Страница 24 из 52
– А как насчет других псевдомиров? – спросил он.
– А что с ними? Они тоже настоящие. Например, Часы – они обычны. Или Серебро, оно возникает снова и снова. Я здесь уже давно и вижу их опять и опять… думаю, с этим смириться проще, чем с Синим парамиром. Ваш случай хуже всего. Кажется, с этим согласны все, даже те, кто сам такого не видел. Когда вы прошли через Компьютерный день и ввели свои переживания в память проклятой штуковины так, чтобы каждый в классе смог…
– К чему эти разные психоделические миры? – осторожно перебил Рахмаэль. – Почему бы не повторяться одному и тому же?
Шейла Куам подняла тонкую, аккуратно подведенную бровь:
– Для каждого? Для всего класса, пока он существует?
– Да.
– Не знаю, – произнесла она, помолчав. – Я задумывалась над этим много раз. Это интересовало многих, в том числе доктора Лупова, чью лекцию на эту тему я однажды слышала. Он не знает об этом ни черта, как и все другие, а потому…
– Почему мисс де Рангс говорит, будто всех корежит, когда вы входите в комнату? – Он подождал ответа, не собираясь позволить ей «соскочить с крючка».
Безмятежно закурив новую сигарету, Шейла Куам сказала:
– Контроль, кто бы его ни представлял (а мы меняемся каждый месяц), вправе приказать ликвидировать любого, кого он счел угрозой Неоколонизированной территории. Сейчас в отсутствие апелляционного совета это простейшая процедура: я заполняю формуляр, получаю подпись лица, и на этом все. Разве это жестоко? – Она смотрела на него изучающе, ее вопрос прозвучал вполне искренне. – В следующем месяце, точнее через шестнадцать дней, наступит очередь другого, и корежить будет меня.
– Но к чему убивать? – спросил Рахмаэль. – Зачем контролю дана подобная власть? Столь суровые полномочия для спорных…
– Существуют одиннадцать парамиров, – перебила Шейла. Она понизила голос; в переполненной кухне накаленный до предела спор быстро угас и теперь все молча прислушивались к словам Шейлы Куам. Включая мисс де Рангс, чье лицо выражало страх перед грядущим. То же выражение преобладало на лицах всех присутствующих. – Вместе с этим двенадцать, – продолжала отстраненно и раздумчиво Шейла, которую наличие замерших безгласных слушателей, кажется, нисколько не смущало. Она обвела рукой собравшихся в кухне людей и кивнула в сторону рокочущего телевизора в гостиной, передающего прямую трансляцию записанного ранее голоса президента Неоколонизированной территории Омара Джонса. – На мой взгляд, в этом жуков больше, чем во всех остальных.
– Но как же санкционированные убийства? – произнес Рахмаэль, глядя на девушку с сияющими белыми волосами, огромными голубыми непорочными глазами и маленькими упругими грудями под свитером с глухим воротом. Она казалась неуместной в этой конторе, невозможно было представить, что она подписывает смертные приговоры. – На чем основана система, да и есть ли вообще основание? – Она непроизвольно повысила голос, и в нем появились визгливые нотки. – Полагаю, основание ни к чему, если в систему включен каждый! – Не посоветовавшись ни с кем в классе, он пришел к этому очевидному заключению, которое так и витало в здешней атмосфере боязливой покорности. Он уже чувствовал ее влияние, и ощущение постепенного влияния с этим деморализованным сборищем было дурманящим, почти ядовитым в физическом смысле. Ожидание по любому поводу реакции контроля. – Вы действительно считаете людей врагами этого государства? – Он судорожно махнул рукой на бормочущий телевизор в гостиной, затем повернулся и резко стукнул о стол своей чашкой син-кофе.
Шейла Куам вздрогнула и моргнула… он схватил ее за плечи и приподнял со стула. Она опять вздрогнула, уставилась на него круглыми глазами и встретила его пронизывающий беспощадный взгляд. Шейла не испугалась, однако его руки причиняли ей боль, и она стиснула зубы, стараясь успокоиться, но он заметил промелькнувшее в ее глазах страдание – и еще изумление. Он понимал, откуда это изумление: никто не поступал так с исполняющим обязанности контролера. Это было самоубийство или просто безумие.
