Страница 6 из 169
Но и после ухода этих консервативных элементов в Якобинском клубе постепенно начала определяться новая линия размежевания между более умеренными и единомышленниками Робеспьера[24].
Более радикальным по своим настроениям и демократическим по составу был Клуб кордельеров (названный так по имени церкви, в помещении которой он заседал), или «Общество прав человека и гражданина», как он официально именовался. В отличие от Якобинского клуба в составе кордельеров было мало депутатов Учредительного собрания, да и членские взносы в нем были значительно ниже. Наибольшим влиянием в нем пользовались на начальном этапе адвокат Жорж Дантон, смелый оратор, обладавший громоподобным голосом, Камилл Демулен, считавший себя одним из первых республиканцев, разделявший также республиканские идеи адвокат Франсуа Робер, Моморо и др.
«Социальный кружок» («Cercle social»), основанный в 1789 г. аббатом Клодом Фоше и Никола Бонвиллем, и тесно связанная с ним широкая организация, называвшаяся «Всемирная федерация друзей истины», объединяли довольно разнородные демократические круги. Вопрос о «Социальном кружке» надо признать еще недостаточно выясненным в исторической литературе [25]. С его трибуны и со страниц издаваемой Бонвиллем газеты «Буш де фер» («Железные уста») нередко пропагандировались идеи эгалитаристско-утопического характера. В то же время нельзя считать случайным, что в рядах «Федерации друзей истины», да и в самом «Социальным кружке» немалую роль играли люди, которые позднее окажутся в рядах жирондистов.
В Париже и во многих других городах в разное время возникли многочисленные народные общества. Их деятельность также еще полностью не изучена, но из того, что известно, видно, что они оказывали влияние на развитие политической активности народных низов.
Демократическое движение, питаемое неудовлетворенностью народных масс практическими результатами революции, росло, ширилось, становясь важной движущей силой революционного процесса. Его рост ускорял и политическое размежевание внутри бывшего третьего сословия: чем сильнее становилось демократическое движение, тем определеннее и резче поворачивали вправо крупная буржуазия и ее политические руководители.
Первый же острый политический кризис должен был раскрыть всю глубину этих процессов. Он наступил летом 1791 г., когда парижане однажды — 21 июня, — проснувшись от пушечных выстрелов и звона набата, узнали поразившую всех весть: король и королева тайно бежали из своего дворца.
Подозреваемая измена короля была вскоре же подтверждена и доказана. Недалеко от границы, в местечке Варенн, беглецы были задержаны. Король и королева Франции были узнаны в слугах, сопровождавших мчавшуюся на восток карету русской баронессы Корф. Их опознал сын почтмейстера в Сен-Менегу Друэ. Когда Учредительное собрание постановило выдать Друэ 30 тыс. ливров в знак благодарности, Друэ отказался от них с негодованием; он выполнял лишь долг французского гражданина, сказал он.
За два года, прошедшие с начала революции, французский народ стал иным. Это доказывал не только частный случай Друэ; это показало все поведение народа в дни Вареннского кризиса[26].
Бегство, а затем пленение народом королевской четы глубоко потрясло Францию. Позднее было документально доказано, что бегство Людовика XVI и Марии-Антуанетты было частью тщательно подготовленного плана контрреволюционного переворота. Беглецы должны были достичь пограничной крепости Монмеди, где стояли верные войска под командованием маркиза де Буйе. В планы королевской четы входили также расчеты на ускорение интервенции иностранных держав. Не случайно к организации бегства был косвенно причастен и русский посол во Франции И. М. Симолин[27].
Простые люди во Франции в июне 1791 г. не могли знать того, что позже стало известно из документов. Но политическая зрелость народа так возросла, что в главном он правильно понял и оценил происшедшее. В Париже и в провинциальных городах разбивали бюсты короля, рвали его изображение. Крестьяне в пограничных департаментах стали создавать добровольческие батальоны. Недавно еще безгранично веривший «королю-отцу» народ понял, что король совершил акт измены, предал интересы нации и Франции. Идее монархизма, недавно еще владевшей умами миллионов французов, в дни Вареннского кризиса был нанесен непоправимый удар. Требование республики, с которым выступали Клуб кордельеров. «Социальный кружок», многие демократы[28], за. несколько дней обрело великое множество сторонников.
Конституционалисты — партия господствующей крупной буржуазии, страшившейся углубления революции, — заняли позицию защиты короля. Смысл этой позиции был ясно раскрыт в речи Антуана Барнава, одного из самых умных руководителей этой партии, 15 июля 1791 г. в Учредительном собрании: «Нам причиняют огромное зло, когда продолжают до бесконечности революционное движение. В настоящий момент, господа, все должны чувствовать, что общий интерес заключается в том, чтобы революция остановилась»[29].
