Страница 6 из 63
К настоящему же времени вся история этой находки утратила научное основание.
Остается приложить к фактам здравый смысл. Крайне маловероятно рождение сына после двух десятилетий бесплодного брака. Еще менее вероятно сохранение в тайне самого факта рождения (и воспитания!) ребенка в женском монастыре. Невозможно мотивировать отказ Василия III от желанного наследника — ведь во втором браке сын у него родится лишь несколько лет спустя, в 1530 году! Исключительно трудно представить себе способ, с помощью которого инокиня скрыла мальчика от московской комиссии. Если бы версия Герберштейна о гордых словах Соломонии-Софии, брошенных главе следствия, были верны хоть на золотник, то Покровскую обитель и весь Суздаль, наверное, перерыли бы от подвалов до чердаков, а сама женщина закончила бы свои дни в месте куда менее приемлемом, чем богатый аристократический монастырь.
И уж совсем ничем не подкрепленные байки — связь между мифическим Георгием и атаманом Кудеяром. Эта версия пригодна только для «альтернативной истории».
Инокиня София скончалась в Покровском монастыре в 1542 году. Она оставила добрую память как человек глубокой веры. Известно, что она сама выкопала колодец для нужд обители. Монастырская традиция сообщает о многочисленных чудесах, совершавшихся у гроба Софии. Особое почитание ее началось еще в XVI столетии, а в середине XVII века состоялось ее прославление в лике святых. Со времен петровских преобразований и на протяжении синодального периода ее почитание оказалось под запретом. Но оно возобновилось в 90-х годах XX века. 27 марта 2007 года патриарх Алексий II повелел внести имя преподобной Софии Суздальской в Месяцеслов РПЦ. Таким образом, эта старинная святая обретает общерусское почитание.
Итак, на место Соломонии Сабуровой, абсолютно «своей» в среде старомосковской служилой аристократии, к тому же оказавшейся жертвой политических обстоятельств, является чужачка Елена Глинская, к тому же человек властный. Она имела большое влияние на мужа. Желая «угождать» ей, Василий III сбрил бороду — поступок на Руси небывалый! — и завел кое-какие обычаи, характерные для Великого княжества Литовского, откуда явилась со всем семейством Глинских великая княгиня.
После кончины супруга Елена Глинская, опираясь на группировку верной ей знати, правила твердой рукой. При ней было построено несколько важных крепостей, проведена реформа денежного обращения 1535—1538 годов, унифицировавшая монетную чеканку во всем Московском государстве{4}. Худо-бедно ей удавалось подвигнуть русских воевод на активные действия в Стародубской войне[8]. И, главное, великая княгиня обезглавила оппозицию, способную сместить ее с престола.
В начале ее регентства дядя Ивана Васильевича, удельный князь Юрий Иванович Дмитровский, повел странные переговоры с князем Андреем Михайловичем Шуйским. Оба они могли стать претендентами на престол, покуда прямой наследник великого князя мал и не способен за себя постоять. Первый — брат Василия III, а второй принадлежал к числу «принцев крови». Об особом положении Шуйских советский историк Г.В. Абрамович писал следующее: «Князья Шуйские выделялись среди московской знати… родовитостью. Будучи, как и московские великие князья, потомками великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича, они считались принцами крови, т.е. персонами, имеющими право на великокняжеский престол в случае вымирания Московского рода»{5}. Более того, сами Шуйские считали себя (и не без причин) более родовитым семейством, нежели Московский княжеский дом. В 1606 году, когда на российский престол взойдет князь Василий Иванович Шуйский, у него будут на это все генеалогические основания{6}.[9] Но в 1530-х дело обернулось иначе… По приказу Елены Глинской князя Юрия Дмитровского отправили в темницу, где он и умер через несколько лет «на чепи и в железах»{7}. Князя Андрея Михайловича Шуйского арестовали, но он, хотя был, как показывает летопись, ведущей фигурой в мятежных настроениях, отделался легко. Наконец, другой брат покойного Василия III, удельный князь Андрей Иванович Старицкий, летом 1537 года попытался захватить Новгород и едва не вступил в прямое вооруженное столкновение с войсками Елены Глинской. Во главе правительственной армии встал князь И.Ф. Телепнев-Оболенский. Мятеж был подавлен, а некоторые крупные фигуры, вставшие на сторону удельного князя, — казнены. Сам князь Андрей Иванович через несколько месяцев после ареста умер «в нуже и страдальческою смертью»{8}. Это произошло в декабре 1537 года. Наиболее влиятельный представитель рода Глинских, как уже говорилось, также отправился в заточение. Некоторые другие аристократы попали в опалу.
