Завтрашний ветер

И, заметив недвусмысленно вспухшие подмышки, по-

морщился: — Я же говорил вам, чтобы вы прекратили

эту игру в бдительность. Вы похожи на голливудского

детектива.

Помощник, не моргнув, вынес это обидное замеча-

ние, убрал мольберт и краски и возник снова, не из-

менив содержания подмышек.

— Вас ждет американский корреспондент.

— К черту художников и корреспондентов,— про-

рычал президент, что с ним случалось крайне редко.

— Но вы же сами назначили ему это время,—

мягко напомнил помощник. — Интервью подписное,

так что искажения отпадают.

— Но не отпадают комментарии. Даже хорошее

мясо можно подать под вонючим соусом,— ворчал

Альенде.— Ладно, просите.

Американский корреспондент оказался молодым

крупным парнем в твидовом пиджаке с кожаными

налокотниками. После женских каблуков художни-

ка Альенде понравились пыльные альпинистские бо-

тинки американца.

Корреспондент заметил, что президент не в духе,

и, не теряя времени, поставил на край стола порта-

тивный магнитофон, раскрыв блокнот с приготовлен-

ными вопросами.

— Как вы относитесь к известному афоризму:

«Любая власть разлагает. Абсолютная власть раз-

лагает абсолютно»?

— Горькая правда в нем есть,— сказал Альен-

де.— Во всяком случае, опровергающих примеров в

истории немного. Но все-таки они существуют. За ис-

ключением абсолютной власти. Абсолютная власть —

это унизительное недоверие к другим.

— По-вашему, политика — это вечная профес-

сия?— спросил корреспондент.

— Если вечная, это страшновато. Нет ничего не-

естественней такой профессии, как политика. Приро-

да создала людей землепашцами, рыбаками, плотни-

ками, учеными, чтобы они глубже проникали в тай-

ну природы. Даже .поэтами, чтобы они подслушива-

ли и воссоздавали музыку природы. Но вот Пабло

Неруда... Он поэт от бога, а вынужден заниматься

политикой. Почему? Потому что из подлого искусст-

ва разъединения людей политика должна наконец

стать искусством соединения. Только политика в

чистых руках может помочь исчезновению самой не-

обходимости политики-

Альенде подошел к окну, отдернул шторы и, уви-

дев, что демонстрация женщин, колотящих в каст-

рюли, все еще шумит, продолжал:

— Политика — это продолжение человеческих сла-

бостей. Сознательному человеку не надо, чтобы им уп-

равляли. Он никогда не употребит свою свободу про-

тив свободы других. Такие люди есть, но их мало.

А попробуйте дать свободу подлецу — и он немедлен-

но превратит ее в несвободу других, в насилие —

в эксплуатацию. Впрочем, подлецов тоже не так уж

много. Они просто лучше организованы, чем созна-

тельные люди. Основная часть человечества — это

несознательные и полусознательные массы, которые

не всегда понимают, как обращаться со свободой.

Их легко обмануть. А обманутый народ — это уже

не народ.

Корреспондент печально посмотрел на свои воп-

росы в блокноте — он знал, что такое латиноамери-

канские монологи. «Неужели он так действительно

думает, а не играет?» — мелькнуло у корреспонден-

та, и за невозможностью прямо спросить об этом

президента он задал вопрос сам себе: «А что думаю

я?» Но от самого себя ответа не получил.

— Государство — слишком дорогостоящая шту-

ка,— забыв о корреспонденте, лихорадочно говорил

президент.— Сколько денег уходит на президентов,

министров, всякую крупную и мелкую бюрократию,

на армию и полицию!.. Полиция никому не нравится,

но попробуйте представить мир без нее — что будет

твориться! Государство пока еще, к нашему не-

счастью, необходимо... Но смотря какое государство!

Страшно, если государство превращено в сдерживаю-

щее, а не в созидательное начало. Функция сдержи-

вания отупляет людей, оказавшихся у власти даже

с первоначально созидательными целями. Те, кто толь-

ко сдерживает других, а не созидает, начинают не-

умолимо разлагаться. Это разложение и породило при-

веденный вами афоризм. В идеале государство должно

отмереть. Но это случится только тогда, когда созна-

тельность станет всеобщей, когда исчезнет не только

эксплуатация, но даже ее моральная возможность. Что

же может помочь этому? Анархия? Она только напу-

гает обывателя, и на его трясущихся плечах, как на

белом коне, въедет фашизм. Отмиранию государства

может помочь само государство, если оно будет госу-

дарством нового типа — подлинно народным. Когда

такое государство почувствует, что оно более не нуж-

но как средство управления, оно отменит само себя.

Но это — задача даже не завтрашняя, а послезавт-

рашняя. Сегодня нужно убедить людей, разуверив-

шихся в самой идее власти, что власть должна и мо-

жет быть народной! — В стеклах очков президента

полыхнул отблеск заката, пробившегося сквозь шторы.

Корреспондент глядел на Альенде с жалостью и

завистью: «Нет, он, кажется, искренне верит в то,

что говорит. В таком случае—он последний из мо-

гикан среди политиков... А может быть, первый из

будущих могикан? Хлесткое название для статьи...

Неужели Альенде не понимает, что он обречен?»

Только вчера соотечественник корреспондента, из-

рядно накачавшийся босс из ИТТ — интернациональ-

ной телефонной компании, шепнул ему в баре, вы-

лавливая пальцами лед из виски и швыряя его себе

в бездонную, но уже отказывающуюся от спиртного

глотку: «Спеши брать интервью у президента... Мо-

жет, тебе повезет — и оно окажется последним.

С руками оторвут... И ты знаешь, кто против него?

Пиночет. Этот змея-тихоня... Но он жалит насмерть.

Сволочь, конечно, а где взять порядочных? Но об

этом — тс-с!»

И вдруг корреспондент почувствовал себя подле-

цом, глядя на президента. Корреспондент нарушал

журналистский закон, преподанный ему шефом ино-

странного отдела: «Не будьте ни на чьей стороне —

только на Стороне сенсаций. Помните: лучшие ново-

сти— это плохие новости».

Корреспонденту нравилось то, что говорил Альен-

де. Не должно было нравиться, но нравилось. Кор-

респонденту не хотелось, чтобы такой человек был

обречен. «Что, если ему сказать о моем разговоре с

боссом ИТТ? Назвать имя Пиночет, но здесь, в пре-

зидентском кабинете, наверное, полный «баггинг»1.

Если пришили даже генерала Шнейдера, почему не

устроить автомобильную катастрофу американскому

журналисту? Будет даже выгодно. Завопят о «крас-

ном терроре»... Я, кажется, становлюсь трусом. Не-

ужели меня тоже купили? Не прямой взяткой, а

положением, журналистским именем, так называемы-

ми перспективами? Неужели я еще недавно в Кент-

ском университете шел на антивоенную демонстра-

цию рядом с Аллисон Краузе? Ее кровь тогда брыз-

1 Подслушивание (англ.).

пула на рукав моей джинсовки... Я написал мой пер-

вый репортаж — прославился на этой крови, а те-

перь боюсь предупредить хорошего человека, кто его

будущий убийца?»

Когда корреспондент вышел, президент заметил

оставленный им на краю стола блокнотный листок.

На листке печатными буквами было написано одно

слово: «Пиночет». Президент скрутил бумажку, под-

жег ее и бросил в медную пепельницу, подаренную

ему шахтерами Антофагасты. «По-видимому, прово-

кация...— подумал Альенде, следя, как догорают эти

буквы — черные на золотом.— Левые тоже меня про-

воцируют, чтобы я начал аресты среди генералов. Хо-