Бетти-Энн

Как мне найти место в этой печальной и забавной жизни, какова моя роль, что могу я делать лучше всего? Ответ будет сложный, столь же многогранный, как сама жизнь, которая тоже, кажется, не поддаётся простому определению. Ясно одно: люди-все люди, такие ей близкие и такие чуждые, — потребуют, чтобы она отдала им все лучшее в ней, лучший свой дар — и тогда взамен они дадут ей то, что ей всего нужней. Но чего они ждут от неё? И чего она ждёт от них? (Если бы знать, если бы знать!)

А роль? Даже этого ещё недостаточно. Тут кроется что-то ещё; вероятно, этим занимается какое-то неведомое ей направление философии. А быть может, все проще, и жизнь и смерть лишены смысла, но, навязанные людям, повторяясь опять и опять, обретают смысл, и в основе всего лежит простая необходимость. Из сложности — жизнеспособность, из жизнеспособности — сложная необходимость; когда кончается необходимость, кончается жизнь — сон, покой, скука, смерть. Быть может, роль — это всё. А может быть, мне этого мало, и я всегда буду искать, потому что иначе не могу, и никогда не найду, потому что это мне не дано?

Ответ, не самый главный ответ, дрожал, трепетал на краю сознания — как найти себе место в этом печальном и забавном мире? Ещё рано.

“Время придёт, время придёт”, — стучали колеса.

“И скоро, — просвистел свисток, — скоро”.

Дейв встретил её на станции, помог выйти из вагона, взял единственный её чемодан, выло свежо, ветрено, но на присыпанной гравием дорожке, по которой они шли к машине, снег растаял.

Они поздоровались, а потом Дейв умолк, и, объятая внезапным страхом, чувствуя возникшую между ними отчуждённость, Бетти-Энн воскликнула:

— Что-то не так!

Усаживая её в машину, Дейв спросил:

— С чего ты взяла?

— Ты такой… — она запнулась, подыскивая слово, которое выразило бы её мысль, стараясь определить не только для него, но и для себя, откуда вдруг возникла эта уверенность. От того, как передёрнулись его губы, как прозвучал голос, когда он с ней здоровался, от сдержанности, которая почудилась ей в его взгляде? Нет, не то, что-то ещё. Казалось, в первое же мгновенье она услыхала его тайную мысль, а теперь не могла её вспомнить.

— Как мама? С ней ничего не случилось?

— Конечно, нет, — ответил Дейв. Он захлопнул дверцу машины с её стороны и обошёл машину кругом. Садясь за руль, спросил:

— Как тебя кормили? Вид у тебя здоровый, но всё-таки тебе там всего хватало?

Бетти-Энн засмеялась.

— Вполне!

— Я ведь учился в государственном университете. И боялся, что в частной школе тебя будут плохо кормить. Но я рад тебя видеть. Ты хорошо выглядишь… Приятно, что ты опять дома.

— Я соскучилась, — призналась Бетти-Энн.

— Надолго тебя отпустили? — спросил Дейв, включая зажигание.

— На десять дней.

— Не так уж много. Но тебе в самом деле там нравится? Ну, и каково это — учиться в большом колледже на Востоке? Что там за девочки? Тебе легко с ними ладить? А как…

— Господи! Не все сразу, па. У нас же целых десять дней. Если я все выложу тебе сейчас, завтра мне уже не о чём будет рассказывать. И тогда я буду точно какой-нибудь забуревший фермер: “Да, холодновато нынче. Похоже, опять снег пойдёт. Как бы озимые не помёрзли”.

Машина развернулась и покатила прочь от станции.

Бетти-Энн поуютней устроилась на сиденье.

— Там очень интересно, — сказала она. — Но совсем не так, как я себе представляла. — Она помедлила, подбирая, в какие слова облечь основные свои впечатления от колледжа, и почти тотчас ощутила, что молчание становится тягостным. Недоумевая, она выглянула из окна и сказала:

— А здание суда стало чище.

— Разве Джейн тебе не писала? В сентябре его чистили песком. Как раз после твоего отъезда.

— Нет, не писала… наверно, забыла… А что это со скобяной лавкой Кларка? Там, вроде, новая витрина?

— Он продал лавку… А в южном конце города в прошлом месяце был пожар. И сгорел Замок.

— Про пожар мама писала.

