Страница 12 из 21
Майор Синев доверял своей интуиции, потому что она проистекала все из того же опыта. И этот Голубев совсем не прост, не обычный уголовник, переквалифицировавшийся в киллеры. Надо бы Олегу связаться с муровцами, у тех серьезная картотека на всю подобную публику имеется. Хотя зачем? Сейчас приедет бригада, а в ней наверняка будет кто-нибудь из МУРа, все же не простой покойник, с биографией…
Вот, к слову, только подумал, а они уже тут! Майор швырнул бронежилет в багажник «Волги», накинул свой камуфляж и пошел встречать въезжающие во двор автомобили с переливающимися на крышах огнями. Устроили, видишь ли, иллюминацию среди ночи…
Рафик, пришедший последним, стал разгружаться. Выбрался, согнувшись в три погибели, эксперт-криминалист, кивком поздоровался с майором. Вытащили осветительную установку. Тем временем пожилой судебно-медицинский эксперт, облаченный в белый халат поверх теплой куртки, успел осмотреть труп, посвечивая себе фонариком, и махнул рукой санитарам, которые ждали в стороне с носилками. Те подошли ближе и остановились возле трупа, но носилки не раскрывали.
«Начинается, – пробормотал Синев, – Господи, как это все скучно, особенно ночью…»
Из полицейского «форда» вылез наконец его величество «важняк», следователь Мосгорпрокуратуры по особо важным делам. Дежурил сегодня на Петровке, вот его и замели, пусть побегает, не без удовольствия думал Синев. Он все ждал кого-нибудь из муровцев. Есть! Не Бог и не царь, правда, но в герои однажды пробьется – Коля Саватеев, старший лейтенант и очень способный опер. Его сам начальник МУРа Грязнов опекает.
Увидев Синева, Коля вскинул над головой сжатые ладони и приблизился почти бегом.
– Привет! Какими судьбами?
– Здравствуй, Коля-Николай, рад тебя видеть. А насчет судьбы… Кто скажет что-нибудь определенное? Только в общих чертах. Ехал, понимаешь, киллер на работу, а к нему гаишники привязались. Он – удирать, они – догонять. Казаки-разбойники. Кончилось тем, что прямо у подъезда, где его ждала работа, они его и ухлопали. Причем красиво, сам увидишь. Вот и вся история. Хлопцы те – вон они. Киллер – отдыхает. Вопросы?
– Как я понимаю, – после паузы сказал Саватеев, – пока что тут только одни вопросы и есть.
– Очень верно заметил, – похвалил Синев. – А то я, честно, боялся, что приедет кто-нибудь, вон вроде моего «следака» из следотдела метрополитена, который в машине, – ткнул он пальцем в «Волгу», где все еще трудился Олег с понятыми, – опись имущества покойного произведет и сразу все поймет и во всем разберется. Значит, теперь я могу ехать спать спокойно. Ну а остальное вам Олег, следователь, изложит, хочешь – в устном, хочешь – в письменном виде.
– А уделали вон те? – Саватеев махнул гаишникам рукой, приглашая их подойти.
– Ну да, они самые. И что характерно, ни тени раскаяния. Я бы так не смог. Или очень крепкие ребятки, в смысле тертые, или действительно асы. Выводы за тобой. Скажи этому индюку…
– Вы про «важняка»? Про Василь Васильича?
– Ага, про него самого. Скажи, если буду нужен, я всегда на месте. Пусть Логунову позвонит, и тот меня сразу отыщет. Лады?
– Может, у него вопросы возникнут?
– Конечно, но не ночью же! А потом, я ж тебе самое главное действующее лицо оставляю – следователя Артюшу, не улыбайся, это у него фамилия такая. Вы его потом только не забудьте, вывезите туда, где светло. Заблудится еще, материалы дела растеряет, едрить его в корень. Ладно, передай привет своему доблестному начальнику.
На площадке перед домом вспыхнул свет, усилилось движение, замелькала фотовспышка, словом, пошла оперативно-следственная работа.
Синев открыл дверь «Волги» и предложил присутствующим перебраться поближе к месту происшествия. Потом показал Олегу, с кем ему теперь следует общаться, сел в машину и сказал водителю:
– Вася, мы устали, поехали на работу…
Время тянулось бесконечно долго. Воробьев, глядя на важного руководителя оперативно-следственной группы, на глазах терявшего свою вальяжность, решил подтолкнуть ночное действо и, зевая, заметил, что мир устроен несправедливо, если вот такие серьезные и умные люди, как Василь Васильич, из-за какого-то паршивого бандита вынужден жертвовать своим здоровьем.
