Страница 91 из 96
— Слушаюсь! — покорно ответил человек.
Обойдя дом, выдавил стекло в подъезде. Хвала хрущевкам с низкими потолками. Пахло мочой, кошками и столетним подвалом. Обрывая мертвую паутину, лез, как домовой, на пиршество. Если бы не доморощенный профессионализм полиции. Старался не думать о том, что и у сыщика тоже могут быть уши.
Дверь с вырванным замком. Провода — отсутствующий звонок. Следы пребывания блюстителей порядка. Не постучав, вошел и услышал с кухни:
— Знать ничего не желаю!
— Детка, нам так не договориться. — Знакомый голос увещевал с профессиональным терпением.
По отеческим ноткам узнал господина полицмейстера.
— Что за шум? — произнес он и вошел.
За столом сидел господин Дурново и пил водку, которую они с Изюминкой дней десять назад, не допив, поставили в холодильник. Аппетитно закусывал половинкой луковицы. Изюминка-Ю стояла, прижавшись к стене.
— А вот и наш герой, — произнес господин Дурново обрадованно и с долей иронии.
— Кто убил Губаря? — спросил Иванов.
— Тот, с кем вы тянете резину, — не моргнув глазом, ответил господин полицмейстер.
Изюминка-Ю со странным выражением на лице подошла к Иванову:
— Я должна тебя предупредить...
— Погоди, — сказал он и вопросительно посмотрел на господина Дурново.
Он всегда прибывал на службу (даже в двенадцатом часу ночи) одетый в безукоризненно аккуратную форму и скрипя новенькой портупеей. Наверное, он любил эту форму. Любил запах скипидара, когда чистил пуговицы или когда их чистил его сын. Наверное, в молодости это привносило в его дом какой-то смысл, но теперь этого смысла не было, он просто жил и выполнял свой долг, как старый флюгер, — поворачиваясь по ветру. Когда-то его можно было разбудить только фразой: "Тревога!", зато теперь он сам пробуждался от звонка будильника, но это было неважно, важным было то, что он кому-то был нужен. Он просто делал свое дело, как и большинство людей, — по инерции.
— Разве я вас когда-нибудь обманывал? — спросил он, глядя на него выцветшими глазами. Когда-то они были серыми, но потом, как и их хозяин, потеряли определенность.
— Догадываюсь, — сказал Иванов, пытаясь придать голосу сарказм.
Господин полицмейстер засмеялся. Засмеялся с явным облегчением:
— Вечно вы со своими интеллигентскими сомнениями...
Луковица в его руке была сочной, как яблоко, он со вкусом хрустел ею.
— Они меня заставили... — сказала она, доверчиво, как и тогда в доме, глядя снизу вверх ему в глаза, и он подумал, что хорошо, если и через двадцать лет она так же будет глядеть на него.
Он взял ее за руку. Господин Дурново скромно отвел глаза и потянулся за рюмкой. Она пожаловалась:
— Они сказали, что Дима имеет контакты с какими-то сектами и готовится поджечь город с четырех сторон.
— Сейчас это неважно, — сказал он. — Важно, кто убил Губаря.
— Они сказали...
— Господин Ли Цой? — спросил он.
— Холодно, — ответил господин полицмейстер, — хотя и не очень.
— Ваш заместитель?
Господин полицмейстер глядел на него с укором.
— Он не так умен. Семья...
— Какая семья? — тупо спросил Иванов.
— Такая... — ответил господин Дурново и многозначительно посмотрел на него.
— Не может быть, — сказал он, — я не верю...
Господин Дурново криво усмехнулся:
— Вы наивны, как все писатели. У вас слишком богатое воображение, но вы витаете в облаках. А водка хороша-а-а...
— Я ведь могу и сам все узнать, — сказал Иванов.
— Так узнайте, черт возьми, сделайте что-нибудь, а не бегайте! — Он с любопытством перевел взгляд на Изюминку-Ю.
Изюминка-Ю вздохнула на плече.
— Я его не приглашала...
— Мне все равно, — ответил он ей.
Он не надеялся на благополучный исход дела — даже с ней, от которой теперь не мог отказаться.
Господин Дурново поерзал на стуле.
— Но-но, не сговаривайтесь, у нас не следствие. — Он покосился на бутылку и потянулся к ней. Возможно, он почувствовал себя неуютно, но не хотел показывать этого. Впрочем, на его лице была написана скука, все было привычно: водка, разговоры и даже сочная крымская луковица, которая ему так нравилась.