Дейв свернул на Пятую улицу, к казармам. Бетти-Энн снова поглядела на него. Как же преодолеть эту вдруг выросшую между ними преграду? Главное — не молчать. И она сказала:

— Он как будто стал меньше, наш город. Будто сжался… Дома не такие, как в Новой Англии. Там они такие старые. В них живут так давно, что кажется, частица жизни передалась и им. Наши дома совсем другие.

А ведь Дейв может подумать, что после трех месяцев на Востоке она стала смотреть на их город свысока… И Бетти-Энн поспешно прибавила:

— Но, наверно, если поехать на Запад, там дома тоже другие. По фотографиям мне показалось, что они какие-то обособленные, враждебные… — В досаде она закусила губу: кажется, эти слова только усилили впечатление, которое ей хотелось рассеять. И она умолкла.

Дейв доехал до Кленовой улицы, свернул налево.

Нет, что-то неладно; это ощущение лишало Бетти-Энн уверенности в себе. Она не решалась заговорить — вдруг от какого-то нечаянного слова станет ещё хуже…

— Может, я что-то сделала не так или, может, чего-то не сделала? — спросила она.

— О чём ты, малышка? Чего ты не сделала?

— Я ведь знаю, тебя что-то грызёт. Я чувствую. Я что-нибудь не так сделала? Моё ученье в колледже стоит слишком дорого? Если дело в этом…

— Да нет же. Просто… — Дейв надул щеки. Бетти-Энн знала: это означает, что он недоволен собой.

— Ну ладно, — сказал он нехотя. — Раз уж ты такая проницательная, что видишь меня насквозь, я, пожалуй… Только я обещал Джейн, что не скажу тебе.

— О господи! — воскликнула Бетти-Энн. — Уж наверно все не так страшно. Не понимаю, что могло случиться, чтоб надо было делать из этого такой секрет.

Теперь, когда преграда рушилась, Дейву явно полегчало.

— Вероятно, это вовсе не страшно. Просто Джейн хотела сказать тебе об этом попозже, когда ты будешь уезжать. У нас был один человек, он хотел тебя видеть. Он сам из Бостона или ещё откуда-то с Востока. Джейн боялась, как бы он не испортил тебе праздники, и она так тебя ждала. Ну, и она попросила его, если можно, подождать, когда ты вернёшься в колледж, а уж там пускай он с тобой повидается!

Дейв рывком свернул во двор, резко затормозил перед домом. И выключил зажигание.

Бетти-Энн была и озадачена и обрадована. И сама не могла понять, откуда это волнение.

— А что ему от меня нужно? — спросила она и удивилась: так напряжённо прозвучал её голос.

— Я возьму чемодан, — сказал Дейв. — Не говори Джейн, что я тебе рассказал. Лучше я сперва сам ей скажу. Этот человек хотел рассказать тебе… у него есть какие-то сведения о… он что-то знает о твоих… о твоих настоящих родителях. Нам-то он мало что сказал.

У Бетти-Энн сильно заколотилось сердце.

— Ничего не говори Джейн, пока я сам ей не скажу, — повторил Дейв.

И Бетти-Энн побежала к веранде, где её ждала Джейн. Джейн, смеясь, обняла её, и Бетти-Энн закричала:

— Мама, мамочка, до чего хорошо дома!

Он пришёл через два дня после её возвращения в колледж. Она ждала его час от часу тревожней, и когда дежурная по пансиону постучалась к ней в дверь и сказала: “Бетти-Энн, вас спрашивает молодой человек. Его зовут Дон Тэлли, он ждёт внизу”, — сердце её так и подпрыгнуло.

— Дон… Тэлли, — медленно произнесла она, словно бы пробуя на зуб это странное имя. Нельзя сказать, чтобы оно ей понравилось. Она ждала чего-то совсем иного… Какое же может быть лицо у человека с таким именем? — Спасибо, миссис Ривс. Скажите, что я сейчас спущусь.

Когда шаги миссис Ривс затихли на лестнице, подружка, делившая с ней комнату, спросила:

— Он из Эмхерста?

Бетти-Энн неопределённо покачала головой.

— Из колледжа Эггиса? Или из Уильямса?

— Я… нет, не думаю.

— Ну хорошо, — разочарованно сказала подружка. — Но он хотя бы красивый?

— Понятия не имею.

У подружки от удивления вытянулось лицо.

— Ну хоть интересный, по крайней мере? Это-то ты можешь сказать?