– Ладно, – хрипло отозвалась Шейла. – Возможно, когда-нибудь нам придется признать наличие системы в том, что Омар Джонс и колония, которую мы здесь построили, всего лишь очередной парамир. Я это признаю. Но до тех пор пусть остается ссылкой в справочнике. Довольно с вас? А пока что восприятие прибывшим альтернативной искаженной субреальности расценивается как внешнее свидетельство необходимости промыть ему мозги. И если психиатрическая помощь не вернет его на ту ступень, где вы сейчас находитесь, осознавая именно эту реальность…
– Поясните ему суть парамиров, – перебил Хэнк Шанто.
В комнате воцарилась тишина.
– Хороший вопрос, – незамедлительно заметил тощий пожилой тип с суровым взглядом.
– Это работа фон Айнема, – сказал Рахмаэлю Шанто.
– Но вы этого не знаете, – спокойно возразила Шейла.
– У него есть какой-то хитрый прибор, с которым он забавляется в швайнфортской лаборатории, – продолжал Шанто. – Несомненно украденный у ООН, он там засекречен как новейшее оружие. Ладно, мне это неизвестно наверняка, я не видел его в действии и незнаком с его схемой. Но я знаю, что он управляет чертовыми псевдомирами, а ООН изобрела это искажающее время устройство недавно, после чего Грегори Флок…
– Плок, – поправила мисс де Рангс.
– Глок, – едко уточнила Шейла. – Грегори Арнольд Глок. Впрочем, не все ли равно – Глок, Флок или Плок? – Она обратилась к Рахмаэлю: – Это перебежчик. Возможно, вы помните, хотя под жестким давлением ООН об этом тогда умолчали все СМИ.
– Да, – отвечал он, вспоминая. – Пять или шесть лет назад. – Грег Глок, потомственный вундеркинд, продукт ООН, безусловно, был в то время единственным многообещающим конструктором нового оружия в Архивах наступательного вооружения и сбежал по явно финансовым соображениям в частный промышленный концерн, «Тропу Хоффмана лимитед». Откуда затем отправился прямиком в Швайнфорт с его гигантскими исследовательскими возможностями.
– А потом появился искажатель времени, – продолжал Шанто, подчеркивая свои слова судорожными быстрыми жестами. – Разве не так? Думаю, никто не будет возражать, потому что иначе быть не может. – Он постучал себя по лбу, энергично кивая.
– Чепуха, – парировала мисс де Рангс. – На ум приходит масса других объяснений. Его сходство с искажающим устройством ООН может быть всего лишь…
– Честно говоря, – вмешался пожилой тип с суровыми глазами, спокойно, но непререкаемо, – следует ознакомить вновь прибывшего с каждой из достойных логических альтернатив теоретическим объяснениям, которые предпочитает стойко защищать мистер Шанто. Разумеется, наиболее вероятна теория Шанто. На втором месте, по-моему, собственно ООН, поскольку они главные пользователи устройства… которое, как заметил мистер Шанто, их изобретение, попросту украденное Глоком и фон Айнемом. Это если принять версию, что фон Айнем получил искажатель, чему у нас, к сожалению, нет доказательств. В-третьих…
– С этого момента вероятности быстро уменьшаются, – сказала Шейла Рахмаэлю. – Он не повторит затхлую теорию о виновности маздастов – старую страшилку, с которой нам приходится уживаться, но в которую всерьез никто не верит, сколько бы о ней ни твердили. Это объяснение – из категории невротических, а то и психотических расстройств.
– К тому же, – добавила мисс де Рангс, – это мог сделать один Ферри, без помощи фон Айнема или Глока. Вполне возможно, что фон Айнем даже не подозревает о существовании парамиров. Однако ни одна теория не согласуется с предположением о неведении Ферри.
– Это по-вашему, – пробормотал Хэнк Шанто.
– Что ж, мы действительно здесь, Хэнк, – сказала Шейла. – Жалкая колония долгоносиков. Нас пристроил сюда Тео Ферри, и вам это известно. ТХЛ – главный заправила динамики этого мира, к какой бы категории он ни относился – псевдореальности, реальности или сплошному «псевдо». – Она криво улыбнулась Хэнку Шанто, достойно ответившему на ее ледяной пронзительный взгляд.