Страница 44 из 66
— Ты что, не домой поедешь?
— У меня дела. Могут быть у меня дела?
— Могут, — согласился Андрей.
— Вот спасибо, — раскланялась Алина. — А то я думала, что ты меня так и будешь везде за ручку водить!
Они дошли до остановки, Алина впрыгнула в первый попавшийся автобус, помахав Андрею рукой на прощание. Она решила наведаться в мастерскую и, если там не будет Глеба, попросить кого-нибудь из художников позвонить ему домой.
В мастерской дым стоял коромыслом. Банковал Евгений Измаилович. Уже изрядно пьяная Тамара восседала на стуле, как королева. Вилярский спал, свернувшись калачиком, и издавал непристойные звуки. Илья перебирал струны гитары. Глеб с Серегой играли в нарды. Выигравший выпивал стакан. Судя по состоянию игроков, играли оба давно и с переменным успехом.
Завидев Алину, Тамара бросилась ей на шею:
— Слушай! Я тебе рассказать хочу!
Грянул бравурный марш в исполнении Ильи. Евгений Измаилович приложился к Алининой ручке и указал на стол, заваленный дорогими продуктами, над которыми возвышались бутылки разных мастей и калибров. Натюрморт довершали фрукты и сигареты разных марок.
— Угощайся, Алиночка!
— Праздник продолжается! — подхватила Тамара. — Один раз живем!
Глеб бросил в сторону Алины странный взгляд, но не поднялся со своего места.
— Привет, — подошла к нему Алина.
— Здравствуй.
— Кто выигрывает?
— Глеб, кто же еще! — признался Серега.
— Алинка, да брось ты их! Уперлись в свои нарды, не расшевелишь! — подскочила к ней Тамара. — Пойдем лучше выпьем!
— Ты вообще трезвела после вчерашнего? — осведомилась Алина.
— Не-а, — радостно мотнула головой Тамара и заговорщически сообщила, понизив голос: — Я из дома ушла.
— Томка, ты с ума сошла! — ахнула Алина.
— А, надоело все! — тряхнула головой Тамара. — Хоть деньги теперь будут!
— Ты?.. Ты что, с этим?.. С Измаиловичем? — оторопела Алина.
— А что? Мужик как мужик, все при нем... Не красавец, конечно, но мужчина и должен быть чуть посимпатичней обезьяны.
— Томка... Да как же... Да... — не укладывалось в голове у Алины.
— Ну, закудахтала! — махнула рукой Тамара. — Да гори она огнем, эта твоя любовь! Мне и так хорошо! Илюха, сыграй что-нибудь наше, русское!
Илья заиграл «Ой, мороз, мороз» и тут же остановился.
— Хочешь, я песню сыграю? Новую?
— Хотим, хотим, — поддержал Тамару Евгений Измаилович.
— Посвящается... — Илья сделал паузу. — Девушке, которая имеет обыкновение исчезать...
И он заиграл ту самую песню о бабочке, которая так понравилась Алине в ресторане.
Глеб выиграл очередную партию и запил свой выигрыш. Потом поднялся и подошел к Алине.
— Пойдем поговорим.
— Я хочу дослушать песню.
— Потому что она посвящается тебе?
— Потому что она — красивая.
— Портретов тебе уже недостаточно?
— Глеб! Ты... ревнуешь?.. — Глаза Алины, и без того бездонные, стали еще больше.
— С кем ты отмечала Новый год?
— Пошли поговорим! — разозлилась Алина.
Когда они уединились в мастерской Глеба, Алина предпочла тактику нападения.
— У тебя что, имеются ко мне какие-то претензии? — Алина сейчас очень напоминала взъерошенную кошку. — По-моему, это ты бросил меня на Новый год одну. По-моему, это ты говорил, что не можешь лишить свою жену святого семейного праздника. По-моему, это ты обещал позвонить, но... — Тут Алина замолчала, вспомнив про отключенный телефон.
— Я звонил тебе все утро, — сказал Глеб. — Потом пришел сюда, и Вилярский рассказал мне, как ты утром притащила сюда Илью. И была не одна, а с каким-то парнем. Никто не знает, куда вы потом поехали. Илюха ничего не помнит. Я звоню тебе снова и снова — у тебя никто не берет трубку. Что я, по-твоему, должен думать?
— У меня сегодня ночью мать пыталась покончить с собой... — устало сказала Алина. — Я не могла подойти к телефону...
— Господи! — Выражение лица Глеба резко изменилось. — Что с ней?! Она?!..
