Страница 50 из 63
Житие митрополита Филиппа рассказывает о том, как он пытался уговорить царя отказаться от опричнины: «… нача молити, дабы государь престал от такого неугодного начинания Богу и всему православному християнству. И воспомяну ему Евангельское слово: “Аще царство на ся разделится — запустеет”. И ина многа глагола со многими слезами…»{176} Не добившись своего, св. Филипп позднее обличил воинство опричников публично: «Мы убо, царю, приносим жертву Господеви чисту и бескровну в мирское спасение, а за олтарем неповинно кровь лиется християнская и напрасно умирают!»{177} Он публично отказал царю в благословении, призывая Ивана Васильевича прежде простить «согрешающих» ему. Открытое антиопричное выступление св. Филиппа относится к периоду, когда массовый террор уже был инициирован «расследованием» по «делу» И.П. Федорова. Митрополита возмущало, помимо всего прочего, одеяние опричников: «черные ризы», высокие «халдейские» шлыки на головах, «тафии»[220], не снятые во время крестного хода. Его замечания по этому поводу вызывали царский гнев. Царь настоял на свершении суда над митрополитом. Суд этот производился со значительными нарушениями относительно церковных традиций, канонов и доброй нравственности. Особая «следственная комиссия» работала на Соловках, где Филипп до восшествия на митрополичью кафедру был игуменом; следователи всеми доступными способами — то посулами, то открытым насилием, — добывали показания против него. В результате доказательная база обвинения, выдвинутого против митрополита, оказалась основанной на клевете и лжесвидетельствах… Филиппа осудили. Архиерейские одежды были насильно сорваны с него прямо в храме, во время богослужения, и заменены на рваную рясу. Некоторые мужественные иерархи противились суду, а когда, под давлением Ивана Васильевича, бывшего митрополита все-таки признали виновным в «порочной жизни», царю не позволили сжечь его[221]. Смертная казнь была заменена ссылкой в тверской Отроч монастырь. Это произошло в ноябре 1568 года. По словам Р.Г. Скрынникова, «…суд над митрополитом нанес сильнейший удар по престижу и влиянию Церкви»{178}. Действительно, срамное действие православного государя опозорило Церковь и показало, сколь мало теперь стоит ее честь в глазах Ивана Васильевича. Опричная политика несла в себе мощный антицерковный элемент. Трагическая смерть св. Филиппа дает еще одно подтверждение этому: в декабре 1569 года его умертвил опричник Малюта Скуратов-Вельский[222].
В следующем году по царскому приказу лишились жизни св. Корнилий, архимандрит Псково-Печерский, Митрофан, архимандрит Печерского Вознесенского монастыря в Нижнем Новгороде, а также Исаак Сумин, архимандрит Солотчинского монастыря на Рязанщине. Они упомянуты в официальных синодиках опальных{179}.[223] Синодики содержат также немало имен «старцев», «иноков»,архиерейских приближенных и служилых людей. Некоторые персоны духовного звания, вплоть до архиереев, умученные по велению царя, не вошли в синодики, но их гибель подтверждается иными источниками. Во время опричного разгрома Новгорода и Пскова в 1570 году подверглись нещадному разграблению храмы и монастыри.
К сожалению, русский православный царь отличался несовместимой с его званием любовью к астрологам и «чародеям», порой надолго подпадая под их влияние и даже поступая по их советам в государственных делах. Так, по всей видимости, поставление Семиона Бекбулатовича на российский трон было связано с предсказаниями астрологов[224]. Елисей Бомелий, астролог с репутацией злейшего колдуна, долгое время ходил у Ивана Васильевича в доверенных лицах. Курбский упрекает царя в нелепом пристрастии к астрологии: «чаровников и волхвов от далечайших стран собираешь, пытающе их о счасливых днях». Джером Горсей сообщает, что незадолго до смерти государь «…приказал доставить немедленно с Севера множество кудесников и колдуний… шестьдесят из них были доставлены в Москву, размещены под стражей»{180}. Иван Васильевич пользовался их ворожбой и даже получил от них предсказание о дне собственной кончины, сбывшееся, по свидетельству Горсея.
Наконец, Иван Васильевич женился шесть раз[225]. Это намного больше, чем предусмотрено православными канонами. Четвертый брак — прямое нарушение твердых церковных правил на этот счет. Церковь вынуждена была разрешить его: память о недавно закончившемся массовом терроре была свежа, и ни один русский архиерей не мог быть спокоен за свою жизнь. Правда, на царя была наложена епитимья… Для всех прочих, дабы никто не соблазнился примером государя, последовало церковное разъяснение: «да не дерзнет [никто] таковая створити, четвертому браку сочетатися…» под страхом проклятия. По свидетельству Антонио Поссевино, после заключения четвертого брака Иван Васильевич до конца жизни был лишен права принимать причастие{181}.
Дважды он вынуждал сына, царевича Ивана, постригать жен в монахини. А в 1581 году, не умея сдержать ярость из-за слишком вольного, по его мнению, поведения очередной невестки, поссорился с ним и нанес ему смертельную рану[226].
