Страница 57 из 66
На южной оконечности «страны Шумера и Аккада» Син почти в то же самое время обратился к царю с другим знамением. Пожалуй, это «явление миру» было не столь наглядным, как то, что произошло на севере, но не менее его потрясло Набонида: оно также было поразительным и небывалым. Набонид оставил о нем подробный рассказ, в котором подчеркнул для потомства, насколько трудным было это дело и как благодаря своему уму и сноровке он счастливо исполнил его.
Лунное затмение возвестило о воле Сина: бог избрал дочь самого Набонида в свои великие жрицы. По этому случаю она получила от отца новое имя «Жрица — желание бога-луны»; характерно, что оно было шумерским, а не вавилонским[57]. Так Набонид возобновил связь с наидревнейшей из местных традиций, причем всем надлежало об этом знать. Впрочем, он вообще был обязан искать образцы для подражания в далеком и даже очень далеком прошлом. С начала II тысячелетия, если не раньше, женщины перестали участвовать в культовых обрядах. Видимо, исключением являлся храм Ура, и то лишь время от времени. Возможно, там ритуалы, поручавшиеся девушкам, тоже были ограниченны. Никто из царей, восстанавливавших их, об этом не сообщал, и такое полуторатысячелетнее молчание довольно показательно. Как бы то ни было, воскрешение древнего богослужения вполне могло показаться людям VI века неслыханным нововведением.
И это неудивительно: дом жрицы лежал в развалинах после шестивекового забвения; «дикие пальмы и плодовые деревья росли там». Разбор его обломков, как и восстановление храмовых комплексов в других местах, считался восхождением во времени; впрочем, путь по череде пустых залов храмового комплекса в Уре поистине был путем мистического поиска, приводившего Набонида от одного откровения к другому. Царь поведал о двух главных его этапах: «Так как давно забыт был дом великой жрицы и никто не знал, каков он, я каждый день вопрошал о нем. Наконец, настал срок, когда широко отворились передо мной врата, и я увидел камень древний царя Навуходоносора (имеется в виду Навуходоносор I. — Д. А.), на котором изображена была великая жрица и были записаны все ее принадлежности, одеяния и украшения».
Продвинувшись в прошлое еще дальше, Набонид стал обладателем документов XIX столетия: «Я увидел надписи древних царей, бывших прежде. Я увидел древнюю надпись Эн-Ане-ду, великой жрицы Ура, дочери Кудур-Мабука, сестры царя Урского Рим-Сина (ок. 1822—1763. — Д. А.)». Царь Вавилона последовал традиционному плану и выстроил дом жрицы «точно по древнему образцу».
В этом случае, как и во многих других, Набонид прибегнул к гаданию на внутренностях животных. Этот способ был очень удобен тем, что давал гадавшему возможность прямо спрашивать богов, не дожидаясь их знамений, что было неизбежно при гадании по атмосферным явлениям. Вавилонский царь часто пользовался им, и одной из его главных забот было стремление добиться ясного и четкого ответа. На сей раз он получил его, и непрерывность успехов лишний раз убедила царя в его особых отношениях с богом-солнцем, сыном бога-луны, то есть в конечном счете опять же с Сином.
Когда Набонид еще не был царем, на его мать снизошло от лунного бога настоящее пророческое вдохновение. Много позже, в глубокой старости, она рассказывала об этом так, как будто это случилось только что: «Во сне моем возложил на меня руки Син, царь богов, и сказал: “От тебя придет возвращение богов! Я отдаю сыну твоему Набониду жилище в Харране. Он построит <храм> и довершит его созидание; он сделает Харран лучше, нежели прежде, до восстановления”». И сыну ее в начале его царствования «великий господин Мардук и Син, светоч небес и земли, явились вдвоем» и поручили такую миссию: «Набонид <…>, перевези кирпичи на конях из твоей колесницы и построй заново <храм>; посели в нем Сина».
Больше Мардук царю не являлся. Только Син, а также его сын и дочь «присылали» сны. В них они требовали восстановить разрушенные храмы, чтобы они могли заново поселиться там. Иногда их просьбы были более скромными: однажды бог-луна приснился, чтобы получить от своего почитателя «кинжал». Тот исполнил желание бога и велел высечь его требование на камне. В надписях последних лет указывалось, что сновидениями обоснованы и вдохновлены все без исключения решения царя — как тогдашние, так и прежние; другие способы предсказаний были отодвинуты в тень. Бесспорно, сны стали играть ключевую роль во время пребывания Набонида в Аравии. Впрочем, в первых редакциях надписей он не всегда считал необходимым упоминать об этом. Иногда бог посылал один и тот же сон разом царю и другим людям. Набонид сообщает об этом походя, не вдаваясь в объяснения столь странного явления.