— Я знаю, — сказал Иванов. — Итак, господин Дурново, похоже, я снова к вашим услугам.
— Похоже, — обрадовался он, поднося рюмку ко рту. Выпил, не поморщившись. — Только не надо, детки, делать из меня злодея. — Доел луковицу и рассмеялся. — Во дворе не мои люди. И вообще, я здесь без спросу.
— Да уж вижу... — заметил Иванов, кивая на стол.
— А где я еще мог вас поймать? — удивился господин Дурново.
— Ладно, — сказал Иванов. — Ваша взяла.
— А если взяла, — заключил господин Дурново, — то у нас договор, который вы не выполняете.
— Не выполняю, — согласился Иванов.
Ему не хотелось посвящать Изюминку-Ю в эту историю.
— Меня интересует, что делает здесь эта женщина? Она же уехала.
— Ты уехала? — спросил он ее.
"Господи, какое у нее лицо, — подумал он, — ждущее и совсем нетребовательное, и как мне хорошо с ней".
— Да, — ответила она.
Она боялась, что он в чем-то ее заподозрит.
— Это моя вина, — сознался Иванов.
— Здорово у вас получается, — весело удивился господин Дурново.
— Я решила остаться, — сказала Изюминка-Ю.
— Я не вас спрашиваю, — заметил господин Дурново.
— Мы воспользовались своим правом, — ответил за нее Иванов.
— Это ваше личное дело, — почти удовлетворенно заметил господин Дурново, — но мне важен результат. Если она помешает, то снова попадет в неприятную историю. Неделю вы сидели на даче, ночь провели в баре. Думаете, мы не знаем?
— Представляю... — заметил Иванов и подумал о женщине с бесформенными коленями.
— В данном случае вы столкнулись с системой — это к нашему давнишнему разговору. Даю вам три дня. — Господин Дурново поднялся. — Три дня! — И прошествовал к двери без замка. — Не надо от меня бегать. Как вы вошли?
Фраза была явно доверительная и понравилась Иванову. Понравилась настолько, что он почему-то вспомнил отца, словно между господином полицмейстером и отцом было что-то общее, но, что именно, он не мог понять.
— Через окно в коридоре... — ответил он почти весело и с облегчением, с тем облегчением, которое дается после трудного решения.
— А я лез через чердак, — посетовал господин полицмейстер. — Воспользуюсь вашим путем.
Иванов вышел следом:
— Я попрошу об одном...
— Я вами недоволен, — наставил палец господин Дурново. — Повторяю: не водите меня за нос.
— Отошлите ее к сыну, если что со мной... — сказал Иванов, пропуская мимо ушей его угрозы.
— Ладно. — Господин Дурново почесал затылок. — Как только вы сделаете свое дело. Слово генерала. Так как вы здесь лезли?
Для своего возраста он оказался достаточно гибок.
Они молча и тихо, словно делали это каждый вечер в этом странном городе, прошли через квартала Житомирской, миновали Десятинную и остановились. Дом возвышался перед ними, как призрак. Мостовая маслено блестела в свете луны, и окна были безмолвны и темны. Здесь, за деревьями, стояла старая водокачка, от которой остался полуразрушенный остов, где они с Губарем прятались когда-то в детстве. Чтобы влезть, надо было протиснуться в узкое средневековое окно и сидеть, поджав ноги, и никто за зеленью тополя не заметит тебя.
— Подождешь меня здесь? — спросил он, подсадив ее. — Кто бы ни явился, не шевелись.
Он перешел улицу и сразу, не примериваясь и не раздумывая, подпрыгнул, зацепился пальцами за нижнюю перекладину пожарной лестницы и полез наверх. Когда-то первым этот путь освоил Сашка — из-за своего роста и нахальства. "Врет она, — зло подумал он о Королеве, — не мог он остаться бесталанным, просто не мог". Он был еще достаточно легок, чтобы лестница под ним не развалилась. Как и много лет назад, стекла в чердачных окнах оказались выбитыми. Волны зноя наплывали в лицо вперемешку с легким сквозняком вздохов реки. Пахло голубями и нагретым пыльным железом. Он осторожно прошел по балкам, перелезая через поперечины, и оказался над квартирой Королевы. Здесь он вылез на крышу и прислушался. Было тихо, только на реке пыхтел полночный буксир. Когда-то они этим занимались — на спор лазили к подружкам на балконы. Крыша предательски вздохнула под ногами.