Иван IV прекрасно понимал собственную порочность и время от времени начинал каяться — всерьез, тяжко, скорбно. Нет смысла сомневаться в искренности его покаяния. В1551 году, обращаясь к церковному собору, государь признается в том, что «заблудился», уйдя от заповедей Господа «душевнеителесне»по причине «юности»и «неведения»{182}. В 1572 году слова глубокой скорби о своей греховности звучат в его духовной грамоте (завещании). В последние годы жизни Иван Васильевич, стоя одной ногой в гробу, велит писать синодики «опальных» убиенных и рассылать их с богатыми пожертвованиями по монашеским обителям для поминания «на литиях и на литоргиях, и на понахидах по вся дни…»{183}
Другое дело, что покаянные слова и действия государя всякий раз бывали результатом настроения. Кажется, определенную стойкость царь проявил лишь в конце 40-х — начале 50-х годов XVI века, да еще, может быть, в конце жизни, когда здравый смысл подсказывал ему: пора бы всерьез задуматься о встрече с Высшим Судией… Все мы слабы и грешны. Сбрасывая на исповеди груз грехов, так веришь: всё это совершено тобой в последний раз! И какое-то время стараешься держаться, а с Божьей помощью порой действительно избавляешься от порочных пристрастий. Но чаще все-таки бывает иначе: прегрешения вновь нанизываются на твою душу, как шашлычины на шампур. Грешим и каемся, каемся и грешим, и опять каемся… Жизнь христианина состоит из падений и восстаний от греха. Необходимо лишь находить в себе силы для того, чтобы подниматься из пропасти собственных слабостей, сластолюбия и гордыни. Автор этих строк не может назвать себя добрым и нравственным христианином, а потому окончательный суд о грехах государя Ивана Васильевича хотел бы оставить Церкви и Господу.
Но одно сказать все-таки необходимо. Вне зависимости от глубины раскаяния царя, Церкви он нанес огромный ущерб. Гибель и страдания архиереев, священников, близких им людей, унижение церковного авторитета, нарушение канонов, покровительство оккультной деятельности — вот далеко не полный результат государева своевольства.
220
Тафья — головной убор, заимствованный у татар. Церковь осудила его ношение задолго до митрополичьего служения св. Филиппа.
221
Но и помощников Ивану IV в среде духовенства отыскалось немало…
222
Факт насильственной смерти св. Филиппа известен по его житию, сообщению князя A.M. Курбского, запискам бывших опричников И. Таубе и Э. Крузе и др. источникам. Палач Филиппа, Малюта Скуратов, не был как-либо наказан государем. См.: Володихин Д.М. Митрополит Филипп. М., 2009. Глава VII «Смерть пастыря».
223
Тогда же лишились сана Филофей, архиепископ Рязанский, и Пимен, архиепископ Новгородский.
224
Подробнее см. главу V.
225
Его жены: Анастасия Захарьина-Юрьева, Мария Черкасская, Марфа Собакина, Анна Колтовская, Анна Васильчикова, Мария Нагая. Помимо них, царь надолго сошелся с дьячьей вдовушкой Василисой Мелентьевой, почти женой… Почитатели Ивана IV отрицают некоторые браки царя, например, с Марфой Собакиной, Анной Колтовской и Анной Васильчиковой, но источники подтверждают факт свадеб. Так, например, до наших дней дошел свадебный разряд бракосочетания с Марфой Собакиной. См.: Разрядная книга 1475—1605 гг. М., 1982. Т. II. Ч. 2. С. 285—291.
226
Как иностранные, так и отечественные источники, в том числе неофициальные летописцы, подтверждают факт убийства царем сына. Однако есть версия и о ненасильственной кончине царевича: «…предположения о естественной смерти царевича Ивана имеют под собой документальную основу. Еще в 1570 году болезненный и благочестивый царевич, благоговейно страшась тягот предстоявшего ему царского служения, пожаловал в Кирилло-Белозерский монастырь огромный по тем временам вклад — тысячу рублей. Предпочитая мирской славе монашеский подвиг, он сопроводил вклад условием, чтобы “ино похочет постричися, царевича князя Ивана постригли за тот вклад, а если, по грехам, царевича не станет, то и поминати”… Косвенно свидетельствует о смерти Ивана от болезни и то, что в “доработанной” версии о сыноубийстве смерть его последовала не мгновенно после “рокового удара”, а через четыре дня, в Александровской слободе. Эти четыре дня — скорее всего время предсмертной болезни царевича… В последние годы жизни он все дальше и дальше отходил от многомятежного бурления мирской суеты… душа его стремилась к Небу… В борниках библиотеки Общества истории и древностей помещены: служба преподобному Антонию Сийскому, писанная царевичем в 1578 году, “житие и подвиги аввы Антония чудотворца… переписано бысть многогрешным Иваном” и похвальное слово тому же святому, вышедшее из-под пера царевича за год до его смерти, в 1580 году. Православный человек поймет, о чем это говорит… Высота духовной жизни Ивана была столь очевидна, что после церковного собора духовенство обратилось к нему с просьбой написать канон преподобному Антонию, которого царевич знал лично. “После канона, — пишет Иван в послесловии к своему труду, — написал я и житие; архиепископ Александр убедил написать и похвальное слово”… В свете этих фактов недобросовестность версии о “сыноубийстве”». Версия взята из книги Иоанна (Снычева), митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского «Самодержавие духа. Основы русского самосознания» (СПб., 1997). Однако аргументы академических историков оставляют немного места для доверительного отношения к этой гипотезе; см.: Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 337—340; Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М., 2002. С. 439—444.
Сразу несколько независимых друг от друга источников сообщают о смерти царевича в результате удара, нанесенного царем, и это выглядит более убедительно.