— Она в больнице. Врачи сказали, что все будет хорошо...
Глеб притянул Алину к себе:
— Бедная моя девочка...
— Глеб... Не нужно меня ревновать... Мне не нужен никто, кроме тебя...
— Я просто очень за тебя боюсь, — признался Глеб. — И очень боюсь тебя потерять... И даже не знаю, чего боюсь больше...
Он не дал ей ответить, закрыв рот поцелуем. Потом очень нежно увлек на второй этаж.
— Я так по тебе соскучился... — шептал он, лихорадочно снимая с нее одежду. — Маленькая моя, хорошая моя, девочка...
Через час, лежа в смятой постели, еще не остывшей от любовных ласк, Алина подумала, что так и не сказала Глебу про Андрея. Подумала... и решила, что не стоит.
Глава 16
Кончились зимние каникулы. В институт с практики вернулся пятый курс. Три группы пятикурсников курировал декан. Четвертая была у Виктора Ильича.
Декан, как всегда стремительно, влетел на кафедру.
— Лана! Мне со следующей недели во все группы пятого курса нужна Алина. Попроси ее принести туфельки на каблуке.
— Хорошо, Иван Петрович. Только я не знаю, как у нее со временем... Я сейчас позвоню...
Алина взяла трубку сразу. Выслушала Лану.
— Подожди, я посмотрю свое расписание. Когда, говоришь? Восемь часов в четверг и шесть в пятницу? Да, я могу.
«Туфли-то ему зачем понадобились?» — недоумевала Алина.
Все оказалось до банального просто. Иван Петрович хотел, чтобы его студенты писали не просто обнаженную модель, а обнаженную модель, стоящую на каблуках.
В аудитории, куда загнали пятый курс, было не просто холодно. Угловая комната с огромными, до потолка, пятью окнами, которые, конечно, никому не пришло в голову заклеить, продувалась насквозь. Лана помогла Алине притащить четыре обогревателя, три — круглых, а один — огромный эллипс, высотой с человека, на деревянной подставке.
— Но от него могут пробки вылететь, — предупредила Лана.
Подиума в аудитории не было. Ширма стояла на полу. Иван Петрович превратил ее в иллюзию летнего пейзажа, накидав в разном порядке желтых, зеленых и оранжевых драпировок. Под руку Алины была заботливо подставлена этажерка, на которой болталась соломенная шляпка.
Иллюзия лета от холода не спасала. В этом Алина убедилась в первые же секунды. По полу и из окон сильно сквозило, не помогала даже небольшая подставка на полу, на которой она стояла. Пятикурсники принялись за работу, периодически согревая дыханием замерзшие пальцы. Через двадцать минут стояния Алина в полной мере оценила постановочную изобретательность Ивана Петровича. Стоять практически на одной ноге в туфлях на шпильке, хоть и опираясь локтем на этажерку, было мучением. «Восемь часов! — ужаснулась Алина. — Целых восемь часов!» И попыталась отвлечься.
Через полчаса Алина объявила перерыв, накинула ледяной халат, заметив для себя, что нужно вешать его поближе к обогревателю, надела сверху шубу, натянула на голые ноги сапоги и отправилась на кафедру.
— Лана, чайник горячий?
— Замерзла? — сочувственно посмотрела на нее Лана. — Сейчас поставлю.
На кафедре было тоже не жарко. Но, поскольку Лана все-таки заклеила окна, сквозняка не было.
— Тамара тут? — поинтересовалась Алина.
— Да, — кивнула Лана. — Она сегодня, по-моему, третьему курсу позирует.
Словно услышав их, на кафедру вошла Тамара. На ней был теплый свитер почти до колен и черные, в обтяжку джинсы.
— Привет! — улыбнулась она Алине и тут же ужаснулась. — Ты что, обнаженку позируешь?!
— Да, — сказала Алина. — На пятом курсе.
— Это в четыреста первой? В том крыле?
— Да.
— Ты что, с ума сошла?! Там же холодрыга такая, что сдохнуть можно! Простудишь себе все на свете! Я в прошлом году там занятие отстояла — думала сдохну! На следующий же день свалилась с температурой, а спину потом еще месяц ломило! Я когда с больничного вышла, наотрез там позировать отказалась. Ничего, другую аудиторию нашли, потеплее. И вообще, на улице — минус тридцать, а тут от силы плюс десять. Какая, к черту, обнаженка? Я отказалась наотрез. Мои меня в свитере рисуют. И все равно обогреватель к ногам поставила — мерзнут. Кто преподаватель?