Страница 27 из 169
Как и тогда, это вызвало в стране некоторый революционный подъем. По силе он был совершенно несравним с годами якобинской диктатуры. После 9 термидора и подавления движений 1795 г. в плебейских массах, разочарованных результатами буржуазной революции, развился политический индифферентизм. Экономическое положение улучшилось; после нескольких благоприятных урожаев и ликвидации инфляции дороговизна уступила место низким ценам; хлеб и мясо продавались на и даже на 1/4 дешевле, чем в 1790 г. Все это содействовало развитию известной политической апатии в массах.
Однако опасность вторжения действовала — в стране явно росла демократическая оппозиция, требовавшая от Директории принятия чрезвычайных мер для защиты республики. На очередных выборах весной 1799 г. прошел ряд левых депутатов, и Директория на этот раз не решилась на новый переворот. Его осуществили обновленные советы пятисот и старейшин.
Жертвой переворота явилась сама Директория. Из ее состава сперва по жребию вышел наиболее энергичный ее член — Рёбель; на его место был избран Сиейес, будущий «могильщик республики». В советах сложился своеобразный блок между демократической их частью и умеренными, стремившимися дать Директории реванш за нарушение конституции 18 фруктидора и 22 флореаля.
Членов Директории 30 прериаля VII года (18 июня 1799 г.) заставили уйти в отставку. Из всего состава первой Директории уцелел один Баррас, продолжавший лавировать с единственной целью удержаться у власти. В состав новой Директории вошли бывший якобинский министр юстиции Гойе, термидорианец Роже Дюко и генерал Мулен, имевший репутацию левого. Сменены были все министры. Военным министром был назначен генерал Бернадот, сын трактирщика, командовавший рядом армий в годы революции. Министром полиции стал пресловутый Фуше, когда-то левый депутат Конвента, еще в начале термидорианской реакции друг Бабефа, оказавшийся, однако, поразительно беспринципным и вероломным интриганом[129]. Министром финансов был назначен бывший якобинец Робер Ленде; министерство юстиции возглавил также «цареубийца», Камбасерес, будущий второй консул.
Поражения на фронтах вынудили принять ряд решительных мер. По предложению генерала Журдана, победителя под Флерюсом, депутата Совета пятисот, был объявлен призыв в армию пяти возрастов; в состав армии влились новые, в основном крестьянские контингенты, решительно настроенные против всяких попыток феодальной и монархической реакции. Был введен принудительный заем на 100 млн. фр., причем обложению подлежали исключительно представители верхушки имущих классов. 12 июля 1799 г. был принят закон о заложниках: они должны были отбираться из числа бывших дворян, родственников эмигрантов и т. д. За убийство одного государственного служащего или приобретателя национальных имуществ должны были нести ответственность четверо заложников. На некоторое время были разрешены обыски на дому. 17 июля Журдан провозгласил тост за «возрождение пик». Пики были главным оружием санкюлотов, и тост этот как бы призывал к восстановлению прежней роли санкюлотов.
В Париже впервые после роспуска «Пантеона» начал действовать новый клуб — «Общество друзей равенства и свободы», — собиравшийся в зале Манежа. На первом же его заседании «распорядителем» был избран Друэ, вернувшийся во Францию после бегства из тюрьмы. В клуб записалось около 250 депутатов. В числе его членов были не только видные деятели якобинской диктатуры, как, например, Приер из Марны и бывший военный министр в 1793 г. полковник Бушотт, но и активные бабувисты Феликс Лепелетье, «главный агент связи» в бабувистской организации Дидье и др.[130]
Хотя все эти меры осуществлялись нерешительно и крайне отдаленно напоминали 1793 год, их оказалось достаточно, чтобы вызвать резкое сопротивление имущих классов, охваченных страхом перед возможностью воскрешения якобинизма. В Совете пятисот, а особенно, в Совете старейшин, в руководящих кругах буржуазии, во всей собственнической Франции начался новый приступ антиякобинской реакции. Совет старейшин отклонил предложение об обвинении бывших членов Директории. Последний Якобинский клуб просуществовал всего около пяти недель; тот же Фуше, когда-то крайне левый якобинец, в качестве министра полиции распорядился об его закрытии (26 термидора — 13 августа 1799 г.). Внесенное генералом Журданом предложение об «объявлении отечества в опасности» 14 сентября было отклонено, правда незначительным большинством голосов. «Социальный страх» вновь чрезвычайно усилил контрреволюционность термидорианской буржуазии. В истории Первой республики началась заключительная фаза.
