тобой. Хочешь взглянуть? Они тебя за изувера считают, одного имени пугаются, — захихикал Воливач. — Не впервой слышу о тебе такое. Приедешь?

— Выезжаю, — сухо ответил Судских.

На Лубянке его встретил помощник Воливача и повел прямо в помещение предзака.

— Виктор Вилорович дожидается вас там, — пояснил помощник.

Воливач дожидался Судских в приподнятом настроении.

— Пока особо не допрашивали. Едва назвали твое имя, пообещали передать в УСИ, стали колоться, как спелые орехи. Чем ты их так напугал? — прищурился Воливач, а лукавую усмешку не стер.

— Не знаю, — дернул плечами Судских. Он в самом деле не подозревал, что у него репутация изверга. — Что показали?

— Будто бы представляют молодежную патриотическую организацию, действуют самостоятельно.

— А вы как считаете?

— Не верю, друг мой. Больно взрывчатка хороша, такой во всем мире ограниченное количество, а у них есть. Это особый вид, обнаружению не подлежит, изобретен совсем недавно. Слушай, скажи честно, как ты ее высветил?

— Интуиция, — кратко ответил Судских. — Тамура улетал этим рейсом, вот я и подстраховался. Показывайте героев.

— Скопом или по одному? — не изменил прищура глаз Воливач.

— Один на один.

— Как знаешь, — разобиделся Воливач. Хозяин все же он… Но напряжение внутри Судских отметил.

В комнатку следователя, где ничего не было, кроме стола, двух стульев, привинченных к полу, телефона и настольной лампы, ввели в наручниках парня лет двадцати пяти. Лицо настороженное, что он пытался скрыть под маской безразличия. Интересным Судских он не показался.

— Чикаться с тобой не будем, — сразу молвил Судских. — Скажешь правду, останешься жить. Я — Судских.

Приведенный быстро облизнул губы.

— Это незаконно, — с хрипотцой произнес он.

— Забудь о законности. Каков привет, таков ответ. Начинай.

— Я уже показал: мы — члены молодежной патриотической группы «Русский порядок».

— Откуда взрывчатка?

— Купили у кавказцев.