Толкование снов у него всегда тесно связано с астрологией: Син, бог-солнце и Иштар были одновременно небесными телами; первый сон, пересказанный на стеле, должен был решить, к добру или к худу «соединение Великой звезды с Луною». Что это за звезда, неизвестно, но царь впоследствии увидел ее «вместе с Луной и с Мардуком высоко в небесах и назвал [ее] по имени». Особо указывая на это, Набонид вводил толкование снов в сеть «соответствий» между небом и землей, а также всеми составлявшими их элементами по отдельности. Поначалу же оно в этот круг не входило. Таким образом, эта система мышления еще больше расширилась, но сохранила внутреннюю связность.
Столь многочисленные и разнообразные знамения, неутомимо посылавшиеся Сином и его детьми, сделали царя неустрашимым, а волю его — непреклонной. Должно быть, его решения укреплялись и другими, более личными соображениями. Он мог убедиться, что бог-луна не только посылает милости народам, но и дает отдельным людям крепкое здравие и потомство; мать Набонида служила тому великолепным, неопровержимым примером. Верующим в него он давал защиту — это доказывалось военными успехами царя; наконец, вновь обретенное изобилие всей «страны Шумера и Аккада» свидетельствовало о «делах Сина».
Сначала Набонид приписывал свое воцарение Мардуку и сыну его Набу, но по возвращении из Аравии изменил свои религиозные предпочтения: задним числом он усматривал здесь волю бога-луны. Неожиданное событие в жизни будущего государя было явно провиденциальным, поскольку давало ему возможность положить начало новой религиозной политике.
Но, оказавшись опять в столице, Набонид убедился в злонамеренном и закоренелом невежестве своих подданных: «Дел Сина, самых могучих из дел богов и богинь, никто уже не знал; много лет не сходили они в страну, чтобы народ страны мог их видеть, чтобы их записали на табличках и сохранили для потомства». Все вавилоняне, жрецы и миряне, «согрешили против его великого божества, ругались над ним и презирали его. Они не знали гнева царя богов, Светоча. Они забыли его богослужение и оправдывались доводами лукавыми и неистинными». Теперь Набониду была поручена миссия восстановить и повсюду разнести правду. Она была не нова, а всего лишь давно забыта, утверждал царь. Речь шла о реставрации — в излюбленном духе тенденции к архаизации. Нельзя сказать, чтобы царь был совсем не прав, ибо теология, которую он начал пропагандировать, отчасти не была оригинальной.
К вящей славе Сина Набонид горделиво вставил свое имя в список восстановителей Харрана и радовался, что достиг в этом деле наилучших результатов. В самом деле, в начале I тысячелетия этот город был любимой столицей ассирийских царей и задолго до VII века стал предметом их постоянного попечения. Набонид подчеркивал, что помнит о трудах предшественников — от Салманасара III до Ашшурбанипала. Он знал о них благодаря надписям, сделанным по случаю произведенных ими реставраций и обнаруженным его работниками. Религиозное значение храма бога-луны было столь существенно, что Асархаддон (которому затем подражал его преемник) непременно обращался к его оракулу перед отправлением в поход, а своего младшего сына сделал великим жрецом его храма. Когда Набонид получил свободу действий для его восстановления, город еще не оправился от разорения, нанесенного войной мидян с ассирийцами. Впрочем, конца строительства царь в Харране не дождался; возможно, в это время он уже отправился на жительство в Аравию. Но мать его с гордостью вспоминает о «явлениях радости и веселья» при освящении храма. Исполнились ее молитвы: бог-луна дал ей перед смертью увидеть свой возобновленный храм. Однако государь после десятилетней отлучки желал сделать свою религиозную политику более последовательной, избавить ее от всего, что тормозило ее осуществление. Теперь в его глазах отсрочки стали едва ли не преступлением: почему он столько времени медлил объявить новую веру, если Син послал ему откровение в самом начале его правления, вследствие чего царь и предпринял восстановление храма в Харране? Поэтому, вопреки хронологии, Набонид датировал его временем возвращения в Вавилон из Аравии.
57
Бел-шалти-Нанна. (Здесь употреблено шумерское имя лунного бога Нанны, тождественного с аккадским Сином.)