Этому способствовало и то, что военные операции приняли благоприятный оборот. Австрийская монархия была встревожена победами армии Суворова на р. Треббии и при Нови. Обеспокоенные возможностью самостоятельных действий русско-английского десанта на голландском побережье, австрийцы поторопились вывести свои войска из Швейцарии с целью их переброски на Рейн. Австрийцев должны были сменить русские войска, но это перемещение происходило так внезапно и в таких неблагоприятных условиях, что французской армии удалось нанести удары изолированным друг от друга отдельным частям русских войск. Только благодаря героическому переходу через Альпы под руководством Суворова удалось избежать поражения. Возмущенный поведением австрийцев, Павел I дал приказ о возвращении русской армии. Незадолго перед тем было нанесено поражение высадившемуся на голландском побережье русскому экспедиционному корпусу. По условиям капитуляции 6000 русских солдат были интернированы на о-в Джерсей. Непосредственная опасность для Франции была устранена.
18 Брюмера
К осени 1799 г. усилились позиции той группы буржуазных деятелей, которая стремилась к решительному повороту вправо. Они добивались отмены всех мер, принятых летом 1799 г., прежде всего чрезвычайного налога и закона о заложниках. Их тяготило установленное конституцией ежегодное обновление законодательных органов, Директории, органов местного управления.
В кругах консервативной буржуазии, рупором которой стал Сиейес, крепло стремление покончить с революцией, сохранив все ее социальные завоевания в интересах имущих классов. Эти слои хотели раз и навсегда лишить массы какой бы то ни было возможности влиять на политическую жизнь страны, создать крепкую, независимую от парламентских органов исполнительную власть, ликвидировать режим Директории с ее «политикой качелей» — поворотами то влево, то вправо.
Так как легальный пересмотр конституции возможен был не раньше, чем через семь лет, в этих кругах стали обдумывать план государственного переворота. Но для его совершения необходима была поддержка верхов армии, нужна была «сабля» в лице популярного генерала. «Должна быть одна голова и одна сабля, которая должна подчиняться этой голове», — утверждал Сиейес. В поисках этой «сабли» одно время остановились на кандидатуре молодого и талантливого генерала Жубера, который был поставлен во главе итальянской армии, брошенной против Суворова. Но Жубер потерпел под Нови поражение и был убит.
В этой обстановке пришло неожиданное сообщение, что Наполеон вернулся во Францию из Египта. «Вот человек, который вам нужен», — заявил будто бы Сиейесу после получения этого известия генерал Моро, с которым велись переговоры об его участии в подготовлявшемся перевороте.
После разгрома флота под Абукиром французская армия в Египте находилась в крайне стесненном состоянии; Директория лишена была возможности послать ей на выручку новую эскадру. Правда, Бонапарт проявил недюжинные способности государственного деятеля, пытаясь наладить взаимоотношения с мусульманским населением, хотя и потерпел в этом неудачу. Попытка похода в Сирию привела к поражению — французской армии не удалось овладеть крепостью Сен-Жан-д’Акр, защитой которой руководили англичане. Наполеону пришлось снять осаду и отступить. Хотя попытка турецкого десанта и была отражена, положение становилось безвыходным.
129
О. Фуше см. L. Madelin. Fouche, v. 1–2. Paris, 1955. Превосходную и довольно точную биографию Фуше написал Стефан Цвейг (С. Цвейг. Собр. соч., т. 4, М. 1963).
130
См. A. Aulard. Les derniers jacobins. — «La Revolution francaise», t. XXVI.