Страница 3 из 6
Пионерский лагерь
Пацан из гипса, к небу горн,И муравьи ползут из трещин.Садится солнце за бугор,На ужин нам пирог обещан.Мы нижем бусы из рябинИ шепчем страшные секреты.Волшебник добрый, Аладдин,Прощался с нами в это лето.Мы знаем все уже про джаз,Зовем друг дружку стариками,И вырастает что-то в нас,Топорща майки бугорками.Уже к мальчишкам интерес,Кудрявых просто не хватало.Осуществляющим ликбезБыл Мопассан под одеялом.Французский фильм «Фанфан-Тюльпан»Привез механик по ошибкеИ загораживал экран,Когда там целовались шибко.На фотографии смешнойНа фоне знамени с призывомТа, что была когда-то мной,В том, пятьдесят восьмом, счастливом...Горит открытый честный взгляд,И сердце жаркое Тимура.Все было столько лет назад,Чего вдруг вспомнила, как дура?При чем здесь гипсовый пацан?Ведь все меняется с годами...А просто фильм «Фанфан-Тюльпан»Вчера был по второй программе.Сиреневый туман
Девятый класс, химичка – дура,Мы все балдеем от Битлов,И намекает мне фигура,Что приближается любовь.И я, поняв намек фигуры,Коньки напильником точуИ в Парк культуры, в Парк культурыНа крыльях радости лечу.Каток блестит, огнями залит,Коньками чиркаю по льду,А рядом одноклассник АликСнежинки ловит на лету.И я, от счастья замирая,Уже предчувствую роман.В аллеях музыка играет,Плывет сиреневый туман,Рыдает громко репродукторНад голубою гладью льдаО том, как не спешит кондуктор,Горит полночная звезда.До счастья метр, еще немножко,Ему навстречу я скольжу,Но Алик ставит мне подножку,И я у ног его лежу.Как он был рад, что я упала,Скривил лицо, меня дразня —Ну, фигуристка ж ты, Рубала! —И укатился от меня.Прошло сто лет. На пляже жаркомЯ проводила отпуск свой.И про туман Владимир МаркинПел над моею головой.Под песню вспоминая детство,Я вдруг растрогалась до слез.И тут в шезлонге по соседству:– Рубала! – кто-то произнес. —А ты совсем не изменилась! —Был Алик рад от всей души. —И если ты не загордилась,Ты мне книжонку подпиши.Мы оба были встрече рады,Вошли в вечерний ресторан.И пела девушка с эстрадыТам про сиреневый туман.Мы были пьяными немножко,Плыл ресторан в густом дыму.Мы танцевали. И подножкуЯ вдруг подставила ему.Лежал он посредине залаУ ног моих, как я тогда.– Ну, фигуристка ты, Рубала! —Сказал и скрылся. Навсегда.Кто придумал эти чертовы цифры?
Кто придумал эти чертовы цифры,Чтоб они, считая годы, неслись?!Я наверх взлетел в стремительном лифте,А теперь шагаю медленно вниз.Я на многих побывал перевалах,Покорить сумел немало вершин.Пусть в душе осталось шрамов немало,Шрамы очень украшают мужчин.А годы считать – невеселое дело,Тогда объясните, зачем их считать?Всё помнит еще мускулистое тело,А сердце умеет любить и страдать.Пусть сад мой отцвел, и листва облетела,И новой весне никогда не настать,Всё помнит еще мускулистое тело,А сердце умеет любить и страдать.Может, кажется, а может, и правда —Мне с горы идти приятно вполне.Ведь задумчивые женские взглядыЗамирают иногда и на мне.Обошел я все подводные рифы,Выплыл сам, не потопив никого.Кто придумал эти чертовы цифры,Я хотел бы посмотреть на него.Были юными и счастливыми
Было нам когда-то летВосемнадцать-девятнадцать.Разливалось солнце вслед,И хотелось целоваться.Вечерами саксофонРаскалялся весь от страсти,Тот далекий, чудный сонНазывался просто – счастье.Были юными и счастливымиВ незапамятном том году,Были девушки все красивымиИ черемуха вся в цвету.Во дворе у нас жилаТо ли Нинка, то ли Милка.Всех она с ума свела,Все в нее влюбились пылко.И рыдала про любовьГраммофонная пластинка,И гнала по жилам кровьТо ли Милка, то ли Нинка.Были юными и счастливымиВ незапамятном том году,Были девушки все красивымиИ черемуха вся в цвету.Попивали мы пивкоИ шалели от свободы,Были где-то далекоНаши будущие годы.Что там будет? А покаМы все были молодыми.Кстати, вышла за ВитькаТа, чье я не помню имя.