Конечно, это был не «общий интерес», а интерес господствующей «буржуазной аристократии». Барнав лишь повторял Мирабо. И, чтобы «революция остановилась», надо было прежде всего спасти короля и укрепить монархию. В этих целях Учредительное собрание выдвинуло насквозь лживую версию о «похищении короля» и, опираясь на нее, приняло постановление, реабилитирующее короля-изменника.
Передовые демократические организации встретили это решение Собрания бурей протестов. Клуб кордельеров составил петицию, призывающую народ осудить монархию. В Якобинском клубе обсуждение этого вопроса привело к расколу. Левая часть клуба присоединилась к петиции кордельеров. Правая часть 16 июля вышла из его состава и образовала новый клуб, получивший по монастырю, где он заседал, название Клуба фейянов, лидерами которого стали Барнав, Александр Ламет, Дюпор — три друга, так называемый «триумвират», фактически руководивший партией конституционалистов после смерти Мирабо. Фейяны стали политической организацией крупной буржуазии [30].
17 июля на Марсовом поле в Париже собралось несколько тысяч парижан, явившихся по призыву кордельеров, чтобы подписать петицию, осуждавшую монархию. Это была мирная манифестация безоружных людей. Несмотря на это, вопреки торжественно провозглашенным в Декларации правам гражданина, Национальная гвардия открыла огонь по мирной демонстрации. Десятки людей остались на Марсовом поле убитыми, сотни были ранены.
Расстрел 17 июля означал открытый раскол еще недавно единого бывшего третьего сословия. Пролитая на Марсовом поле кровь доказывала, что крупная буржуазия из консервативной силы превращалась в контрреволюционную. Она применила оружие против народа, и это значило, что она становилась на путь, к которому давно призывали «аристократы», участники и приверженцы контрреволюционной партии двора.
В обстановке политической реакции и наступления на демократию господствующие в Учредительном собрании фейяны поспешили завершить работы по выработке конституции, начатые с 1789 г. 13 сентября конституция была подписана королем, утверждена Собранием и приобрела законную силу [31].
Во Франции устанавливалась конституционная монархия. Главой исполнительной власти являлся «божьей милостью и силой конституционных законов» король, наделенный довольно широкими правами. Высшим органом законодательной власти было Законодательное собрание, избираемое двухстепенными выборами на два года. Избирательная система строилась, как уже говорилось, на основе имущественного ценза. Так называемые пассивные граждане, составлявшие большинство граждан мужского пола (права женщин в то время вообще не обсуждались), были лишены избш· рательных прав на всех ступенях, т. е. при выборах в Законодательное собрание и в департаментские и местные выборные органы.
24
См. «La Societe des Jacobins». Recueil des documents. Red. et introd. par A. Aulard, t. 1–6. Paris, 1889–1897.
25
См. А. Р. Иоаннисян. Коммунистические идеи во время Великой французской революции. М., 1966; В. С. Алексеев-Попов. «Социальный кружок» и демократическо-республиканское движение в 1791 г. — «Из истории общественных движений и международных отношений». Сб. памяти акад. Е. В. Тарле. М., 1957, стр. 170–208; В. М. Далин. Бабеф накануне и во время Великой французской революции. М. 1963, стр. 317–325.
26
О Вареннском кризисе см.: A. Mathicz. Le club des Cordeliers pendant la crise de Vare
27
Архив внешней политики России (АВПР), ф. Сношения России с Францией. Опись 95/6. Донесения 1791 г.
28
Из их числа должны быть исключены крупнейшие революционные вожди Робеспьер и Марат, занимавшие — каждый по-своему в этом вопросе ошибочную позицию. Даже в мае 1792 г. Робеспьер продолжал еще утверждать, что вопрос о монархии или республике не имеет существенного значения, и в конечном счете высказывался против республики (см. М. Robespierre. Exposition de mes principes. — Oeuvres completes, t. IV, p. 5–15). Марат, требуя низложения Людовика XVI, не ставил вопроса об уничтожении монархии вообще (см. «L’Ami du peuple», N 497, 22.Vi 1791; N 500 et 501, 25 et 26.VI 1791).
29
J. Jaures. Histoire socialiste de la Revolution francaise. Edition revue et a
30
Позже термин фейяны стал распространяться и на партию конституционалистов 1789–1791 гг., т. е. на более раннее время, когда Клуба фейянов еще не существовало.
31
«La Constitution francaise, proclamee le 18 septembre 1791». Strasbourg, s. a.