«Важняк» с ходу слопал откровенный подхалимаж и недовольно заявил Саватееву, что действительно пора закругляться. В самом деле: гильзы найдены именно там, где они и должны были находиться, если принять версию капитана Воробьева. Понятые, оказавшиеся жильцами угловой квартиры на первом этаже, в один голос подтвердили, что слышали громкий приказ милиционера, потребовавшего, чтобы нарушитель подошел к машине ГАИ, а уже только потом началась жуткая пальба, после которой они долго боялись подойти к окну. Не дело, конечно, свидетелей понятыми приглашать, да где ж ночью других взять? Ну и что еще нужно? Однако пронырливый муровец все никак не мог успокоиться и подкидывал новые и новые каверзные вопросы. Совсем надоел. Воробьев сказал: «Пойду покурю», а сам сел в машину и велел Серому погулять рядом, посторожить. Время, конечно, было не самым лучшим, но что делать, если Павел Антонович ждет, как у него получилось с тем кино.
– Капитан говорит, – сказал Воробьев, когда услышал сонное «алло». – Павел Антонович отдыхает?
– Сейчас перезвонит, – зевнув, ответил диспетчер. И точно, не прошло и минуты, как прозвучал легкий зуммер.
– Что ж в такую рань звонишь-то, дружок? – Голос был хрипловатый, но никак не сонный. – Аль чего не так вышло?
– Наоборот, все прямо как в кино. А что, в том фильме полиция тоже не верила фактам погони, перестрелки, думали, что все подстроено?
– Не-е, там все нормально. А кто у тебя такой ретивый?
– Долгачев из городской. Но ему МУР мозги пудрит.
– Ну, это уж не твоя забота, дружок. Отдыхай, я утром сам разберусь, что к чему…
Первым, кого увидел начальник следственного отдела УВД метрополитена Борис Петрович Логунов, приехавший на работу пораньше, был его подчиненный – следователь Артюша, душа из него вон. Скорбная фигура молодого человека могла бы у любого вызвать сочувствие, если уж не сострадание. Но не у Логунова.
Увидев начальника, Артюша поднялся со стула и вперил в Логунова наивный и виноватый взгляд. Глаза его излучали страдание, а на лбу, как не без злорадства отметил Борис Петрович, на этом превосходном тупом розовом лбу наконец-то появилась первая морщина. Во всяком случае, как-то просматривается легкая такая борозда… Или здесь, в коридоре, освещение такое? – тут же пожалел себя начальник. Но надо было как-то реагировать на серьезнейший проступок подчиненного. Вчера он, собственно, весь вечер только и делал, что «реагировал», вот гнев в свисток и вышел.
– Заходи… те, – не мог все-таки удержаться от колкости. Все знали, на «вы» он говорил с теми своими сослуживцами, кого не уважал. – Спали сегодня? – осведомился сухо.
– Да… то есть тут… подремал. Мы в три только закончили. Пока то-се…
– А какие же там особые-то дела? Мне еще в двенадцать Григорий звонил. Долгачев дело с собой забрал, «важняк»?
– Да, Василий Васильевич.
– Ну а ты наконец понял, что натворил?
– Понял, Борис Петрович. – Следователь опустил голову с красными оттопыренными ушами.
– Ну да, – хмыкнул неожиданно Логунов, – на, мол, начальник, руби повинную голову! А было б что рубить-то. Ладно, иди к себе, садись и сочиняй постановление о возбуждении уголовного дела в связи со смертью гражданки… имярек, последовавшей… и так далее. Надеюсь, тут тебя учить не надо. Приобщи к материалам имеющиеся протоколы допроса свидетелей. Они с тобой?
– Да, здесь, – словно обрадовался Артюша. – Василий Васильевич хотел их забрать, но я ж не мог отдать без решения… без разрешения. Вашего. И рисунок я оставил, показал только.
– А Долгачев что, очень хотел забрать?
– Я так понял, – неуверенно сказал Артюша.
– Ну и правильно понял. И поступил тоже правильно. Возбудим дело, подготовим документы, соответствующую сопроводиловку и, раз уж он так хочет, передадим ему. Пусть сам и разбирается, коли такой умный. Иди работай.