Трудно определить, до какой степени братья Василия III на самом деле стремились занять престол и затевали мятежи. Их активность во многом явилась ответом на жесткие превентивные меры Елены Глинской и ее партии. Великая княгиня опасалась за судьбу малолетних сыновей, поэтому она избрала курс радикального подавления всех политических противников, в том числе потенциальных. В этом смысле характер ее правления напоминает образ действий Екатерины Медичи… Великая княгиня, словно птица, пыталась защитить двух сыновей крыльями и готова была биться за них с любым врагом до смерти. В конечном итоге Елена Глинская достигла своей цели. Но после всех принятых регентшею истребительных мер московская знать не имела ни малейшего повода относиться к ней мало-мальски доброжелательно.
Через много лет князь Андрей Михайлович Курбский, изменивший Ивану IV, передаст мнение большого пласта русской аристократии на этот счет в нескольких фразах: «…посеял дьявол скверные навыки в добром роде русских князей прежде всего с помощью их злых жен-колдуний. Так ведь было и с царями Израиля, особенно когда они брали жен из других племен». И, далее, обращаясь к Ивану Васильевичу: «Ведь отец твой и мать — всем известно, сколько они убили»{9}.[10]
Поэтому, даже если великая княгиня после кончины супруга вела чистую и праведную жизнь, за ней повсюду и во всем следовал шлейф недоброжелательства. Надо полагать, это отношение хотя бы отчасти перенесено было и на ее сына. Отсюда разговоры о «незаконнорожденном» наследнике престола, о тайном «истинном» первенце Василия III.
Невозможно проверить, кто был настоящим отцом Ивана Васильевича, да и недостойное дело — пытаться подглядывать семейные тайны далекого прошлого через замочную скважину. В этой истории гораздо важнее другое. Ситуация 1530-х годов позволяла русской аристократии строить планы на повышение ее роли в управлении государством или даже о смене правящей династии. После смерти двух братьев Василия III оставался еще один серьезный претендент на трон — князь Владимир Андреевич Старицкий, сын князя Андрея Ивановича. Он, по всей видимости, являлся человеком, лишенным твердой воли и честолюбия. Но за его спиной стояла мать, княгиня Евфросинья, — особа существенно более энергичная и к тому же имевшая причины ненавидеть малолетнего государя из-за смерти супруга и унижения семьи Старицких.
После кончины Елены Глинской защитниками государя-мальчика можно считать митрополита Даниила, ослабевшую от репрессий семью Глинских и, возможно, Вельских (родственников великого князя, хотя и отдаленных)[11]. Значительная партия стояла за Старицких. И еще одну сильную партию составляли Шуйские. Этим, последним, приход к власти кн. Владимира Андреевича с его властной матерью представлялся, надо полагать, версией «Елена Глинская номер два». Иными словами, нежелательным вариантом развития ситуации[12]. Исследователи XVI столетия сосредотачивались на роли князя Владимира Андреевича в придворных интригах и притязаниях знати, упуская из виду, что претендента из семейства Старицких уравновешивала целая гроздь претендентов из семейства Шуйских. Выставить своего претендента до смерти князя Владимира Андреевича Шуйские не могли. Но «выбить» разрозненную и, видимо, довольно слабую группировку, окружавшую Ивана Васильевича, оттеснить ее от кормила власти, а потом сделать великого князя орудием своей воли — о! — это был очень хороший план. Он приводил к тому, что Шуйские, используя нелюбимого мальчишку как фасад для княжения их собственного клана, становились реальными правителями России.
8
См. подробнее главу III.
9
К тому же, как отмечает А.А. Зимин, Шуйские обрели прямые права на престол в случае смерти Ивана и Юрия Васильевичей, устроив брак князя В.В. Шуйского на двоюродной сестре Ивана IV, дочери казанского царевича Петра Обреимовича. См.: Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960. С. 249.
10
В суждении князя A.M. Курбского содержится намек на жен Ивана III — Елену Волошанку и Софью Палеолог, а также на супругу Василия III Елену Глинскую.
11
В союзе с князем И.Ф. Вельским, по всей видимости, выступали князь Ю.М. Голицын-Булгаков, князь П.М. Щенятев, И.И. Хабаров, М.В. Тучков.
12
Семья Старицких с момента мятежа князя Владимира Андреевича до конца 1540 года просидела «в нятстве», и лишь после освобождения вновь стала набирать политический вес.